Старухе одной плохо. Вон какая маленькая, хоть и полная. Пришлось изобразить большого мордатого деда с бородой. Который отдаленно смахивал на старика Нила. Работа над дедовым нарядом отобрала у меня ночной сон.
Воодушевленная полученным результатом, я схватила новый кусок оргалита и быстро нарисовала в той же цветовой гамме ту же парочку. Только теперь они пили чай из самовара. Оттопыренная дедова борода неплохо конкурировала с козьей. Чтоб козе было нескучно, возник маленький баранчик с барабаном. На третьем шедевре фигуранты зажигали в кадрили. Отставив ручки крендельком. Правда, невесть откуда прибавился пьяный в дупель петух.
С каждым разом моя фантазия разгуливалась все буйнее.
– Мы принимаем картины исключительно у местных художников, – вежливо сообщила мне обворожительная дама.
– Я и есть местная, – уверенно сообщила я. – С недавних пор и надолго.
– Ну тогда показывайте.
Придирчиво осмотрев расставленное, она посетовала на кошмарные рамы.
– Оригинальный примитивизм. Неплохо. Можно сказать – очень неплохо. Самобытно. Теперь расскажите о себе.
– Зачем? – скрывая испуг, спросила я.
– Как зачем? Если появится ценитель вашего творчества, он непременно захочет узнать про автора. Вы из Питера? Я вижу, вы где-то учились? Где именно? В академии, в «Мухе»?
Отрицательно помотав головой, я страшно расстроилась. Неужели сейчас все сорвется? Какую сказать ей правду? Может, лучше промолчать?
– Я в художке училась. В обычной.
– Итак, запоминайте. Вы недоучились на вечерних рисовальных курсах при Академии. Потом поступили в Академию, у вас случилось страшное несчастье, и вы ее не смогли закончить.
– Точно. Я – сирота, – отрапортовала я.
– Чудесненько! Что ж вы раньше не сказали? Сирота – это то, что нам надо. Извините и примите мои искренние соболезнования, – опомнилась она.
На этой оптимистической ноте мы расстались.
– Как только что-то продастся, я вам позвоню.
Я неслась первые сто метров, подпрыгивая от восторга. А потом решила шествовать медленно, с достоинством, чтоб не расплескать радость. Мне казалось, что каждый встречный подозревает, что случайно столкнулся с художником, у которого пять минут назад приняли на продажу десять картин.
По случаю торжественного события в магазине была приобретена бутылка кагора. Который я намеревалась употреблять в исключительно целебных целях. К нему следовало купить что-то вкусное. Последняя идея оказалась трудновыполнимой. В магазинах продавалось примерно то же, что и в больших городах. Только значительно дороже и просроченнее. Из мясных продуктов преобладали куры местного происхождения. Которыми горожане питались по праздникам. Кура не соответствовала моему настроению. Мне хотелось чего-то неординарного. Например, натуральной ветчинки. Чтоб от ее аппетитного запаха дрожали ноздри и подводило желудок. Или – чем плох ломоть форели, обсыпанной крупной солью и зеленью? Взамен мне предложили обычную вонючую селедку.
– С картошечкой под водочку самое то! – агитировала продавец.
Запахом этой селедки только тараканов травить.
За неимением желаемого остановилась на баночке красной икры, присовокупив к ней свежий батон и масло.
Как только я переступила порог дома, предвкушая неплохую трапезу, раздался телефонный звонок. Немного перепуганная, я осторожно взяла трубку.
– Срочно! Бегом! У вас все продано! Покупатель жаждет встречи с автором!
Вместо того чтобы обрадоваться, я в смятении начала лепетать какую-то чушь про недоеденный ужин.
– Рановато вы ужинаете. Давайте не портить отношения – ноги в руки и ко мне.
Вот если бы это событие случилось в теплое время года, тогда бы я надела то дурацкое платье. Купленное непрактичным Коловоротом для фланирования по деревне. Может, и шляпу от солнца тоже бы нацепила. А сейчас чем мне впечатлять сумасшедшего ценителя моего творчества? Промокшим пуховиком?
Не от большого ума скинула пуховик. Сменила теплый свитер на декольтированную майку, украсила шею цепочкой с громоздкой подвеской. Что за вкус у этого Коловорота? Не подвеска, а блюдце с тающими разноцветными леденцами.
При входе в обитель живописи небрежно скинула верхнюю одежду и ужаснулась, увидев в зеркале свой красный от холода нос.
– Скорее. Живенько ко мне в кабинет! Боже мой, а почему вы такая оголенная? Ладно, прикройтесь моими платком, чтоб не заболеть.
Настойчивая забота о моем здоровье объяснялась чрезмерными комиссионными от продажи. Кому охота простудить куру, несущую почти золотые яйца?
Вопреки моим ожиданиям, в кабинете вместо обворожительного солидного мужчины царила пожилая строгого обличья дама. В профиль смахивающая на рыбу воблу, как бы та ни выглядела. Вобла без всякого одобрения наслаждалась видом из окна. Который заключался в покосившемся дровяном сарае, черном от сырости.
– Вот! Автор! Перспективная юная сирота!
Переведя орлиный взор с сарая на сироту, дама не поменяла выражения лица. Наоборот, еще больше поджала бледный некрашеный рот. Отчего вокруг него мигом образовался веер из резких морщин.
– Еще есть?
– Кто? Сироты? Юные? – разочарованно всполошилась хозяйка заведения, заранее просчитывая, кого еще можно записать в такую выигрышную категорию.
Я сдержанно хихикнула, зная невыполнимость ее планов. Художники тут были все наперечет. А учитывая их возраст, наверняка все поголовные сироты по вполне естественным причинам.
– Картины еще есть? – настойчиво повторила дама, измеряя меня глазами.
Я тут же скинула несвежий платок и выставила напоказ декольте, в котором главной достопримечательностью были ярко выраженные мурашки.
– Есть. Одна. Но она не окончена.
– До завтра успеешь?
Прикинув, сколько осталось работы, я заверила даму в реальности завершить картину на следующий день.
– Только она мокрая будет. Ей сохнуть дня три. И трогать нельзя будет.
– Ничего, аккуратно на заднее сиденье положу.
– Вы желаете продолжить наше сотрудничество? – льстиво поинтересовалась моя попечительница, кутая меня в платок. Отчего я сразу прочувствовала состояние мультяшного Пятачка, когда Винни-Пух повязал ему на рот салфетку.
– Не с вами. С ней. И то не факт. Надо посмотреть, что она наваяет.
Теперь на меня смотрели обе дамы, словно перед ними была своенравная свиноматка, от которой можно ожидать неизвестно какого помета.
Глава 53
Сочтя за лучшее не уведомлять Коловорота о своих успехах, я погрузилась в рисование. Деньги, заработанные таким замечательным способом, эйфорически радовали. Немного огорчала невозможность похвастаться оригиналами, увезенными воблой в Москву. У воблы, конечно, было имя, как без него. Но, обиженная ее черствостью, я решительно остановилась на таком метком, по моему мнению, прозвище. Могла бы и пощедрее быть с сироткой. Могла бы восхищения побольше выказать одинокой страдающей девчушке из забытого богом места. Вобла и есть.
