Оскорбительная и яростная, кампания 1896 года из-за классовых и фракционных противоречий угрожала вылиться в еще одну гражданскую войну. Брайанисты беспощадно критиковали плутократию и богачей, называя их грабителями народа. Джона Д. Рокфеллера, Эндрю Карнеги, Дж. Пирпонта Моргана и других денежных магнатов обвиняли в преступлениях, реальных и нереальных, указывая на то, что вопрос о серебре был лишь отражением более фундаментальных проблем. Финансы играли ведущую роль в установлении нового экономического порядка. Их типичным представителем был банкирский дом Морганов, и сам этот факт, помимо выпуска облигаций в 1895 году, спровоцировал яростные нападки на Моргана, которые он проигнорировал в своей обычной надменной и молчаливой манере. В ответ промышленная и финансовая аристократия объявила борьбу против брайанизма войной цивилизации против варварства, а их сравнение радикалов с революционной толпой показывало, что они страшатся и ненавидят демократию так же, как и народные массы, которые вдохновляли «острословов» Джуниуса Моргана в Хартфорде. Под предводительством Марка Ханны, утверждавшего, что «ни один человек, занимающий высокое общественное положение, ничем не обязан самой общественности», плутократия мобилизовала все свои ресурсы в борьбе против брайанизма. Победа Уильяма Маккинли была достигнута с помощью огромного фонда, созданного в ходе кампании по сбору пожертвований корпораций. Одна только «Стандард ойл» выделила на эти цели двести пятьдесят тысяч долларов. Производители угрожали закрыть свои предприятия в случае избрания Брайана, а многие фермеры выбыли из борьбы из-за повышения цен на пшеницу, чему способствовали неурожаи в Европе и Южной Америке.
Поражение Брайана консолидировало силы доминирующего капитализма. Это было последним проявлением духа первопроходцев в американской политике, последним вздохом джексоновской демократии и ее домотканого эгалитаризма. Предпринимательство победило, и впоследствии все возмущения происходили главным образом в его пределах. Фронтир, с его меняющимися классовыми отношениями, постоянно обновлявшийся, агрессивный и независимый, бурлил как во время революции, Гражданской войны, так и во время послевоенных радикальных движений. Там возникали радикальные идеи и призывы, которые обычно поддерживали рабочие и мелкие бизнесмены. Теперь западных границ больше не существовало, граница проходила по тихоокеанскому побережью, а дух первооткрывателей был подавлен в ходе развития делового предпринимательства. Идеалы бизнеса (вскормленные духом конкурирующего индивидуализма фронтира) одержали верх над бунтарями и самим Брайаном. Вот как он сам отзывался о сложившейся ситуации во время своей предвыборной кампании 1896 года: «Человек, которого наняли за плату, такой же бизнесмен, как и его работодатель, адвокат в маленьком городке такой же бизнесмен, как и советник корпорации в крупном мегаполисе, торговец на перекрестке дорог такой же бизнесмен, как и торговец в Нью-Йорке, фермер, который просыпается рано утром и трудится в поте лица весь день, такой же бизнесмен, как и тот, который участвует в торгах за цену на зерно, горняки, которые поднимают на-гора ценные металлы, такие же бизнесмены, как и горстка финансовых магнатов, которые монополизировали денежные рынки всего мира».
Называя себя «борцами за справедливое дело», брайанисты требовали своего места под солнцем преуспевающего бизнеса, рядом с плутократией. Эта борьба то разгоралась с новой силой, то ослабевала, то принимала новые формы и цели, но определенно принимала господствующую систему делового предпринимательства и сливалась с ней. Сам Брайан закончил карьеру агентом по продаже недвижимости, а не в столь отдаленный день Уильям Дженнингс Брайан еще в чине Государственного секретаря отдал приказ о перевозке тела Дж. Пирпонта Моргана из Италии в Соединенные Штаты для проведения торжественных похорон.
Глава 19. Железнодорожная империя Моргана
Она все росла и росла. Пришлось ей стать на колени — а через минуту и этого оказалось мало. Она легла, согнув одну руку в локте (рука доходила до самой двери), а другой обхватив голову. Через минуту ей снова стало тесно — она продолжала расти. Пришлось ей высунуть одну руку в окно, а одну ногу засунуть в дымоход.
Алиса в Стране чудес
В июне 1895 года Дж. П. Морган вернулся из Европы после деловой поездки по делам синдиката. В ожидании его заявления биржа ценных бумаг практически прекратила свои операции. Заявление прозвучало с задержкой на час. Морган сказал: «Заграница довольно благосклонно относится к американским ценным бумагам. Недавние эмиссии продавались с большой выгодой. Предстоят и другие переговоры».
После этого рынок вновь приступил к работе. «Нью-Йорк трибюн» так прокомментировала «главенствующую позицию» Моргана: «Остались лишь незначительные сиюминутные интересы Уолл-стрит, которые не связаны с „Дж. П. Морган и К°“». Реорганизация «Юнайтед стейтс кодидж компани», в которой Дж. Пирпонт Морган был одним из крупнейших акционеров… планы по реорганизации «Нозерн Пасифик» и «Эри»… развитие ситуации с железными дорогами в Нью-Йорке и Новой Англии… ожидаемое решение конфликтов в торговле антрацитным углем… операции синдиката с государственными облигациями под его контролем для предотвращения экспорта золота… крупные партии ценных бумаг американской железной дороги, проданные за границей «Морган и К°».
Активно участвовавший в государственном финансировании, уже представленный в директоратах многих промышленных корпораций (проникновение финансов в промышленность), банкирский дом Морганов активно занимался морганизацией железных дорог. В июле, спустя месяц после его возвращения из Европы, Морган созвал совещание президентов Восточных железных дорог для установления тарифов между Чикаго и Нью-Йорком. Договоренность была сорвана из-за отказа одной из железных дорог, тарифы тайно снижались практически всеми дорогами, разгоралась еще одна война тарифов. Совещание приняло решение безотлагательно восстановить прежние тарифы, а успех Моргана просто «изумил» железнодорожников. Но удивляться было нечему, поскольку на тот момент Морган уже был самой мощной единовластной силой на американских железных дорогах.
На совещаниях президентов железных дорог в 1889 и 1890 годах у Моргана еще не было достаточно сил, чтобы заставить их принять все его предложения. «Джентльменские соглашения» по сохранению тарифов являлись компромиссами и почти незамедлительно нарушались. Необузданная конкуренция и войны тарифов вспыхивали с новой силой, деморализация усиливалась, и в течение года железные дороги погружались в пучину плохого управления и воровства. В период между 1890 и 1895 годами треть железных дорог обанкротилась — пятнадцать тысяч шестьсот тридцать миль в 1890–1892 годах и сорок тысяч пятьсот пятьдесят в 1893–1895 годах. Паника лишь ускорила процесс их дезинтеграции. Проведя реорганизацию этих обанкротившихся корпораций, дом Морганов построил свою железнодорожную империю, навязав ей общность интересов.
Реорганизация и концентрация железных дорог под прямым финансовым контролем некоторое время была практически монополией дома Морганов. Все еще удовлетворенные простым перемещением ценных бумаг, другие банкиры не участвовали напрямую в железнодорожном бизнесе (помимо «Шпейер и К°» в малых масштабах). В таких реорганизациях дому Морганов помогали его международные финансовые филиалы (особенно Ротшильды, теперь союзники Моргана), так как значительное количество ценных бумаг американских железных дорог находилось в руках собственников, живущих в Европе. Благодаря деятельности Моргана банкирские дома вскоре стали более активно участвовать в делах железных дорог.
