Мальцом Антон любил гулять в парке аттракционов, внимательно глядя под ноги: у взрослых, катающихся на каруселях, нередко вываливались из карманов монеты и даже купюры. Еще там же, в парке, можно было пошарить под деревянными домиками-ларьками с чаем-соком и выпечкой: мало кто из взрослых наклонялся за упавшей и закатившейся под пол мелочью. Конечно, это было в те времена, когда народ расплачивался исключительно налом, теперь-то у всех карточки, ни одна копейка мимо не упадет. Да и не заработок это был, а так, спортивный интерес. Хорошо, если за день на мороженое получалось насобирать.
Но лет в десять Антон заработал свои первые приличные деньги. Приехав на лето к деду в деревню, он подбил приятелей развалить ничейный старый сарай, разобрать его стены по кирпичику – стройматериал, пусть и бэушный, зато дешевый, охотно купили те же деревенские.
Потом, было дело, пацаны собирали ромашку и шиповник, потом сдавали в аптеку. А в двенадцать лет Антона взяли в семейный бизнес. Тогда дед кроликов разводил, батя шкурки обрабатывал, мать из них шапки шила, а бабка те головные уборы и кроличье мясо на рынке продавала. В комплекте тушки и шапки хорошо шли – народ видел, что мех не кошачий, все честно, можно покупать. Антона после недолгой выучки поставили на раскрой. Нехитрое дело, если по шаблону, главное – резать правильно. У пацана глаз был меткий, рука твердая, он не портачил, в отличие от деда с его тремором.
Возня с кролями, их мясом и шкурами дала парнишке самые разные знания и умения. Никто и не удивился, когда к концу школы Антон надумал идти в ветеринары и приналег на химию с биологией. В итоге в мед на ветфак он не попал – на бюджете места не нашлось, а платное обучение семья не потянула бы, – зато в пед на биофак его взяли с радостью. В педагогическом парни всегда на вес золота были.
И место школьного преподавателя Антон со своим дипломом получил без проблем. Директор – бабуля с лакированным начесом – его особо привечала, намекала даже, что со временем сделает завучем. В школе, традиционно бабском царстве, у учителя-мужика есть и преимущества, и перспективы, особенно если он не тупой физрук или дедок-трудовик. Антон, признаться, рассчитывал быстро сделать карьеру, но не вышло. Бабулю-директрису вскоре сплавили на пенсию, вместо нее пришел бодрый дядька, а с ним Антоша общего языка не нашел. У нового директора появились свои любимчики и протеже, до кресла завуча он не добрался. Мало того, ему постепенно сокращали часы, которых и так-то было негусто: природоведение-биология-анатомия – не русский и математика, их школьная программа постоянно дискриминирует. В какой-то момент Антон понял, что из школы надо уходить, там ловить нечего.
Без работы муж с женой остались почти одновременно. Аля, признаться, запаниковала, но Антон сказал – спокойствие, только спокойствие! И чуть ли не на последние деньги пошел переучиваться на маркетолога. Хорошая, сказал, профессия, современная, нужная. Хлебная.
И не ошибся: уже на курсах познакомился с парнем, которого пристроили на учебу родители. У тех был цветочный бизнес – хороший, налаженный. Когда-то он начинался с того, что его владельцы коробками возили из Сочи в Москву и на Север мимозу в феврале, нарциссы в марте и тюльпаны в апреле, но теперь расширился до сети фирменных магазинов. А собственники, в свою очередь, доросли до мысли отойти от дел и поселиться непосредственно в местах произрастания мимозы и нарциссов, для чего им необходимо было передать дело наследнику. Тот, правда, соответствующим желанием не горел – привык получать сразу ягодки, минуя цветочки, но активно не сопротивлялся и пошел учиться маркетингу.
Антон же, сдружившись с наследником цветочной империи, нашел лазейку, чтобы втиснуться в чужой налаженный бизнес.
– Вот и пригодится нам дедов гараж, – сказал он Але, поделившись с ней своим новым планом. – Наконец-то, а то я уж не знал, как бы ему ума дать.
Вообще-то думать об этом следовало Але – гараж был ее, достался внучке от деда-инвалида вместе с транспортом, на котором тот катался. Машинку-инвалидку на удивление быстро получилось продать, а за гараж никто не давал хорошей цены. Он слишком маленький был, в него даже крошка Daewoo Matiz не помещался. Влез бы уникальный одноместный Peel P50, занесенный в Книгу рекордов Гиннесса как самый маленький серийный автомобиль на планете. Но таких мини-каров – Антон изучал вопрос – было выпущено всего с полсотни, а к нашему времени осталось вполовину меньше. И, разумеется, кирпичную будку в качестве приюта для дорогой коллекционной машинки никто не рассматривал. А владельцы скромных по цене и габаритам велосипедов и мопедов обходились вовсе без гаражей.
Идея Антона использовать дедово наследство для хранения в нем цветов показалась логичной.
– Предки Рубика торгуют только первосортным товаром, – сказал он Але. – А что помялось, подвяло, стебли длиной не вышли и тому подобное – сразу сбагривают коллегам, у кого магазины поплоше. Те что-то освежают, подрезают, букеты делают и продают дешевле. У нас в районе цветочного нет, а две школы, садик и роддом имеются. Заведем точку на перекрестке – Рубик знает, как это оформить, – и будем торговать, а гараж как склад используем. Там есть свет и вода – то, что нужно.
– А зимой там холодно, – напомнила Аля. – Цветы померзнут.
– Не померзнут, мы обогреватель поставим. Чтоб ты знала, для замедления старения и увядания цветов в помещении как раз устанавливают пониженную температуру и повышенную влажность. – Антон действительно подготовился. – А наиболее оптимальная температура хранения составляет от +2 до +10 градусов.
В общем, в дедовом гараже поселились цветы. Скромный семейный бизнес успешно стартовал тридцать первого августа… и накрылся медным тазом с первыми заморозками.
У коммунальщиков приключилась очередная авария, снова что-то где-то лопнуло, не выдержав мороза, гаражик на всю ночь остался без воды и света, температура в нем упала ниже нуля. Потом-то электричество дали, но было уже поздно.
– Как? Как так вышло? – Антон даже не разозлился, настолько удивил его результат аварии.
Той ночью в бывшем дедовом гараже ночевали розы. Название сорта Алевтина забыла, она называла их «анемоновые», потому что бутоны были странного, по ее мнению, цвета – не чисто белые или кремовые, а с отчетливой зеленцой. Когда обогреватель вырубился, они промерзли до звона, а потом, когда вместе с электричеством в помещение вернулось тепло, неожиданно быстро завяли и скукожились. При этом подсохшие лепестки почему-то сделались зеленовато-голубыми.
– Красивый цвет, – машинально заметила Аля. – Почти как иранская бирюза.
– Твою ж мать! Твою ж мать! – Антон не сразу начал мыслить конструктивно. – Весь товар коту под хвост!
– Может, еще на что-то годится? – робко молвила Аля. – Можно сделать саше. Или… я не знаю, роза – не лечебное растение? Ты рассказывал, вы ромашку в аптеку сдавали…
– В аптеку? В аптеку… – Антон задумался, полюбовался голубым лепестком, понюхал его и растер в пальцах. – Аль, а ведь это мысль!
Выходит, Аля придумала новый бизнес, а Антон как маркетолог развил ее смутную идею. «Гималайский голубой мак» – вот какое название он придумал.
