Рандолф. Не всегда.
Хагз. Предпринимали ли вы какие-либо шаги для проверки правильности полученной отчетности?
Рандолф. Мы — нет, и никто другой тоже.
Чтобы скрыть неблаговидные факты от управляющего по делам страховых компаний, часто использовались нечестные уловки. По поводу определенных трансакций в принадлежавшей Моргану «Интернэшнл меркантайл марин» Рандолф свидетельствовал так:
Хагз. 31 декабря 1903 года под заголовком «продажи» вы обнаружили «Нэвигейшн синдикат» («Интернэшнл меркантайл марин») — восемьсот тысяч долларов. Кому вы его продали?
Рандолф. «Дж. П. Морган и К°».
Хагз. 2 января 1904 года есть запись о покупке «Нэвигейшн синдикат» по номинальной стоимости за те же восемьсот тысяч долларов. У кого вы его купили?
Рандолф. У «Дж. П. Морган и К°».
Хагз. В этом заявлении (для управляющего страховыми компаниями) говорится, что у вас было лишь три миллиона двести тысяч бумаг «Интернэшнл меркантайл марин»?
Рандолф. Да.
Хагз. Но факты свидетельствуют о том, что до 31 декабря у вас было четыре миллиона долларов?
Рандолф. Да, сэр.
Хагз. Значит, фактически на следующий же день после того, как был подан этот отчет, вы забрали назад восемьсот тысяч долларов?
Рандолф. Да.
Хагз. Отсюда следует вывод, что единственная цель всей сделки заключалась в том, чтобы вы могли указать в вашем отчете для управляющего, что у вас есть в наличии только три миллиона двести тысяч долларов?
Рандолф. Да.
В этой трансакции Джордж У. Перкинс действовал как за «Нью-Йорк лайф», так и за «Дж. П. Морган и К°», выступая в роли посредника в делах синдиката и в покупках ценных бумаг. Во время другой трансакции, покупая для «Нью-Йорк лайф» и продавая для «Дж. П. Морган и К°», Перкинс, по его словам, заключил сделку.
Хагз. Вы торговались с кем-либо помимо себя самого?
Перкинс. Мне кажется, я делал это сам с собой, вероятно.
Перкинс был настолько замешан в скандалах со страховыми компаниями, что газеты писали о возможном его выходе из числа партнеров Моргана, но это произошло лишь спустя несколько лет.
Страховые компании вносили щедрые взносы в избирательные фонды республиканцев и демократов, хотя конечно же предпочитали республиканцев, а эти пожертвования списывались как юридические расходы. Они систематически пытались контролировать законодательство в Нью-Йорке и других штатах, которое могло прямо или косвенно затрагивать их интересы, а страховые отделы в правительствах штатов получали зарплату от этих компаний. Чтобы избежать ненужных усилий, «Эквитебл», «Мьючуал» и «Нью-Йорк лайф» поделили страну между собой и своими «легитимными представителями», и каждая компания следила за своим районом и несла свою часть от общих расходов. В 1904 году Перкинс пожертвовал сорок восемь тысяч семьсот долларов на избирательную кампанию Рузвельта. Впоследствии эту сумму ему в значительной мере возместила «Нью-Йорк лайф», а один из легитимных представителей «Нью-Йорк лайф» получил в течение десяти лет один миллион сто шестьдесят семь тысяч долларов, причем часть этой выплаты прошла через Перкинса и «Дж. П. Морган и К°». Политические выплаты «Мьючуал» были одобрены Джорджем Ф. Бейкером, одним из доверенных лиц компании. Таким и другими способами проматывались деньги держателей полисов.
Вскрытие подобных фактов потребовало принятия конкретных мер. Многие сотрудники и директора страховых компаний ушли в отставку, но ни один из них не был наказан. Легислатура Нью-Йорка усилила свой контроль, пожертвования в фонды компаний, владение акциями банков и трастовых компаний были запрещены, введены требования полной прозрачности, и приняты другие меры для защиты держателей полисов от различных финансовых злоупотреблений.
Одна из таких защитных юридических мер запрещала страховым компаниям участвовать в синдикатах. Но эти компании должны были делать инвестиции. Поэтому они продолжали покупать большие объемы ценных бумаг, хотя и не могли участвовать в синдикатах, а контроль над ними оставался важной задачей для промоутеров и инвестиционных банкиров. Томас Ф. Райан, известный спекулянт и промоутер, приобрел большое количество акций «Эквитебл лайф» (их инвестиционная ценность равнялась нулю, а смысл состоял в контроле за ресурсами «Эквитебл»). Затем Э. Г. Гарриман, после настоятельных попыток и угроз, получил часть холдингов Райана. После смерти Гарримана в 1909 году Морган купил принадлежавшие ему акции «Эквитебл» и вынудил Райана продать свои. Райан продал вопреки своему желанию — он просто вынужден был это сделать. Если Морган что-то хотел, он, как правило, этого добивался, и Райан был беспомощен, несмотря на его ресурсы и власть. Во время расследования дела «Монетарного треста» Морган свидетельствовал так:
Антермайер. Господин Райан предложил вам свои акции?
Морган. Я попросил его продать их мне.
Антермайер. Вы сообщили ему, зачем они вам?
Морган. Нет. Я только сказал, что неплохо бы мне их получить.
Антермайер. А он сказал вам, что намерен их продать?
Морган. Нет, но все же продал.
Антермайер. Что он ответил, когда вы сообщили ему, что хотели бы иметь эти бумаги и думаете, что вам это нужно?
Морган. Он немного поколебался, но в конце концов продал.
Гарриману потребовалось несколько лет напряженных усилий, чтобы заставить Райана продать хоть часть его холдингов в «Эквитебл», в то время как продажа всех холдингов Райана произошла гораздо быстрее. Морган настаивал, и Райан продал, хотя и не хотел делать этого. Можно представить себе эту сцену: сухопарый испуганный Райан обдумывает ультиматум безжалостного и надменного Моргана, видя угрозу в его гневно сверкающих глазах, скрытых под густыми бровями.
«Мне хотелось бы заполучить эти акции, господин Райан», — говорит Морган, и Райан сник и продал, хотя и не хотел этого делать.
Номинальная стоимость контрольного пакета акций «Эквитебл», который приобрел Морган, составляла пятьдесят одну тысячу долларов, а Морган заплатил за него три миллиона, причем дивиденды были ограниченны и составляли лишь одну восьмую процента — какая-то неразумная сделка. Когда же его спросили, какова была цель приобретения акций «Эквитебл», Морган ответил, что это хороший бизнес, который очень желателен в данной ситуации, и лучше, чтобы акции принадлежали ему, а не Райану, так как он не хотел, чтобы эти акции попали в «плохие руки». Даже инквизитор не смог бы получить более исчерпывающий ответ. А поскольку в то время проводилось расследование дела «Монетарного треста», Морган не мог признаться, что покупка «Эквитебл» стала еще одним шагом в развитии его системы ведомственного контроля за инвестиционными ресурсами. Активы «Эквитебл» оценивались в четыреста миллионов долларов, а к 1912 году компания владела ценными бумагами, выпущенными или проданными «Дж. П. Морган и К°» на сорок восемь миллионов долларов. Хотя страховым компаниям и запрещалось участвовать в синдикатах, обладая контрольным пакетом, их можно было заставить покупать конкретные ценные бумаги, выпущенные конкретным инвестиционным домом, а не кем-то другим. Используя свои акции, Морган назначил трех доверенных лиц с правом голоса, включая самого себя, и предложил продать акции обратно «Эквитебл», если компания готова к сотрудничеству. Однако ее директора посчитали цену Моргана в пять тысяч долларов за акцию слишком высокой, так как на рынке эти акции продавались всего по триста. Они решили, что будет «незаконно и несправедливо платить по пять тысяч долларов за акции господина Моргана, которые составляли большую часть, и оставить меньшинство акционеров за бортом». После его смерти двумя годами позже управляющий делами Моргана получил эти акции и, несмотря на ожидания, что он может завещать их «Эквитебл лайф», продал их в 1915 году (прибыльно) Т. Колеману Дюпону.
