Страховые компании представляли собой еще один резервуар финансовых ресурсов, а две самые важные из них находились под влиянием «Дж. П. Морган и К°». В течение многих лет президент «Нью-Йорк лайф иншуренс компани» находился под контролем Моргана, в то время как Джордж У. Перкинс, вице-президент «Нью-Йорк лайф», сохранял за собой посты доверенного лица и председателя финансового комитета (с окладом двадцать пять тысяч долларов) после того, как стал партнером дома Морганов в 1901 году. Джеймс Дж. Хилл был одним из директоров «Эквитебл лайф», а Дж. П. Морган — председателем финансового комитета «Мьючуал лайф». Трое из этих доверенных лиц были директорами в Национальном коммерческом банке Моргана. В тот период сотрудники и директора страховых компаний зачастую могли поступать так, как им заблагорассудится, законы были мягкими, но все это привело к скандалам, которые потрясли общественность несколькими годами позже.
Централизация финансовых учреждений посредством контроля над акциями, взаимосвязанных директоратов и общности интересов сопровождалась увеличением их размеров и ресурсов. Более мелкие банкиры противились такому развитию событий, их собственные интересы теперь находились под угрозой, и они начали раздувать популистскую кампанию против «власти денег». Вместе с тем банкам приходилось увеличивать свои размеры и ресурсы, чтобы иметь возможность обслуживать концентрированный корпоративный бизнес. Объединения производили на свет другие объединения, а консолидация промышленности и финансов происходила параллельно. В течение двух лет Национальный коммерческий банк Моргана увеличился почти вдвое и почти втрое умножил свои ресурсы.
Один из аспектов финансовой централизации был связан с ведомственным контролем за инвестиционными ресурсами. Банки и другие финансовые учреждения, находившиеся под контролем дома Морганов, обладали огромными ресурсами. Это во многом упрощало инвестиционные операции: синдикат Моргана просто выделял акции подконтрольным ему учреждениям, и они их принимали. Мобилизация этой концентрированной денежной мощи и обеспечивала успех Моргана в создании акционерных обществ.
Другой аспект такой централизации заключался в обеспечении финансового контроля над промышленностью. Дом Морганов имел взаимосвязанные директораты в банках, страховых и трастовых компаниях, а они, в свою очередь, были представлены в директоратах друг у друга, а также в железнодорожных и промышленных объединениях, находившихся под контролем дома Морганов, который также имел своих представителей в этих директоратах. Сам Морган занимал директорские посты на двадцати одной железной дороге и в трех страховых компаниях, в «Федерал стил», «Дженерал электрик», «Уэстерн юнион», «Пуллман кар компани» и других корпорациях. Его партнеры также занимали многочисленные директорские (пятьдесят девять — в случае с Чарльзом Г. Костером) и другого рода посты в принадлежавших дому Морганов предприятиях
[31]. Взаимосвязанные директораты обеспечивали контакты между промышленностью и финансами. Равновесие в ходе этой централизации промышленности и финансов обеспечивалось домом Морганов и неоспоримым авторитетом самого Дж. Пирпонта Моргана.
Централизация промышленности и финансов во все большей степени отражала весь сложный комплекс взаимоотношений между деловыми предприятиями. Грубо экспериментируя, хищнический бизнес развивал ведомственные отношения централизованного управления и контроля. Интеграция финансов проходила параллельно интеграции промышленности. Неконтролируемая конкуренция угрожала нарушить экономическое равновесие и вызвала необходимость создания объединений. Промышленные и финансовые учреждения были разрозненны, а их функции разделены. Централизация же объединила и унифицировала их. Такая необходимая унификация экономической жизни была задачей сознательного социального строительства, однако ее решение было отдано на откуп бизнесу и узурпировано инвестиционными банкирами, которые теперь приобрели огромную власть и использовали ее главным образом для получения прибылей. Грабительские аспекты этой централизации определялись ее нерегулируемым развитием и хищническим характером самого бизнеса, а не ходом данной централизации.
Ведомственная организация процесса централизации промышленности и финансов разрабатывалась одновременно всеми значимыми инвестиционными банками, но в этом не участвовал никто из гигантской структуры дома Морганов. «Стандард ойл» с ее многочисленными отделениями представляла собой единственную конкурирующую силу.
В то время как дом Морганов олицетворял собой процесс проникновения финансов в промышленность, «Стандард ойл» — трансформацию промышленных капиталистов в финансовых. Прибыли монополистического объединения Джона Д. Рокфеллера были невероятно большими — за двадцать четыре года, вплоть до 1906-го, оно выплатило дивидендов на пятьсот сорок восемь миллионов четыреста тридцать шесть тысяч долларов по ставке тридцать девять процентов. Выплачивая такие огромные дивиденды и создавая новую плеяду миллионеров, «Стандард ойл» сумела при этом накопить огромные ресурсы наличности, оставляя себе большую часть прибылей. Сама компания и ее хозяева (Рокфеллеры, Генри Г. Роджерс, Оливер Г. Пейн, Уильям К. Уитни и другие) обладали спекулятивными наклонностями, и один из финансистов так отзывался об их операциях: «У них манипуляция перестала считаться спекуляцией. Их ресурсы настолько велики, что стоит им только сконцентрироваться на какой-либо конкретной собственности, и они могут делать с ней все, что хотят… При этом никому не остается никаких шансов, что просто ужасно».
«Стандард ойл» не зависела от банков, она сама представляла собой банк с огромными запасами наличности, которые использовались вместе с ресурсами ее хозяев для установления контроля над другими промышленными корпорациями, железными дорогами и финансовыми учреждениями. Банковские интересы объединения «Стандард» совпадали с интересами банка «Нэшнл сити» в Нью-Йорке. Будучи самым крупным банком страны, Коммерческий банк Моргана занимал второе место. «Нэшнл сити» контролировал пять других банков и ряд страховых и трастовых компаний, а его агрессивная политика консолидации и экспансии задавала темп для других банков. «Нэшнл сити» разделял интересы Рокфеллера, а Эдвард Г. Гарриман и «Кун, Лоеб и К°» при реорганизации «Юнион Пасифик» (оставив себе треть акций) отстаивали свой контроль над этими железными дорогами перед декадентствующими наследниками Джея Гулда, организовывали промышленные объединения, приобретали важные заграничные отделения и создавали свои собственные взаимосвязанные директораты, навязывая свой финансовый контроль промышленности. Среди директоров банка «Нэшнл сити» можно назвать Уильяма Рокфеллера, Гарримана и Джакоба Шиффа (из «Кун, Лоеб и К°»), которые сотрудничали в борьбе за власть.
«Нэшнл сити» возглавлял движение, в ходе которого коммерческие банки брали на себя функции инвестиционных учреждений. Его обвиняли в «банковской ереси» и в широком «отступничестве от целей коммерции и переходе в общество промоутеров и даже биржевых игроков». Все это соответствовало правде, но интерпретировалось в терминах разделения коммерческих и инвестиционных функций, принятого в старом конкурентном капитализме. В результате централизация промышленности и финансов унифицировала все эти функции и операции. Джеймс Стилман, президент «Нэшнл сити», одновременно являлся как инвестиционным, так и коммерческим банкиром, и его система финансового контроля была сопоставима с системой Моргана. Всегда угрюмый (молодые сотрудники Моргана прозвали его Солнечным Джимом), Стилман был резким, молчаливым и замкнутым, с примесью циничного безразличия, что отличало сверхцивилизованного человека от более примитивного, когда он становился диктатором. При более стабильных условиях Стилман мог бы превзойти самого Моргана, но в период перехода и острой борьбы, когда и появляются диктатуры, врожденная самоуверенность, грубая автократия и нескрываемая жажда власти Моргана предоставляли ему большое преимущество.
