Морганизация, то есть система финансовой централизации и контроля, игнорировала более крупные социальные и политические интересы, которые Морган принимал во внимание только тогда, когда они влияли на его операции. Один энтузиаст сравнил Моргана с «силой природы», каким он и был, в грубом смысле этого слова, презрительно игнорирующим более значимые последствия своей деятельности. Централизация промышленности и финансов означала эффективность, прибыли и власть, а социальные и политические последствия не имели никакого значения. Но общество не может себе позволить не думать о последствиях, о нерегулируемой промышленной и финансовой мощи, управляющей бизнесом и правительством. В 1901 году «Банкирский журнал» честно признался: «Такой рост корпораций и объединений ведет к укреплению сил, которые стремятся контролировать механизм правительства и законов, руководствуясь своими особыми интересами… Продуктивной силой являются рабочие… а бизнесмены, в одиночку или совместно с другими бизнесменами, стараются подстроить политиков и правительство под нужды своего собственного процветания. Когда бизнес нашей страны познал секрет объединения, он начал постепенно присваивать себе политическую власть, направляя ее на решение своих задач. То, что правительство еще не полностью контролируется данными интересами, связано с организацией бизнеса, еще не достигшей полного совершенства».
Морган презирал политиков, но политики не могли себе позволить презирать Моргана. Морганизация была сложными узами связана с политикой в том смысле, что политика была отражением проблем, борьбы и состава классовых сил. Централизация промышленности и финансов вызывала острые антагонизмы. Рабочие угнетались, акционеры и мелкий бизнес втаптывались в грязь. По утверждению Моргана, «люди, обладающие собственностью, могут распоряжаться ею по своему собственному усмотрению». Но это было уже слишком — даже предприятия бизнеса ограничены в своем праве на собственность, уже для того, чтобы защитить собственность других (которой морганизация манипулировала в своих операциях). Такие антагонизмы вызывали необходимость вмешательства общества в лице его правительства. В результате это и привело к столкновению между домом Морганов и правительством.
Часть седьмая
Борьба за превосходство
Глава 26. Столкновение Моргана с Гарриманом
— Вы так и поступили, да? — спросила Алиса.
Болванщик мрачно покачал головой.
— Нет, — ответил он. — Мы с ним поссорились в марте, как раз перед тем, как этот вот (он показал ложечкой на Мартовского зайца) спятил.
Алиса в Стране чудес
«Стальной трест» консолидировал всю структуру финансового контроля Дж. Пирпонта Моргана над промышленностью. Создавалось впечатление, что могущество дома Морганов непоколебимо, но тут ему бросил вызов магнат, с которым Морган сталкивался и раньше, — Эдвард Г. Гарриман, мобилизовавший ресурсы олигархии «Стандард ойл» и ее подразделений.
Это столкновение произошло в ходе борьбы за контроль над «Нозерн Пасифик», железной дороги Моргана— Хилла, которую Гарриман попытался отобрать у ее хозяев. Это столкновение напомнило о той ситуации, когда общность интересов еще не была достигнута, а магнаты железных дорог совершали набеги друг на друга, игнорируя интересы общественности.
Рвавшийся к власти в разгар промышленной и финансовой гражданской войны, когда борьба за господство приводила к острым финансовым неурядицам, Морган вел войну с теми, кто нарушал законы бизнеса, стремясь навязать свою систему общности интересов. Данная система была не только логическим следствием все более осложнявшихся экономических отношений, но и особой формой выражения превосходства дома Морганов. Соответственно в своем окончательном виде эта общность интересов действовала под эгидой дома Морганов, который настаивал на стабилизации, мире и status quo. Но когда эта система соединялась с могуществом Моргана, status quo само по себе превращалось в агрессию, поскольку преграждало другим путь к усилению их власти. Такая общность интересов представляла собой динамическое равновесие, которое в любой момент могло быть нарушено при появлении рвущихся к власти людей, чувствовавших, что их развитию препятствует доминирующее положение дома Морганов.
Хотя другие магнаты и признавали превосходство Моргана, многие ему противились и испытывали к этому человеку глубокую неприязнь. В подавляющей степени это была нелюбовь шакалов к тигру, вызванная презрительным отношением Моргана к нижестоящим людям вокруг него. У Моргана было мало друзей, еще меньше близких товарищей, и он никогда не спрашивал совета даже у своих партнеров. Он просто ультимативно заявлял: «Я сделаю так» или «Я не стану этого делать», и в любом случае вопрос считался решенным. Состав синдиката он определял сам, и все безропотно соглашались. Однажды один из его партнеров заявил, что не желает входить в конкретный синдикат, на что Морган холодно ответил: «Ты можешь остаться в стороне, но не думай, что ты снова сможешь с нами работать».
Если так он обращался со своими соратниками, то можно себе представить, как он поступал с противниками! В его внешнем облике было что-то пугающее — агрессивная челюсть, огромный нос (из-за чего он сильно переживал), косматые насупленные брови, яростный, пронзительный взгляд. Он был массивный, грубый и безжалостный, как и те экономические силы, которые он представлял. Злобно ненавидящий, Морган никогда не забывал и не прощал афронта, но неминуемо провоцировал его. Обладая железной волей, Морган решительно и бесповоротно шел к достижению своей цели. Если для этого требовалось растоптать человека, он так и поступал! У такого человека неизбежно появлялось множество врагов, которых пугало его презрение, напыщенность, грубость и хитрость (что довольно часто можно встретить среди капитанов промышленности). Эти враги не решались бросить вызов Дж. Пирпонту Моргану, но они всегда могли затаиться и надеяться.
И только олигархия «Стандард ойл» была достаточно мощной, чтобы бросить вызов дому Морганов. Противясь могуществу Моргана и испытывая неприязнь к нему самому, они все же приняли концепцию общности интересов, так как в любом противостоянии слишком многое было поставлено на карту. Вместе с тем «Стандард ойл» не чуралась подковерной борьбы и злорадно наблюдала за тем, как Гарриман бросил перчатку в лицо Моргана. Последовавшая за этим борьба совмещала в себе как финансовые, так и личные мотивы.
В то время как олигархия «Стандард ойл» усердно накапливала свои миллионы, выжатые из промышленности, финансов и беспринципных манипуляций на бирже, Э. Г. Гарриман все еще ждал своего звездного часа. Если эту олигархию не интересовали рискованные дела (если только они не были безопасными и не приносили большие барыши), то Гарриман был авантюристом и мечтателем, который, как и Морган, стремился к высшей власти. В 1898 году Гарриман завладел «Юнион Пасифик», оказавшейся золотой жилой, а затем в быстрой последовательности реорганизовал «Чикаго и Альтон», стал председателем исполнительного комитета «Канзас сити сазерн» и членом его воутинг-треста, директором «Балтимор и Огайо», а в начале 1901 года приобрел контрольный пакет акций «Сазерн Пасифик» (несмотря на сопротивление его финансовых агентов, «Шпейер и К°»). Во всех этих делах и при приобретении ценных бумаг других железных дорог, банков и страховых компаний Гарриман работал в сотрудничестве с олигархией «Стандард ойл», банком «Нэшнл сити», «Кун, Лоеб и К°», а также Гулдами. Теперь же, став одним из двух или трех наиболее значимых магнатов железных дорог, Гарриман мечтал о транспортной системе от океана до океана, а также о других дорогах и кораблях, курсирующих по всему миру. Однако осуществление этих планов означало бы нарушение равновесия общности интересов и вызов дому Морганов, который прямо или косвенно контролировал большинство железных дорог, необходимых Гарриману для создания его трансконтинентальной системы.
