Хевмейер. Да, такова моя точка зрения. Пусть покупатель сам о себе заботится. На этом строится весь бизнес. Вы не можете кормить людей с ложечки с момента рождения и до смерти. Люди должны совершать ошибки и исправлять их, так они учатся и формируются… Я говорю — руки прочь!
«Америкен шугар рефайнинг компани», имея что скрывать в большей степени, чем другие тресты (кроме «Стандард ойл»), была виновна в монополии, вымогательстве и коррупции и после всего этого еще и настаивала на корпоративной тайне, но чувства Хевмейера разделяли и другие магнаты. Это было не просто классовое высокомерие, это было глупое упорство людей, цеплявшихся за старые пиратские обычаи, несмотря на то что теперь они представляли собой опасность для новой системы, которую сами же построили и представляли. Корпоративные объединения подвергались нападкам со всех сторон — в прессе, в легислатурах и в самом правительстве. Меры регулирования были крайне необходимы, уже лишь для того, чтобы успокоить общественное мнение. Такова была стратегия Теодора Рузвельта. Более того, введение регулирования было в интересах самих корпоративных объединений (при правительственном регулировании общественность принимала эти объединения, они становились крупнее и более прибыльными).
Хотя сам Дж. Пирпонт Морган противился правительственному регулированию, придерживаясь своего кредо — «люди, обладающие собственностью, могут распоряжаться ею по своему собственному усмотрению», — морганизация на предприятиях, которыми руководил дом Морганов, все же ограничивала права человека, обладающего собственностью, поступать с нею по своему собственному усмотрению. Такое ограничение в значительной степени отвечало интересам дома Морганов, а предлагаемое Рузвельтом регулирование было в интересах унифицированного капитализма. Большинство сатрапов Моргана поддерживали его отрицание правительственного регулирования, за исключением Э. Г. Гэри, который выступал за строгий правительственный надзор.
Сдерживая конкуренцию внутри своих объединенных предприятий, морганизация не ограничивала их борьбу со сторонними конкурентами и общественностью. «Антрацитовое объединение», контролировавшее девяносто процентов производства угля, жестоко расправлялось с независимыми производителями и давила потребителей завышенными ценами. Этим объединением управляла группа железных дорог, владевшая подчиненными угольными компаниями (зачастую незаконно). Они работали вместе в рамках системы общности интересов, притом что большинство железных дорог принадлежало дому Морганов. Забастовки горняков четко показали, что всем угольным объединением управлял Морган, его главенство было явным и неоспоримым. Новая волна возмущения против корпоративных объединений поднялась в 1902 году, когда была предпринята безуспешная попытка распустить это угольное объединение, и уже на следующий год комиссия по торговле между штатами начала свое расследование. Три года спустя конгресс постановил считать противозаконным перевозку железными дорогами любых товаров (кроме бревен), которые они сами же и производят или добывают. В случае выполнения этот закон означал роспуск антрацитового объединения и обязывал железные дороги отказаться от их собственности в угледобывающей индустрии, но сатрапы Моргана не намеревались соблюдать этот закон. Тогда правительство возбудило судебное дело, но после длительной тяжбы была достигнута лишь скромная победа. Некоторые действия были запрещены, и антрацитовым железным дорогам предложили провести лишь незначительную перестройку. Одна угольная компания, которой было приказано выйти из собственности железной дорогой, зарабатывала девяносто процентов прибыли на своих акциях и выплачивала пятьдесят два процента дивидендов.
Между тем в 1905 году расследование вскрыло большие злоупотребления в руководстве и коррупцию среди страховых компаний. Фракции, которые боролись за контроль над «Эквитебл лайф ашуренс сосайети», стали обвинять друг друга, вскрывая факты систематического воровства сотрудниками компании. Воровство в страховых компаниях ставило под угрозу интересы вдов и сирот, о которых магнаты всегда «слезно» упоминали в своих выступлениях, направленных против правительственного регулирования. Возмущение общественности потребовало принятия неотложных мер, и легислатура штата Нью-Йорк назначила комитет для расследования этого дела. Столкнувшись со значительными трудностями (известные юристы «были замечены…» и отказывались выполнять свои обязанности), комитет назначил Чарльза Эванса Хагза советником и приступил к тщательному расследованию.
Расследование показало, что в страховых компаниях в течение многих лет превалировала нездоровая обстановка, и особенно в «Мьючуал», «Эквитебл» и «Нью-Йорк лайф». На использование огромных ресурсов компаний были наложены некоторые юридические ограничения, но они были недостаточны, и их легко можно было обойти. Организуя новые банки и трастовые компании либо приобретая ценные бумаги в старых учреждениях, директора страховых компаний и их сотрудники участвовали во всевозможных спекулятивных (зачастую теневых) комбинациях. Страховые деньги помещались в подконтрольные банки и трастовые компании на депозитные счета с низкими процентами. Безответственная власть порождала «игнорирование интересов держателей полисов», «сотрудники и члены финансовых комитетов, обладая значительной финансовой властью», имели возможность «значительно преумножить свои личные богатства». Сотрудники и директора получали акции банков и трастовых компаний, выдавали их за кредиты для займов своей собственной страховой компании и использовали эти деньги для оплаты акций. Оформляя свои собственные займы, они занимали средства под незначительные проценты, а то и вовсе без них, и начинали богатеть во многих случаях даже тогда, когда с самого начала у них вообще не было никакого капитала. Такие манипуляции ослабляли ведомственное чувство ответственности, расширяли возможности для личного обогащения, прямые и косвенные, сотрудников и директоров, бессовестно использовавших фонды компании. Инвестиционные банкиры усиливали свое влияние и контроль в страховых компаниях, манипулировали их ресурсами, создавая акционерные общества и проводя через них огромные массивы чрезмерно капитализированных эмиссий, ценность большинства из которых сильно упала в период неудобоваримых ценных бумаг в 1902–1904 годах. «Кун, Лоеб и К°», а также Э. Г. Гарриман здорово поживились за счет ресурсов «Эквитебл», а четыре года спустя «Нью-Йорк лайф» (контролируемая Морганом через посредство ее президента и Джорджа У. Перкинса, выполнявшего обязанности председателя финансового комитета) приобрела у «Дж. П. Морган и К°» ценных бумаг на тридцать восемь миллионов восемьсот четыре тысячи долларов. Каким образом определялось участие в синдикате, рассказывал во время расследования Эдмунд Д. Рандолф, казначей «Нью-Йорк лайф» и член ее финансового комитета:
Рандолф. «Дж. П. Морган и К°» направляет вам соглашение, которое вы подписываете.
Хагз. Официальное соглашение?
Рандолф. Официальное соглашение. В этом их метод более четкий, чем у других.
Хагз. Потом, после завершения дела, вы получали от них подробный отчет с указанием полученных прибылей?
Рандолф. Нет.
Хагз. Значит, вы не знали, кто был вашим соучастником?
