Главным маршалом парада был генерал Хорас Портер, который десять лет назад участвовал в «шантажном» предприятии «Уэст шор», воровском и коррумпированном, а теперь работал на Вандербилта. Одна из групп демонстрантов, состоявшая из пяти тысяч банкиров и брокеров, проходя мимо трибуны, кричала: «А где же Пирпонт Морган?!»
Зрители поворачивали голову, но безрезультатно. Морган не участвовал в параде, но он был весьма важной фигурой в этой кампании, обозначившей его выход из тени финансов и превращение в символ власти денег и плутократии, против которой митинговали брайанисты и их последователи. На Моргана обрушилась лавина порицаний, а Гомер Давенпорт изображал его в своих карикатурах как финансового хулигана в компании с разукрашенным символами доллара Марком Ханной и лицемерным Эндрю Карнеги, сосущими кровь бастующих рабочих. Прежде всего в вину Моргану вменяли эмиссию правительственных облигаций, выпущенных в 1895 году за подписью синдиката Моргана и предназначенных для поддержки золотого стандарта, которую связывали с более серьезной проблемой трестированного капитализма. «Народ, — уверял У. Дж. Брайан, — проголосует против облигационных синдикатов и их трестов».
Важными чертами эмиссии облигаций в 1895 году были финансовая беспомощность правительства и весьма невыгодные условия, выставленные банкирами. Одного этого уже было достаточно для критики и беспокойства. Но этот вопрос слился с более крупными экономическими и политическими проблемами, и ординарная финансовая сделка превратилась в опасную бомбу в столкновениях между различными классами. Дж. Пирпонт Морган отнюдь не был спасителем страны, а Гровер Кливленд не был ее предателем — данная эмиссия была предопределена превалирующими экономическими и классовыми взаимоотношениями.
Возобновление размена бумажных денег на металл было обеспечено значительным ростом благосостояния народа после 1879 года, и волнения по поводу «дешевых денег» стали стихать. Затем снова началась депрессия, кульминацией которой стала катастрофическая паника 1893 года, которую сопровождали трудности в сельском хозяйстве и промышленности, огромная безработица и крах бизнеса. Борьба партии гринбекеров за «дешевые деньги» возобновилась в форме предложений свободного и безлимитного выпуска серебряных денег наравне с золотыми. Это означало бы инфляцию валюты, поскольку цена на серебро по отношению к золоту снизилась примерно наполовину. Фермеры выступали за инфляцию (они это делали периодически с момента основания республики) для повышения цен на их продукцию и снижения долгов по закладным, которые за прошедшие двенадцать лет выросли почти в три раза. Владельцы серебряных рудников финансировали движение за свободный выпуск монет, так как установление паритета серебра и золота означало повышение цен на продукцию их шахт. Мелкий бизнес и рабочие верили, что «дешевые деньги» помогут оживить бизнес. В конгрессе дебаты по поводу серебра закончились принятием компромиссного закона о покупке этого металла, по которому Министерству финансов надлежало ежемесячно закупать определенное количество серебра и в соответствии с решением министра выпустить банкноты, обеспеченные серебром или золотом. Аграрных радикалов это не удовлетворило, и в 1892 году они организовали народную партию, которая называла золотой стандарт заговором против человечества. Широкое недовольство масс в 1893 году и позже сделало свободный выпуск серебряных денег самым главным вопросом.
Неограниченный выпуск серебряных денег, учитывая снижение их стоимости, создавал угрозу золотому запасу Министерства финансов, накопленному для восстановления размена бумажных денег на металл. Это также означало осложнение международной торговли и финансов, так как золото было международным монетарным стандартом. Угроза замораживания такого обмена принесла свои неизбежные результаты. Курсы обмена иностранной валюты начали подниматься, и европейские инвесторы стали продавать американские ценные бумаги, что вызвало необходимость экспорта золота. В результате Министерству финансов приходилось погашать казначейские билеты, которые оно затем выпускало вновь на законном основании. Дефицит правительственных доходов, возникший из-за паники, еще больше обострил ситуацию, и рядовые счета пришлось оплачивать из золотого резерва. Президент Кливленд добился отмены закона о покупке серебра, но отток золота продолжался. Банки и простые люди стали делать тайные запасы металла, и резерв Минфина упал ниже установленного предела в один миллиард долларов, считавшийся необходимым для обеспечения выплат в золоте.
Во время секретных переговоров с представителями Минфина банкиры (включая Дж. П. Моргана) утверждали, что золотой стандарт находился в опасности, и предлагали продавать облигации за границей, как единственное средство обеспечения золотого запаса и сдерживания его оттока. Но Минфин не был склонен проводить эмиссию облигаций. Вместо этого министр Джон Дж. Карлайл обратился с призывом к банкам всей страны пополнить казну золотом, но и это предоставленное золото тоже было заморожено. К январю 1894 года резерв Минфина серьезно уменьшился, и такая ситуация потребовала принятия срочных мер.
Министерство финансов решило пополнить золотой запас путем выпуска общественных пятипроцентных облигаций на пятьдесят миллионов долларов, продававшихся по сто семнадцать долларов. Банкирам не нравилась эта публичная эмиссия и ее условия (они и ранее возражали против эмиссии облигаций для приобретения золота за границей, так как условия выпуска оказались для них неприемлемыми). Конкурс для участия в этом проекте шел настолько медленно, что крах казался неотвратимым. Это вынудило министра Карлайла поспешить в Нью-Йорк и лично обратиться к банкирам, несмотря на все его отвращение к подобной процедуре. На состоявшейся встрече не было принято никакого решения. Банкиры уверяли, что ничего не могут сделать, но, понимая грозящую опасность, группа банков под предводительством «Юнайтед стейтс траст компани» согласилась рассмотреть вопрос об облигациях. Резерв продолжал уменьшаться, Минфин снова обратился к банкам с просьбой предоставить золото, но, за отсутствием надлежащего ответа, в ноябре принял решение о еще одной эмиссии облигаций на пятьдесят миллионов долларов для населения. Общественные торги шли медленно, и синдикат Моргана приобрел этот выпуск на условиях «все или ничего», которые оказались лучше, чем у других. Тем не менее эти эмиссии помогли слабо, так как почти половина золота поступала из самого министерства и шла на выкуп казначейских билетов для обеспечения золота, необходимого для покупки облигаций. Так закачанное в казну золото утекло обратно. Более того, отрицательный баланс международной торговли вызывал необходимость расширения экспорта золота.
Во время выпуска этих облигаций Морган не показал себя спасителем страны, по крайней мере среди его финансовых партнеров. Джеймс Стилман, президент банка «Нэшнл-Сити», партнера «Стандард ойл», почти такой же состоятельный человек, как и Морган, сделал интересное заявление, когда несколько лет спустя обсуждал события 1894 года с одним из своих друзей.
Стилман. Министерство финансов умоляло Моргана предоставить пятьдесят миллионов долларов, но он отказал, проревев: «Это невозможно!» Потом они пришли ко мне, и я стал обдумывать, что можно предпринять. Морган был очень возбужден и расстроен, он почти рыдал, обхватив голову руками, и кричал: «Они ждут от меня невозможного!» Я его успокоил и попросил дать мне час, во время которого я телеграфировал в Европу и запросил десять миллионов долларов для «Стандард ойл» и еще десять из других источников, а затем вернулся. Я сказал Моргану: «У меня есть двадцать миллионов долларов». — «Где ты их взял?» — изумился он. А когда услышал — Il bondit de l'abime de desespoir au pinnacle de bonheur, то сразу заважничал и стал изображать из себя триумфатора, спасителя своей страны.
