Друг. И он взял весь кредит?
Стилман. Конечно. Но тогда, видишь ли, получается, что Морган просто поэт…
Конгресс заклеймил эмиссии облигаций, так как они приносили лишь временное облегчение. Европа выкачивала золото, депрессия в бизнесе продолжалась, а банки золото припрятывали. К январю 1895 года золотые резервы Минфина вновь упали ниже установленного уровня, и еще больше золота потекло в Европу. В своем специальном обращении к конгрессу президент Кливленд подчеркивал важность продолжения золотых выплат и запросил разрешения произвести выпуск золотых облигаций.
Морган так отозвался об этом обращении: «Все знают, что я об этом думаю. Президент абсолютно прав. Он рекомендует единственно правильное решение — эмиссию золотых облигаций, проценты по которым должны выплачиваться исключительно золотом».
Пока конгресс бурно обсуждал просьбу Кливленда (явно предвидя отказ), золотой резерв Минфина на 2 февраля упал до сорока двух миллионов долларов, и возникла угроза прекращения обмена бумажных денег на металл. Друзья упрашивали президента обратиться к банкирам, но он отказался, держа на них обиду за их поведение во время правительственного кризиса.
А в это время между банкирами и представителями Министерства финансов продолжались тайные переговоры (и эта секретность лишь возбуждала общественное мнение). Стало ясно, что золото нельзя обеспечить путем продажи облигаций американским банкам, так как тут же утекало из-за бесконечного выкупа и повторных выпусков казначейских билетов, а также экспорта золота. Проблему можно было решить только с помощью международного синдиката, способного вернуть золото из Европы. Такое решение отдавало контроль за ситуацией в руки международных финансистов, Морганов и Ротшильдов. Огаст Белмонт был представителем Ротшильдов, но переговоры вел Морган. Затем Белмонт отправился в Вашингтон для встречи с министром Карлайлом. После этого представитель Минфина попросил встречи с Морганом, и они провели тайные переговоры в Нью-Йорке.
Этому представителю Морган сказал: «Я постараюсь добыть необходимое золото за границей, при условии, что оно останется в моем распоряжении, а в случае успеха вы составите частный контракт на золото».
Министерство финансов не согласилось на это, настаивая на обычном займе, который Морган категорически отверг. Между тем золото продолжало утекать в Европу, золотой запас таял, и возникла угроза краха. Оказавшись беспомощным в такой ситуации и полностью зависимым от милости банкиров, министерство согласилось на приватные переговоры и заключение соглашения. Затем министр Карлайл письменно уведомил синдикат Моргана об отказе от переговоров, и колесо закрутилось.
Реакция Моргана последовала незамедлительно. Он направил Белмонта в Вашингтон, а по телефону попросил Карлайла не обнародовать их приватные переговоры: «Прошу вас повременить, по крайней мере, до тех пор, пока господин Белмонт и я не встретимся с президентом».
Карлайл согласился, и Морган тут же отправился в Вашингтон.
Сначала Кливленд отказался принять Моргана, но затем назначил ему встречу на 7 февраля. Именно в этот день конгресс отклонил его просьбу о выпуске золотых облигаций, а новые изъятия золота угрожали опустошить резерв казны. На встрече присутствовали Кливленд, Морган, министр финансов Карлайл и генеральный прокурор. Морган посетовал на отрицательное отношение к нему Министерства финансов, которое отвергло оригинальное соглашение об облигациях.
Кливленд. Господин Морган, что бы за этим ни стояло, уже принято решение о еще одной эмиссии облигаций для публичной подписки, открытой для всех соискателей.
Морган. Могу с уверенностью сказать, что незамедлительные поставки золота из Европы — это единственное средство избежать паники и всеобщего бедствия.
Кливленд склонялся к общественному займу, в то время как Морган настаивал на синдикатной операции. Переговоры проходили довольно бурно. На решение Кливленда повлияла сложившаяся ситуация: золотой резерв страны продолжал зловеще таять, президент стремился сохранить золотой стандарт, а золото явно могли предоставить лишь международные банкиры. Наконец Морган предложил правительству обеспечить запасы золота, используя закон о Гражданской войне, позволявший Минфину покупать золотые облигации или банкноты Соединенных Штатов, в то время как синдикат Моргана предоставит золото и получит в оплату облигации правительства. Кливленд принял его предложение.
По этому новому соглашению синдикат Моргана должен был предоставить в казну золота на шестьдесят пять миллионов долларов и получить за это четырехпроцентные облигации по сто четыре доллара на шестьдесят два миллиона. Соглашение содержало два дополнительных момента, которые отсутствовали при эмиссии предыдущих облигаций: синдикат соглашался получить половину золота за границей, использовать все свое финансовое влияние и предпринять все возможные легитимные шаги, чтобы защитить казну от изъятия золота до полного осуществления этого договора. Это означало, что синдикат соглашался не только добыть золото где-либо помимо казны, но и предотвращать экспорт золота посредством контроля за иностранным валютным рынком.
Как спустя пятнадцать лет сообщал один независимый финансовый историк, заключая это соглашение, синдикат Моргана — Белмонта навязал свои исключительно суровые условия и безжалостно использовал то трудное положение, в котором оказалось правительство. По мнению финансового сообщества того времени, эти условия были превосходными с точки зрения банкира, а синдикату удалось заключить прекрасную сделку с администрацией. Новые облигации приносили 3,75 процента прибыли против трех процентов от облигаций 1894 года. Синдикат предложил уступку — трехпроцентные облигации, оплачиваемые исключительно золотом (вместо «монет», что означало либо золото, либо серебро). Однако не было никакой опасности в том, что это предложение будет принято, так как это означало бы предпринять попытку ограничить полномочия конгресса, на что несомненно последовал бы отказ, как конгресс поступил в том случае, когда Кливленд запросил необходимое разрешение.
Эта операция синдиката обещала необычно высокую прибыль. Облигации поступали от правительства по сто четыре, а предлагались синдикатом по сто двенадцать, причем их цена поднималась до ста восемнадцати, а порой даже до ста двадцати трех долларов. Морган всегда очень щепетильно относился к этому вопросу и отказался сообщить о своих прибылях сенатору Уэсту во время проводившегося конгрессом расследования данной эмиссии облигаций.
Уэст. Какую прибыть получил ваш дом от этой сделки?
Морган. Я отказываюсь отвечать на этот вопрос. Я полностью готов подробнейшим образом рассказать обо всех деталях переговоров до того момента, когда облигации перешли в мою собственность и я их оплатил. Как я распорядился моей собственностью далее, после покупки, это мое личное дело.
Уэст. Значит, вы отказываетесь сообщить, какую прибыль получила ваша фирма?
Морган. Совершенно верно, сэр.
Прибыли синдиката составили от семи до двенадцати миллионов долларов. «Банкирский журнал» охарактеризовал это как «извлечение прибыли из рыночных цен, которые были фактически созданы и поддерживались их собственными действиями».
