– Как думаешь, дорогая, нравится мне, что у меня есть хозяин? Нравится мне, что я обязана жизнью человеку, которого ненавижу и очень боюсь? А теперь попытайся представить, какие чувства могло во мне вызвать, что у меня появился еще один. Вор, укравший кольцо. Что оно украдено, я почуяла сразу, как только твои руки коснулись его. Я захотела поймать ту девчонку-воровку. Убить, уничтожить. Но ты помнишь, что было дальше. А на другой день я нашла тебя на базаре. Уставшую, бледную и без сознания. Я не узнала тебя и не могла узнать. Всю нежность из сердца мне хотелось излить на кого-то… Но вот ты здесь, Сольвег. И кольцо теперь у меня. Твой разум теперь свободен, кто я – ты знаешь. Так как поступить мне, Сольвег Альбре? Ты подскажешь?
Сольвег сидела неподвижно. Обдумать эту страшную правду и ужаснуться она сможет потом, в безопасности и в тишине. Когда когти острее стали не будут маячить над шеей и сердцем. Чем глубже и сильнее внутрь она заталкивала страх, тем больше вырывался наружу гнев. Это из-за нее она поссорилась с Микаэлем. Это из-за нее Эберт дряхлеет чуть ли не на глазах. И это она ее чуть не убила. Сольвег прерывисто вздохнула и будто снова почувствовала запах земли и паленых перьев. Ей бы убежать, да только сильнее всего хотелось вцепиться в эти белые патлы да и вырвать их побольнее.
Рядом с ней стояла тумбочка, на которой Кая хранила все, чтоб делать свои медовые свечи. Чашка с горючим маслом стояла прямо над ее локтем и пахла какой-то смолой. «Ну, поберегись, злая ты ведьма, – подумала Сольвег. – И на тебя найдется управа. Получи-ка своей же отравы.» Она быстро схватила плошку теплого масла и вывернула ее на сидящую напротив Каю.
В глазах Каи отразилось болезненное понимание и страх. Она замахала на нее руками.
– Сольвег, нет! Ты все не так поняла! Для тебя я не опасна, не опасна! Ты же сестра!..
Схватить горящий подсвечник было несложно. Но руки дрожали, и она уронила его ей под ноги. Платье Каи вспыхнуло, но занялась пока только юбка. Сирин взвизгнул, принялся рвать край ткани и топтать его ногами. Повалил серый дым.
– Сольвег, нет, вернись!
Но Сольвег уже выбежала из шатра. Она огляделась по сторонам в надежде увидеть вокруг огни. Где огни, там и люди и они помогут ей, но была глубокая ночь и единственные отсветы огня скакали в палатке Каи-Марты. Она бросилась бежать. Снова, как и несколько месяцев назад, прочь из лагеря Горных домов. Как и была – в платье для бала и неудобных дорогих башмачках. Трава цеплялась за лодыжки. Шума погони она не слышала. Напротив, голос Каи, кричавший «Сольвег! Сольвег!» все удалялся, хоть она до сих пор могла его расслышать. Она стала задыхаться от бега, живот снова, как и недели до этого, пронзила боль. Сольвег остановилась у дорожного столба, прислонилась к нему, приложила руку к груди, точно стараясь унять сердце, бешено колотившееся в ней. Вокруг была тишина, только еле слышный голос в отдалении звал ее. А потом что-то тяжелое упало на нее сверху, сбило с ног и как в тот раз по только что зажившим шрамам на спине прошла волна жара, вспарывая их вновь. И тут Сольвег закричала. Громко и дико, срывая голос и захлебываясь от ужаса. А после уже во рту оказался ком земли.
Глава XXIX
– Ах ты ж тварь, – в сердцах прошептал Микаэль, заслышав посреди густоты ночи женский отчаянный крик. – Дура какая! Ну чисто дура, куда тебя понесло, с кем я связался!
Он перехватил арбалет поудобнее и напряг все свое зрение, чтобы разглядеть, что происходит. Перед ним был холм, а вокруг только пустырь, значит, оставалось лезть на него. Хорошо хоть не слишком отвесный. Из дома Эберта он вышел сразу после Сольвег и чудища, даже не попрощавшись с хозяином. Эберт его извинит, если вообще заметит. Сперва он забежал к себе, переполошив всех домашних. Снял со стены отцовский арбалет, забрал стрелы. Интересно, как он вообще планирует это делать в темноте посреди ночи. А теперь вот он, сжав зубы, лезет на холм, за которым возможно уже убивали Сольвег. Он старался об этом не думать. Хорошо хоть глаза к темноте привыкли и теперь он различал и траву, и дорогу, а лунный свет ему помогал.
Крики затихли и это заставило его заспешить еще сильнее. Ноги скользили по влажной земле, а парадный камзол уже давно не походил на парадный. «Держись, Сольвег, – шептал он. – Держись, скоро я с ней разделаюсь.» Он не знал, убивать ему Каю-Марту или нет, не знал, как помочь Эберту, но бездействовать он не мог. Он кое-как взобрался по мокрому холму и вгляделся в темноту на противоположном склоне. От отчаяния захотелось взвыть. Он увидел и платье Сольвег, и саму ее, лежащую лицом в земле и траве. Над ней взгромоздилось чудовище и размах крыльев был впечатляющим. «Куда ты полез, Микаэль», – прошептал он сам себе и стал продвигаться ближе. Как мышь, он крался в темноте, стараясь идти как можно быстрее. Лунный луч скользнул из-за тучи и осветил сирина с жертвой. Южанин удивленно приподнял брови. Это была не Кая-Марта. Это был мужчина. И был он в разы крупнее.
Сольвег снова сдавленно вскрикнула, и Микаэль решил, что больше не может медлить. Он наложил стрелу и прицелился. Проклятые руки дрожали, прицелиться он не мог, а лишнее промедление грозило гибелью Сольвег. Он спустил курок арбалета, и стрела свистнула. Мимо. Он трясущимися руками стал накладывать вторую стрелу. Готово. Осталось прицелиться и получше. Это тебе не у матери в огороде при свете солнца по дыням стрелять. Он вновь нажал на курок, и стрела на этот раз попала чудовищу в лопатку, как раз у крыла. Чудище взвыло и кое-как взлетело. Затем, неловко переваливаясь, скрылось во мраке.
Микаэль опустил арбалет, и он выпал из дрожащих рук. «В армию Совета я ни ногой, – пролетело в его голове. – Ни ногой». Он кое-как подхватил арбалет и бегом бросился к Сольвег.
Та лежала на мокрой земле, а кровь стекала по ее спине и рукам. Он сбросил плащ на землю, перевернул ее на спину так, чтобы не запачкать грязью раны. Сердце ее билось, но она была без сознания.
– Давай же, глупая девчонка, приходи в себя, – шептал Микаэль и легонько бил ее по щекам, но все без толку. Хорошо хоть отбежала она близко к городу.
Микаэль снял рубашку, а потом надел обратно свой камзол на голое тело. Разорвать рубаху на ленты было делом простым, только вот в перевязке он был не силен. Кое-как обмотав раны Сольвег и затянув их, он поднял ее на руки. Ее голова со спутанными черными кудрями лежала у него на плече. Осталось дело за малым. Дотащить ее до дома, вызвать доктора и молиться. Молиться, чтобы очнулась.
Глава XXX
День начал тянуться еще тягостнее, чем это уже начало делать утро. В доме все суетились, но ходили на цыпочках, а если кто-то из слуг повышал голос, то мать так смотрела на них, что они, казалось, уменьшались в размерах. Микаэль сидел на стуле в столовой уже без малого третий час, а книга, лежавшая перед ним, не сильно продвинулась вперед. Подниматься наверх в спальни он откровенно боялся. Особенно после того, что случилось и ночью, и после нападения. Малодушие, любой бы сказал. Да южанин и так знал это, нервно кусая ногти и поглядывая на дверь.
