Наиболее примечательным был тот факт, что все слова – вообще все – были словно взяты из какого-то шаблона объявлений по набору персонала, размещаемых в глянцевых брошюрах и побуждающих женщин решиться и раскрыть в себе весь свой потенциал.
Я приглашаю к сотрудничеству увлеченных и целеустремленных людей, начинала Джен без всякого приветствия или другого доказательства того, что текст был написан живым человеком, а не автоматом, запрограммированным только на вербовку и продажу. Наша сеть уже весьма обширна, продолжала она, и эта модель нравится занятым мамам. Следом шли заявления никому не известных врачей с сомнительной репутацией о том, что травы являются одним из самых продаваемых продуктов в мировом масштабе. Анекдотические истории о школьных подругах, которые до рождения детей были успешными юристами, учителями и дерматологами, а потом стали мамами и теперь укладывали свой рабочий график в перерывы между сном, приемами пищи и проверкой сообщений в парке или библиотеке. Это слишком хорошо, чтобы быть правдой… но так и есть! – заключала Джен свой рассказ о том, что Ночная Сучка должна была счесть невероятной возможностью для значительного дохода на долгие годы.
Она лежала в кровати, слушала, как сын хохочет и хлопает в ладоши, и смотрела на вентилятор, лениво вращающий мягко пикселившийся летний полдень. Пахнущие клубникой волосы Джен, ее идеальное материнство, травы и ее беспощадная вербовка. История матери-юриста, которая теперь сидела дома с детьми и торговала травами, показалась Ночной Сучке самой печальной историей, какую она только слышала в своей жизни, может быть, печальнее даже, чем ее собственная. Невозможно было даже представить, что у этой матери была богатая и странная тайная жизнь, расцвечивавшая ее монохромные будни волшебными собачьими оттенками. Она была юристом, а значит, мыслила разумно, кормила своих детей яблочным пюре и брала на дом подработку, чтобы внести свой маленький вклад в семейный бюджет и укрепить свою позицию как любящая мать и добросовестная труженица.
Была ли эта мама счастлива? Радовалась ли она, пригоршнями глотая свои непонятные травы, запивая их кофе и непрерывно печатая сообщения другим мамам, тоже ловящим кайф от трав и лихорадочно раскачивающих малышей на качелях? Может быть, ей не нужно было то, в чем испытывала потребность Ночная Сучка? Может быть, ей достаточно было только детей? Ночная Сучка отчаянно нуждалась в том, чтобы очаровательное хихиканье сына, его пухлые маленькие ручки и шепелявые, исковерканные слова любви уничтожили в ней все амбиции до последней капли. Почему материнство, готовка, походы за продуктами, стирка, глажка и Книжные Малыши не могут наполнять ее радостью и ощущением правильности жизни? Может быть, ей и впрямь нужно пить травы, ходить на вечеринки и вливаться в коллективы, и она тоже будет довольна?
На этой неделе мы прекрасно провели время, сообщила Ночная Сучка мужу, когда он только-только вернулся домой. Он сидел в машине, стоявшей на подъездной дорожке, опустил стекло, отдыхая после долгого пути. Она, держа на руках мокрую кошку, завернутую в старое полотенце, стояла во дворе, мальчик возился в траве, играл в собаку, нюхал цветы. Муж заметил, что сама ее аура изменилась. Она сияла. Она была босой, лицо – все в веснушках, щеки – загорелыми, зацелованными солнцем.
Мы ходили к Книжным Малышам, сказала она, укачивая кошку, как младенца. Она только что в очередной раз вымыла кошачью задницу. Глаза Ночной Сучки сияли, как будто внутри ее головы горел огонь, легкий бриз бросал распущенные волосы ей в лицо. Мы играли на детской площадке, да, зайка? – спросила она мальчика, и он радостно ответил: гав! – роясь в клумбе маленькими лапками.
Ну хорошо, сказал муж, выгрузив чемодан и хлопнув дверью машины. Кошка начала вырываться из рук Ночной Сучки, но не вырвалась.
Да, вот еще что, добавила Ночная Сучка. Кошка испортила мои наушники.
Что, опять? удивился муж, гладя животное по голове. Она ужасна.
Пнуть бы ее, как футбольный мяч, сказала Ночная Сучка, качая кошку.
Но у нее же такие маленькие лапки, ответил муж.
Я так ее ненавижу, буркнула Ночная Сучка.
Ну ладно, сказал муж. Мы тебя убьем, в шутку сообщил он кошке.
Ночная Сучка посмотрела в большие, зеленые и пустые кошачьи глаза. Черный нос кошки дернулся, и это было умилительно, но недостаточно. Она прижала уши к голове и зашипела.
Мне кажется, от этой кошки у меня токсоплазмоз, заявила Ночная Сучка.
Да ну, удивился муж.
Я читала статью, и там написано, что есть связь между сильной беспричинной злостью и токсоплазмозом. Ну, то есть неизвестно пока, причинно-следственная ли это связь и что из этого причина, а что следствие, но связь уж точно есть.
Муж ничего не ответил.
Как думаешь, может, я все время злюсь, потому что у меня в мозгу паразит?
Может быть, сказал он, но может быть, и не поэтому.
Ненавижу эту сраную кошку, заключила она, а кошка вновь зашипела и на этот раз вырвалась из ее рук и рванула под крыльцо.
В воскресенье утром мальчик вполз в гостиную на четвереньках. Кусок сырой говядины в прекрасных мраморных прожилках жира свисал у него изо рта. Мальчик положил мясо к ногам отца.
Гав! пролаял он и задышал по-собачьи, высунув язык.
Чувак, удивился муж, ты что такое делаешь?
Собачка, сказал мальчик, лизнул ногу отца, поднял глаза вверх и скорчил рожицу.
Воосы, возмутился он, потирая язык пальцами. Воосы!
Ну, покажи, сказал муж, внимательно рассмотрел язык мальчика, убрал волосы. Так-то лучше, сказал он. Но заметь, мы не кладем сырое мясо на пол. И в рот его не берем, если на то пошло. Фу, заключил он и состроил брезгливую гримасу.
Мальчик замотал головой.
Мама, сказал он. Да. Мама. Мясо. Да!
Милая, крикнул муж.
Ночная Сучка слышала все это из спальни, где она, как обычно, складывала в стопки выстиранную одежду, пока муж бесконечно копался в телефоне. Хотя она предупредила мальчика, что собачьи игры – развлечение только для них двоих, что папе такое неинтересно и не надо просить его попить из собачьей миски или приносить ему палку, она все же понимала, что сын неизбежно познакомит его с играми, в которые они играли, пока его не было.
Твою мать, буркнула она себе под нос. Вот дерьмо. Твою мать. Вот дерьмо.
Муж на кухне отмывал кусок мяса в раковине, а мальчик вился у его ног и скулил.
Дай, кричал он. Дай!
Фу, отвечал муж. Сначала надо его приготовить, солнышко.
Нет, кричал он и тут увидел маму. Мама, дай!
Она погладила мальчика по голове и сказала мужу как можно беззаботнее: он любит сырое мясо. Что ты будешь делать?
Что, прости? Муж смотрел на нее с раздражением, с непониманием, с выражением лица, говорившим, что он так и думал, что она опять втянула всех в полную задницу – он умел это показать одним движением брови.
