На этом совещании финансы, под предводительством дома Морганов, представляли собой некоторые из наиболее конструктивных аспектов бизнеса, стремящихся установить единство и контроль над корпоративным предпринимательством. Ситуация давала возможность Моргану проявить свой характер — нелюбовь к беспорядку и конкуренции, тягу к порядку и эффективности бизнеса, стремление управлять другими людьми.
Совещание проходило в библиотеке Моргана, среди книг, рукописей и произведений искусства, которые, возможно, были свидетелями того, как короли диктовали свою волю вассалам. Теперь пришла другая королевская власть — власть финансов. Это не было совещанием равных, люди собрались, чтобы выслушать ультиматум. Мощный и грозный, готовый взять на себя ответственность за всю полноту власти, председательствующий Морган выдвинул свой ультиматум в своей обычной прямой манере: «Цель этого совещания — заставить членов данной ассоциации никогда больше не брать закон в свои руки, как это практиковалось раньше, когда они подозревали, что с ними поступили несправедливо. Это не принято в цивилизованных странах, и нет никаких основательных причин сохранять такую практику среди железных дорог».
Это было больше чем указание — это была угроза. За этой угрозой прослеживалась огромная финансовая мощь, которая, будучи еще недостаточно организованной, чтобы добиться полного подчинения, основывалась на личном могуществе Дж. Пирпонта Моргана. Это явилось чем-то новым для президентов железных дорог, привыкших поступать так, как они считали нужным, совершать набеги друг на друга из их баронских владений, бросая вызов правительству. Все это им очень не нравилось, как не нравилось когда-то баронам укрепление королевской власти. Робертс, которому Морган навязал свое решение в деле о «Саут Пенсильвания», выразил свои чувства вполне четко: «Говоря от имени железнодорожников этой страны, я протестую против такого грубого обращения, словно мы, железнодорожники, представляем собой кучку анархистов. Это не что иное, как попытка заменить анархию и власть на закон и арбитраж».
Такое откровенное заявление отнюдь не смягчило противоречия. Затем А. Б. Стикни из «Чикаго, Сент-Луис и Канзас-Сити рэйлроуд» возразил против секретного характера данного совещания: «Общественность наверняка думает, что мы плетем сети заговора, чтобы сделать что-то, что нам не положено делать».
Морган со всей своей подавляющей прямолинейностью настаивал на решении создать постоянную организацию определенного типа, которой будет дано право устанавливать тарифы. Споры и противоречия вспыхнули с новой силой, и Чарльз Фрэнсис Адамс, который провел реабилитацию деморализованной и дискредитированной «Юнион Пасифик» и которого через год уволил Джей Гулд, так открыто выразил свое мнение: «Трудности управления железной дорогой связаны не с законодательством штата или государства, а с алчностью, желанием заработать авторитет и с низкой моралью руководства дорогой, с полным отсутствием какого-либо высокого стандарта коммерческой чести. Сегодня нам предстоит решить вопрос о том, есть ли здесь хоть один джентльмен, представляющий железнодорожную компанию, готовый встать и публично признаться перед нами, что он не намерен соблюдать закон, и, более того, намерен ли он в случае какого-либо конфликта взять закон в свои руки и не подчиниться решению арбитража».
Это уже был открытый вызов. Президенты железных дорог продолжали настаивать на том, что именно вмешательство закона привело к такой широкой деморализации, хотя фактически главной причиной тому было их собственное поведение. Никто не принял вызов Адамса, который настаивал на том, что закон о торговле между штатами должен быть внедрен «как среди нас, так и среди других — это закон и как таковой он должен быть обязателен для всех». Совещание выбрало комитет из трех человек для составления плана организации, основанного на изначальном решении, содержавшемся в циркуляре Моргана, и его последующего обсуждения с членами комиссии по торговле между штатами, которые хоть и не присутствовали на совещании, но все же прибыли в Нью-Йорк, учитывая всю важность и значение этой встречи.
Совещание продолжилось 10 января. Чарльз Фрэнсис Адамс от лица организационного комитета предложил создать железнодорожную комиссию по торговле между штатами, состоящую из президентов, которые будут нести «прямую и личную» ответственность за реализацию закона о торговле между штатами и определение тарифов. Другие положения предусматривали проведение совещаний совета менеджеров ежемесячно либо в экстренных случаях, специальные комитеты для контроля за изменениями тарифов, решение спорных вопросов советом или арбитражем, штраф в двести пятьдесят долларов за невыполнение решений и создание фонда, из которого эти штрафы будут выплачиваться. Каждая железная дорога должна была внести в этот фонд от одной до пяти тысяч долларов.
Опять начались острые дебаты. Дух индивидуального соперничества президентов железных дорог был уязвлен такими обязывающими к подчинению положениями. Робертс сетовал на «резкий язык» Моргана («но я могу это вынести, если другие терпят») и обрушился на банкиров, которые, невзирая на их боязнь железнодорожных войн и снижения тарифов, всегда готовы организовать продажу ценных бумаг любой новой параллельной железной дороги, обостряя тем самым ситуацию.
Уверенный в своей финансовой власти и готовый принять на себя всю ответственность, Морган ответил: «Что касается банкиров и строительства параллельных железных дорог, то я уполномочен представленными здесь банкирскими домами заявить следующее: если нам удастся создать организацию на основе положений, представленных данным комитетом, а исполнительный комитет, в котором будут представлены банкиры, сможет обеспечить выполнение этих положений, то банкиры готовы заявить, что не будут вести переговоры и сделают все от них зависящее, чтобы не допустить договора, касающегося продажи любых ценных бумаг для строительства параллельных линий или продления линий, не одобренного нашим исполнительным комитетом. Я хочу, чтобы все это хорошо поняли».
Это заявление четко отразило цель Моргана — создать компактную организацию с финансовым представительством, обладающую полномочиями регулировать тарифы, навязывать свои решения и контролировать строительство железных дорог. Но это предложение не было принято, и президенты Западной железной дороги согласились на более свободный тип организации, дав при этом слово чести не изменять тарифы. Чонси Депью зачитал резолюцию от лица Восточной железной дороги, одобрявшую решения, принятые на совещании.
После завершения совещания, когда президенты Западной дороги покинули дом Моргана, их настроение резко изменилось, и они незамедлительно провели другое совещание, свое собственное (явно по инициативе Джея Гулда), чтобы «отделить обсуждение вопроса от интересов банкиров, — сказал выступавший и добавил: — Мы не проглотили целиком все решение, явно подготовленное за нас». Но это был просто жест протеста, и новое совещание внесло лишь незначительное изменение в изначальный план.
Мнения по поводу принятого на совещании соглашения были различными. Наблюдалось значительное безразличие и скептицизм, официальные представители железных дорог под давлением банкиров были вынуждены одобрить этот план, но другие утверждали, что это было величайшим достижением финансистов со времен урегулирования Морганом проблемы «Уэст шор». «Коммерческие и финансовые хроники» были разочарованы в своих ожиданиях более радикальных мер, а «Рэйлвей уорлд» критиковала банкиров и предупреждала: «Железнодорожники страны — весьма независимые джентльмены, если их разозлить, а акционеры наверняка окажут им общую поддержку».
