– Ты!..
– Уведи меня отсюда, – зашипела Сольвег южанину. – Только встречи со старыми змеями мне не хватало. Пусть любуются мной. Но издали.
Но Микаэль замешкался, завертел своей бестолковой головой и теперь ему ничего не оставалось, как отвесить госпоже Винтье поклон и поцеловать холеную ручку.
– Госпожа герцогиня, – неловко пробормотал он. – Какая радость вас видеть. С моей дамой, Сольвег Альбре, вы, верно, знакомы…
Сольвег увидела, каким злорадством зажглись глаза стародавней подруги, и ей стало до того тошно, что в пору выйти из зала. Вместо этого она ответила на улыбку и радушно протянула ей руки.
– Агнесса, дорогая, премного рада видеть тебя, такая жалость, что мы с Ниле страшно спешим…
Дама оскалила крохотные острые зубки.
– Не стоит спешить, дорогая, мы ведь так давно не виделись. О тебе нынче столько слов, столько слов… После того, как твой жених расторгнул помолвку. Что же ты сделала с бедным Эбертом, Сольвег? Разбила его нежное сердце? Посмотри, какой он печальный, – и она кивнула куда-то поверх ее головы.
Та обернулась, но рыцаря не увидела. Только толпа в шелке и бархате. Сольвег казалось, что все эти люди смотрят только на нее и Агнессу, ловя каждое слово. Рукав Микаэля выскользнул из ее пальцев, и он отошел. Верно, опять разговоры про корабли, векселя, займы и специи. Да вот только когда Сольвег Альбре боялась быть разорванной в клочья сварливой девицей? Вокруг нее стали собираться и другие молоденькие барышни. Кто-то скрывал улыбку веером, кого-то оттаскивали дуэньи.
«Да ведь меня здесь не ждут и не привечают», – с внезапным озарением поняла Сольвег. В свет она выходила последний раз в восемнадцать лет, а потом была деревня, ссылка, помолвка, все закрутилось, как снежинки в ноябрьскую метель – она не ходила ведь больше на балы и приемы. Чопорным чаепитиям она предпочитала лавку Магнуса, пыль на баночках с ядами, словесные перепалки и поцелуи под лестницей в старой кладовке. За эти пять лет все утекло – весь лоск и власть очаровывать всех улыбкой. Ее вышвырнуло из этого мирка. Мирка с песнями под лютню и письмами с перечнем женихов-прощелыг с отцами, что держат весь город в узде. Она смотрела на хорошенькое личико Агнессы, присыпанное мельчайшей яичной пудрой, на обручальное кольцо с изумрудом, оттягивающее палец, и понимала, что назад в этот мир ей дорога заказана. Да признаться, теперь ей не очень-то и хотелось. Хватит уж. Наигралась, отвыкла.
– А что между тобой и Ниле? – продолжала мурлыкать молодая герцогиня. – Я слышала, ах! Что отец выставил тебя из дома, и ты отправилась жить к Ниле. Вы… близки? Это так ново, так необычно, так… по-мещански, ты не находишь? Хотя ты, Сольвег, вечно считала, что правила не для тебя.
Сольвег почувствовала, как горло сдавило комком, а к лицу прилила краска стыда и обиды.
– Расскажи, он женится на тебе? Или будет держать тебя в качестве содержанки? Не расстраивайся моим словам, милая, ну же. Любовницы покойного главы Совета теперь тоже знатные дамы и с немалым доходом. А были тоже рванью обычной. О, Создатель, я сказала «тоже»?.. – Агнесса в притворном изумлении поднесла крохотную ладошку к губам. Сольвег хотелось вцепиться ей в волосы, но она смогла вымучить из себя лишь злую улыбку, а слова не шли на язык, хотя минимум шесть пар глаз уставились на нее.
– Возлюбленная моя, вот ты где? – услышала она над ухом, и чья-то рука мягко обвила ее за талию. – Дамы, вы конечно же не против, что я украду у вас эту прекраснейшую женщину? Смею надеяться, она не против. Пойдем, любимая, а то устанешь и рано захочешь домой. К нам домой, – с нажимом сказал он и при всех небрежно поцеловал ее в висок.
Стайка девиц смущенно шарахнулась от них и стала постепенно отводить глаза, суетясь по своим делам.
– Ты что натворил? – улыбаясь, сквозь зубы процедила Сольвег, впиваясь ногтями в ладонь Микаэля.
– Во всем городе и так говорят. Так сделай это своей силой, а не слабостью. Покажи, что ты не боишься, и посмейся им в лицо. Здешнюю публику мы шокируем, зато теперь через четверть часа будут все знать, что ты под моей защитой. Эта маленькая ложь не сможет еще сильнее усугубить твою репутацию, но покой тебе предоставит. Мало кто в этом городе захочет ругаться со мной. К слову, с духами ты переборщила. Чуть не задохнулся, пока целовал тебя. Чему учили тебя дуэньи?
– Ты сделал это ради меня?
Микаэль пригладил пятерней лохматые черные кудри и хитро улыбнулся.
– Тебя это удивляет? Хочешь или нет, Сольвег Альбре, мы теперь боевые товарищи. Кольчуга тебе, конечно, придется не к лицу, но мы с тобой стоим сейчас бок о бок. Я защищаю тебя от внешнего мира и от собственной дурости, а ты меня… А ты меня от страха, что ничего у нас не получится. Ни разу не видел такую упрямую и твердолобую девицу. Может, мы стали немного друзьями, Сольвег, как ты считаешь?
– У меня никогда не было друга-мужчины, – пожала плечами она. – Даже в детстве. Даже брата.
Он ободряюще сжал ее пальцы.
– А теперь есть?
– Немного. Самую малость. Пока.
– Пока не разведут нас пути-дороги. Ну же. Приободрись. Сегодня ты должна выглядеть наглой, красивой и бесчестно получившей мое богатство в твои красивые ручки. Сегодня это твой щит. Ты же вроде хотела повеселиться. Держи.
Он протянул ей взятый с подноса слуги бокал белого вина. Она взяла и с благодарностью пригубила. В голове мелькнула мысль, что вроде в ее положении вино ей не нужно. Глупость, конечно, выдумка измарских лекарей. Она сделала еще один глоток и все же опасливо отставила бокал. Микаэль удивленно посмотрел на нее, но ничего не сказал
– Уведи меня все же отсюда, – опасливо проговорила она, глядя куда-то в толпу.
– Что-то не так?
– Там мой отец. Не хочу его видеть. Не сейчас.
– Как прикажет дама моего сердца, – южанин взял ее под руку, проводя вокруг зала. – Но, если ты хочешь, я могу подойти и прилюдно напомнить ему о долге. Заплатил-то он только Эберту.
– Спроси, непременно спроси. Но потом, – она взяла с подноса слуги клубнику в сахарной пудре и с удовольствием отправила в рот.
В конце зала негромко и приятно играла музыка. Некоторые пары уже танцевали, остальные прохаживались между столов, пожимали руки и говорили. Она так давно не танцевала, что сомневалась, вспомнит ли все движения, каким в ранней юности учили ее наставники.
– Как ты думаешь, стоит ли нам продолжить нашу игру и потанцевать при всех, чтобы у старых матрон возмущенно отвисли челюсти?
– Разве мы здесь для этого?
– Ты сама хотела повеселиться. Мы на балу, Сольвег, давай хоть развлечемся, пока сирин не склевал нас обоих.
Он почтительно обхватил ее за талию и увлек к танцующим парам. Сольвег не сопротивлялась. В конце концов, на ней красивое платье. Неплохо бы посмотреть, как шурша летает подол ее вышитой юбки. Они медленно кружили по залу, а Микаэль не умолкая рассказывал ей о корабле, который она получит. О том, сколько специй на нем, сколько душистого перца и пряностей, сколько терпких южных вин томится в его темных трюмах. Сольвег слушала это как дивную сказку, но конец этой сказки был ей неведом. Она плавно крутанулась, опять положила ладонь ему на плечо. Выживут ли они оба? Они ни разу не говорили об этом, только сейчас в этой своей шутливой манере Микаэль обмолвился, что ходят они по лезвию ножа – либо соскользнешь, либо без ног и останешься. Они ведь оба могут погибнуть. Могут, но нынче слишком много забот, чтобы думать о смерти. Что-то будет, когда все это кончится и останутся ли они друзьями? Будут ли изредка ее с малюткой приглашать в их дом, потчевать абрикосовым вареньем с косточками и чаем? Сольвег взглянула на беззаботного черноглазого Ниле и почувствовала, как деланная улыбка расплывается по лицу, а на душе оборвалась тонкая ниточка. Нет, конечно. Их дружбе придет закономерный конец, а Микаэль найдет себе благородную мышку-жену. Та не допустит появления Сольвег в их доме, а Сольвег не будет даже пытаться. Если нужно будет уйти, она уйдет первая. Долгих расставаний она никогда не любила.
