– Нет, конечно, – охотно ответило Древо. – Я сказала только, что для тебя нет пути назад. Но у меня можешь гостить сколько пожелаешь, твой срок еще не пришел. Однако тебе будет тяжело после того, что речная варгана проделала с тобой. А там – не будет.
– Нет, погодите, я должен сообразить. – Он с великим трудом, как ускользнувший сон, вспоминал то, ради чего пришел сюда. – Дочь Властителя Параклея случайно нарушила данную на кентроне клятву. Она уснула и может превратиться в стеклянную статую уже через несколько дней. Я отправился сюда, чтобы ей помочь. Возможно, ваш плод?..
Варгана грустно покачала головой:
– Увы. У всего живого есть свой срок, а я не была создана бессмертной. Я пока жива и проживу еще долго, но мои корни истлели, ветви стали слишком тверды и сухи, они больше не дают плодов.
Она указала рукой на другой конец поляны. Дятлов глянул туда и увидел дерево, которое было выше всех других вокруг. Величавое и раскидистое, оно тем не менее в самом деле казалось дряхлым на фоне молодой поросли.
– Ни одного нет? – прошептал он. – И больше никак не можете помочь?
Прадерево отозвалось грустным вздохом.
– Почему вы вообще ушли из Нутряного мира? Я слышал, что все могло быть иначе, если бы вы остались! – проговорил Саня сердито, обнаружив вдруг именно в Прадереве корень всех бед. Останься она тогда, он бы не сидел сейчас тут, такой жалкий, раздавленный и к тому же обреченный вот-вот умереть.
– Поверь, я больше всего на свете хотела остаться, – тихо молвила варгана.
– Похитили, да? – спросил Дятлов и вздрогнул, огляделся пугливо – похитители могли все еще быть поблизости, – после чего возненавидел себя еще больше.
– Я расскажу тебе. – Варгана села на траву, подтянула острые колени к самому лицу, обхватила их руками и вдруг стала выглядеть совсем юной, только очень грустной. – Моя история не слишком длинная, не успеешь заскучать.
Сашка согласно кивнул и сел рядом, строго-настрого запретив себе ежесекундно озираться.
– Я была создана, чтобы любить и дарить любовь, как, впрочем, и любое живое существо в мире. И они были рядом – те, кого я могла радостно и беззаботно баловать и лелеять. Двое замечательных детишек, мальчик и девочка, такие добрые, такие открытые. Я учила их всему на свете, и после этих уроков они резвились вокруг меня, выдумывали игры и забавы, а набегавшись, всегда просили спеть им или что-то рассказать. Потом засыпали, а я ночи напролет все выдумывала новые истории, чтобы вложить в души моих воспитанников еще больше любви и доброты. Моя младшая сестра любила их не меньше, чем я, но была уж слишком непоседлива. Она часто отлучалась, чтобы исследовать совсем юный мир вокруг нас, в котором тогда еще не было таких, как ты, но хватало других замечательных существ. Возвращаясь, она тоже рассказывала истории, еще более необычные, чем мои, ведь она видела куда больше. Ребята слушали ее так, что иногда я даже ощущала странные уколы вот тут. – Варгана приложила руку к груди, на миг прикрыла глаза. Потом продолжила: – Мы с сестрой сами были еще очень юны, и наши древесные тела пока не дали плодов, но это должно было произойти совсем скоро. Мы предвкушали, как однажды предложим самые важные первые плоды нашим воспитанникам, как сделаем их совершенными. Они подрастут, у них родятся прекрасные дети. Отсюда, из Шемеша, их потомки расселятся по миру, но те, первые, навсегда останутся рядом со мной и сестрой. Но мечтам не суждено было сбыться…
Она опустила голову. Сашка так заслушался, что забыл время от времени лупасить камнем себе по рукам и ногам, – боль отгоняла приступы паники.
– А что случилось?
– Однажды чудесный плод, маленькое солнце, появился на ветке древа моей сестры. Сама же она в эфирном теле, как всегда, путешествовала где-то. Мы с ребятами весь день любовались на него, а к утру он исчез. Воспитанников я тоже не обнаружила на рассвете в своих объятиях. Они прятались, испуганные и виноватые. Не знаю, соблазнила ли их красота плода или я в своих рассказах была не слишком осторожна и сама навела их на ужасную мысль сорвать его. Позднее они плакали, умоляли меня простить и заступиться за них перед Творцом. Но изменить ничего было нельзя: они отправились в мир, где их ждала совсем другая жизнь, и где мне не было места. Моя сестра, вернувшись и все узнав, от горя помрачилась умом и навсегда покинула эти места – на этот раз в своем теле, – мы тогда были молоды, а наши корни подвижны.
Я осталась здесь, потому что ощущала себя виноватой и желала испить до дна чашу горя и вины. И вдруг я узнала, что старший сын тех, кого я так любила, вернулся в этот мир, и поспешила к нему. Тот мир, в который я попала, оказался грубее этого, и там я поначалу не могла покидать свое основное тело. Но это было к лучшему: я наблюдала, размышляла. Мой первый плод должен был вот-вот появиться. Я могла добровольно отдать его их сыну, и тогда бы все изменилось. Но я не была уверена, что он заслуживает такой подарок: ведь он совершил преступление, убил своего брата. Хотя, знаю, он сожалел об этом. В ту ночь, когда все должно было случиться, я вдруг ощутила ужас. Я видела, чувствовала, что все обитатели того мира потихоньку наблюдают за мной. Хтонические существа, животные, даже варганы, которые уж должны были знать, что мой плод, сорванный насильно, совершенно бесполезен. Знали, но словно забыли об этом. В последние дни все без конца обсуждали, что мой первый плод может выполнить любое желание, что завладевший им будет править всем миром.
– А это не так? – решился уточнить Сашка.
Варгана покачала головой:
– Нет. Любой мой плод, появившийся после первого, мог исполнить почти любое желание. Но все думали только о первом, и даже будущий Властитель зорко следил за мной и держал наготове парочку сукров, чтобы уж точно опередить других. Я поняла, что снова обманулась в своих мечтах, и безмолвно запела песню, которая всегда навевала сон на моих воспитанников. Когда же все уснули, просто вырвала свои корни и ушла. Оставила только один, тот, который стал кентроном, чтобы дать им шанс создать свой мир и выжить. Вернулась сюда, по пути ко мне присоединились некоторые существа, которые были слишком мудры и благородны, чтобы мечтать завладеть моим плодом, и слишком одиноки в величии своих душ, чтобы оставаться в том мире. Все вместе мы вошли сюда, чтобы никогда уже не оставлять Шемеш.
– А что стало с плодом? – спросил Дятлов. – Ну тем, первым?
Прадерево вздохнуло, подняло и опустило острые плечи:
– Не знаю. Войдя в Шемеш, я сама сорвала его и бросила в траву, потому что поняла: отныне он никому не нужен. Думаю, так и лежит где-то, здешним обитателям он без надобности.
– А тем, кто приходил позже? Ну вот Теому, например. У него проблем хватало: не взрослеет, нет памяти, с семьей неизвестно что. Не искал?
Варгана снова пожала плечами:
– То, что я выбросила, может взять любой. Но не думаю, что Теому нужен был плод, его проблемы он не решил бы. Плод может дать только одно…
Варгана вдруг примолкла, задумалась, словно и не замечая вопрошающего взгляда Дятлова. И вдруг медленно проговорила:
