Коловорот расписал мой день по минутам. Когда делать зарядку, когда есть, а когда изучать кучу учебников по английскому языку. Если меня и собрались прикончить, то я помру законченной полиглоткой.
Предложенная на обед полная миска вареных раков привела к серьезной ссоре. Я раньше никогда не ела панцирных многоногих. Наверное, он думал меня порадовать. Они ему самому нравятся. Сам так сказал.
Мне стало интересно, как их едят и как готовят. Коловорот объяснил, что положено кидать несчастных раков в кипяток живьем. Меня перестал интересовать способ их поедания.
На предложение достойно похоронить невинно убиенных мучеников Коловорот сердито рявкнул:
– Ну и не ешь! Мне больше достанется. – Обиделся, но ничего заживо загубленного больше не предлагал.
В моей тюрьме обнаружилось неимоверное количество книг. Пролистав которые, я не без основания заподозрила их обладателя в тяге к дешевому шику космополитизма. Издания всех стран и народов, лопочущих на своих великих и могучих наречиях. Точнее – ни слова на русском.
От скуки спасал телевизор. Поначалу. Раньше я его так плотно не смотрела. А теперь уверилась, что передачи штампуют для слабоумных. Помесь вранья с подтасовкой фактов. Остановилась на программе про животных. Изредка переключаясь на «Культуру».
Через четыре дня затворничества я все больше склонялась к мысли о собственной необучаемости языку. Плакали планы Коловорота. Учебники переместились на пол. Ну не могу я добровольно зубрить скучные правила. Впрочем, я вообще не могу ничего зубрить, мне школы с институтом хватило по самое некуда.
А все же зря я не выяснила, каковы раки на вкус.
Коловорот заставил меня работать на велотренажере. Мне нравится. Думать помогает.
Волосы начали прорастать сквозь белую кожу головы. Жаль, что нельзя на улицу. Там солнца навалом – можно было бы позагорать. А то лето скоро кончится – так и не успею ему порадоваться.
Кручу педали. В голове крутятся мысли. Теперь я запуталась окончательно.
Теоретически родители обязаны любить своих детей. Папа ко мне равнодушен. Маме я по фигу.
Родители не обязаны любить своих детей. Они обязаны их воспитывать, кормить, одевать, помогать в учебе. С этим мама справлялась. Звери тоже так поступают. Родят. Самец понесся по своим делам. Мамаша подращивает детенышей до определенного возраста. А потом как укусит, чтоб удирали искать свою территорию и семью. Лисы так поступают. Я по телику видела. И лисам фиолетово, как сложится дальнейшая судьба очередной порции потомков.
Моя мать – лиса одноразового использования.
Если бы я сейчас ехала на настоящем велике, то со скоростью самолета.
Мысли о Игоре немного притупились. Мне казалось, что все будет хорошо. Только оставалось непонятным – каким образом?
– Привет.
Коловорот, доброжелательно улыбаясь, внес поднос с разнообразной снедью. Раков не было. Когда я расправилась с половиной свиной котлетки на косточке, обжаренной с луком, он продолжил:
– Теперь приготовься слушать.
У меня кусок застрял в горле от такого радушия. Не иначе сейчас гадость скажет. Я ошиблась наполовину. Гадостей было две.
– Понемногу втолковали Игорю, что ты подсела на наркоту. Он в шоке. А еще – подобрали тебе заместительницу. Она сможет раз в жизни сделать хорошее дело.
Вот и все.
Теперь не видать мне Игоря как своих ушей. Я точно знаю – он наркоманов за людей не считает.
– Не убивайся ты так, – успокаивал меня Коловорот, хотя я ничем не проявила своего горя.
– Заместительницу на мое место?
– Ну да. Она вполне подходит. И по росту, и вообще на тебя похожа.
Вот оно как. Им мало моего унижения. Мало потери всего того, что так недавно придавало смысл каждому дню. Исхитрились отобрать свободу, право выбора. Мало! Нет же – подавай им моего Игоря. Они решили сосватать ему какую-то мерзкую вонючую бабу. Типа раз похожа на меня, значит, сойдет. Вот идиоты! Не на того нарвались! Думают – он сразу влюбится и меня забудет. Да хоть позолотите ее, он даже на нее не глянет.
Когда мы впервые встретились, знаете, как он про меня подумал? Он не на внешность смотрел. Ему показалось, что я – маленькая отважная дурочка. Которая просто пропадет без его участия. Хотя внешность – тоже не последнее дело. За «дурочку» я долго обижалась. Но потом выяснила, что он так называет всех, кто, по его мнению, не сможет выжить в этом большом опасном городе. Даже кошек.
– Стоп. Давай рассуждать логически. Если Игорь вправду считает, что я наркуша, то на похожую тетку ни за что на западет. Так что ваш гениальный план – полная хрень на постном масле.
Коловорот с сомнением посмотрел мне в глаза. Заподозрив в легком сумасшествии.
– Не надейтесь! Игорю со мной было хорошо. Он с бухты-барахты на теток вешаться не станет.
– Ты неправильно поняла. Девушка займет твое место в морге.
Спустя некоторое не очень приятное время я осознала – у меня, оказывается, есть место. В морге.
– Спасибо партии родной, что я несчастный, но живой.
Не в тему.
– На улице стояло лето, спасибо партии за это.
Еще глупее.
– Я в морг не хочу, – как можно весомее сказала я.
– И не надо, – неподдельно обрадовался Коловорот. – Но в воспитательных целях придется посмотреть, чем заканчиваются приключения для непослушных дурочек.
Игорь тоже бы так выразился. Если бы оказался Коловоротом. Но поскольку последнее невозможно в силу многих причин, то лучше сосредоточиться на собственной дальнейшей судьбе. И не похожи они ни разу. Игорь – высокий, спокойный и не опасный, а этот любитель воспитательных моргов – скорпион с зубами.
– Ты скорпион? – безо всякого любопытства спросила я.
– Почему? Нет, я не скорпион. Впрочем, какая разница?
– Нет, милый. Ты скорпион. Просто прикидываешься коловоротом. Как вы меня достали! Просто уму непостижимо… Я даже не хочу знать, что вы собрались делать со мной после морга. Вскрывать? Сжечь? Похоронить? Сдадите на запчасти? Еще жениться на мне хотел! Такое не вообразить даже в самом кошмарном сне. Я и скорпион в одном флаконе.
Осторожно дотронувшись до моего лба, Коловорот поморщился, как от прикосновения к раскаленному утюгу.
– Нет у меня температуры. У меня – скорпион.
– Думаю, все-таки надо проконсультироваться с врачом.
– Ага! С патологоанатомом в морге.
Мучитель вернулся с кружкой горячего чая с лимоном. Там был еще мед. Смешанный с какой-то гадостью. От которой немного закружилась голова и сразу захотелось уснуть.
– Не беспокойся ни о чем.
– Я не могу не думать о своей загубленной жизни, – сознавая весь гнилой пафос сказанного, пробурчала я, засыпая.
