Проснувшись, профессор провел ладонью по взмокшему лбу. Часы пробили пять утра. Он полежал еще несколько минут, приходя в себя от этого жуткого сна, затем мужчина с трудом встал с дивана, в его голове ощущалась тяжесть, а в глазах пульсировала боль. Федор Павлович медленно подошел к стеклянному шкафу и достал оттуда пузырек с таблетками. Это был мощный транквилизатор, который был создан здесь, в лаборатории. Одной таблетки хватало, чтобы тонус организма повысился до максимума, который держался несколько дней. Даже работая без сна, благодаря этому препарату, человек мог держаться на ногах несколько до шести суток, а главное, он влиял на нейроны мозга, трансформируя тревогу в спокойствие, грусть в радость, агрессию в миролюбие. Федор Павлович принимал этот транквилизатор только в крайних случаях и сейчас был один из таких. Запив сразу две таблетки водой, он умыл лицо ледяной водой и надел свежий халат. Открыв жалюзи, профессор впустил лучи рассвета в кабинет и закурил. В лаборатории начинался новый день.
Глава II
Сегодняшний день, профессор ждал с большой надеждой и тревогой одновременно. Ровно месяц прошел с момента пересадки. Федор Павлович в сопровождении Ножина поднялся на этаж, где лежала Ангелина Степановна с подсаженным эмбрионом. В палате было тихо. Женщина сорока лет, сидела на кровати и читала книгу. Она была красива, ее каштановые волосы были собраны в пучок, обнажая длинную тонкую шею, а гармоничные черты лица были приятными. Увидев вошедших докторов, она приветливо улыбнулась.
–Как ваше самочувствие, Ангелина Степановна? -Федор Павлович присел на стул рядом с ней.
–Все хорошо, благодарю вас профессор. Моя тошнота уже прошла, и сегодня я даже смогла позавтракать, -у нее был приятный чуть приглушенный голос.
–Это хорошая новость, -он улыбнулся, – пройдёмте сейчас с нами, нужно удостовериться, что все в порядке.
–Да, конечно, -женщина отложила книгу и встала.
Конечно возраст Ангелины Степановны не подходил для этой процедуры, да и сердце у нее было не самое здоровое, однако другого варианта не было, и профессор решил идти на риск.
-Что вы читаете? -поинтересовался профессор, когда они вышли из палаты и пошли по коридору.
–Влияние рефлексов на развитие личности, -ответила она.
–Да, вы зря времени не теряете, -он улыбнулся.
–Не могу обходиться без работы, – Ангелина посмотрела на профессора своими большими карими лазами.
–Это правильно. Голова должна работать все время, не это ли секрет долголетия? -Профессор толкнул дверь, и они вошли в кабинет.
– Скажем один из секретов, – ответила Ангелина Степановна, войдя следом вместе с Ножиным в кабинет.
К большой радости профессора все показатели были в норме. Эмбрион продолжал благополучно развиваться.
–Ангелина Степановна, вы молодец, -просиял он, – на этом этапе все благополучно.
–Это не моя заслуга.
–Ваша и только ваша, плод должен ощущать, что желают его появления на свет. Хочу вас обрадовать, вы можете снова вернуться к работе, до тех пор, пока не станет очевидным ваше положение.
–О, это замечательная новость, -женщина с благодарностью посмотрела на профессора.
Профессор и доктор вышли из кабинета и направились прямо по коридору.
–Ну что профессор, кажется сегодня мы сдвинулись с мертвой точки, – Иван Николаевич шел быстро своим чуть подпрыгивающим шагом, его лицо осветила улыбка.
–Не забывайте, что эта точка может наступить в любую секунду, все очень зыбко пока, -сказал профессор встревоженно.
–Знаю-знаю, радость необходимо держать в узде, -они вышли из блока, где лежала женщина и спускались вниз по лестнице.
–Вот именно. Нам предстоит еще долгий путь.
–И мы его пройдем. А хотите пообедать? – спросил доктор Ножин.
–Пожалуй не откажусь, мои откормленные тревоги, оставили меня голодным.
–Правильное решение, Федор Павлович, -мужчины спустились вниз и направились в столовую.
***
Шли дни. Месяцы. И каждый раз осматривая женщину, сердце профессора бешено колотилось в волнении. Он все еще не мог осознать, что рубеж пройден, но едва наступил седьмой месяц, Федор Павлович ощутил, как тяжесть и страх последних недель понемногу стали отступать. Ангелина Степановна теперь жила в лаборатории, в одном из секретных отсеков, в который ни у кого не было доступа, кроме профессора и Ножина. Отсутствие коллеги на работе, объяснили длительной командировкой, так что все складывалось как нельзя лучше. В один из ноябрьских вечеров, доктор Ножин пошел проводить очередной осмотр Ангелины Степановны, а профессор сидел в своем кабинете и читал статью о новых генетических исследованиях, которые проводил один известный американский генетик. Профессор так увлекся чтением, что не услышал стук в дверь и только когда в проеме показался запыхавшийся Николай Иванович, профессор понял, что-то стряслось.
–Федор Павлович, отслойка…
– В операционную быстро! -перебил его профессор.
Мужчины выбежали за дверь и поспешили вниз по лестнице не дожидаясь лифта.
Ангелина Степановна лежала на кушетке, ее лицо исказила гримаса боли.
–Сейчас, потерпите Ангелина Степановна, -профессор с Ножиным переложили ее на каталку и повезли в операционную.
–Мало времени, профессор, -Ножин посмотрел на часы.
–Приступаем, -гаркнул он.
Крик младенца оповестил о своем появлении на свет ровно в двадцать два часа двадцать две минуты. Профессор зафиксировал дату и время рождения. Ангелина Степановна лежала на столе под действием наркоза. Все прошло благополучно, и счастливый профессор посмотрел на малышку, она была чудесной. Сегодня родился не просто ребенок, родился ребенок мира.
–Поздравляю вас, профессор! -Ножин похлопал его по плечу.
–Спасибо, Николай Иванович, я ценю вашу помощь. Мы вместе сделали это.
–Что теперь? -спросил Ножин, – что будет ждать малышку?
–Удивительная жизнь, -ответил профессор.
Доктора положила ребенка в барокамеру и занялись роженицей. Ночь выдалась поистине сложной, однако сложная не значит не счастливая.
Глава III
Годовалая малышка сидела на полу и сосредоточенно смотрела на разноцветные кубики, разбросанные вокруг. Она была очаровательной. Ее янтарно-золотистые волосы были не погодам длинные и закручивались в локоны, пухлые розовые щечки выдавали в ней ребенка, пышущего здоровьем, но особенными были ее глаза. Девочка родилась с гетерохромией, ее миндалевидной формы глаза были разных цветов. Правый глаз был чистого зеленого цвета, как маленький изумрудный камешек, левый глаз был золотисто карего цвета, в тон ее волос. Ее широкие брови вразлет и густые черные ресницы подчеркивали эту особенность еще сильнее.
