Я не спеша обошла удивительную скульптуру, пристально рассматривая. То, что лес к ней неравнодушен, было видно по тому, как он убрал деву своей растительностью, делая более изысканной, притягательной, даже живой. Но вот откуда она здесь взялась?
Увы, на вопрос было некому ответить. Вдоволь насладившись красотой статуи, я огляделась.
– Надо думать это и есть те самые люди, к которым я просила вывести? – процедила, осматривая довольную флору, которая жалась ко мне в надежде на очередной кусочек вкусности. – А что на счет других?
И снова растерянность в рядах моих зеленых друзей. Вздохнув, отдала остатки бисквита, а потом, рухнув на землю, зарыдала в голос. Обида, разочарование, страх за дорогих мне людей накрыли с головой. Я просто не могла никак успокоиться и захлебывалась от некрасивого бабского рева. Вот где мне их искать? И что теперь делать? Хотела, как лучше, рассчитывала найти и помочь. А в итоге сама забрела непонятно куда.
Как же я всех подвела! Что же теперь будет с Захарием и детьми? А со мной? И почему я всегда думаю не тем местом?
Я ревела и ревела. А придя в себя, заметила обнимающие меня со всех сторон побеги и веточки. Они обвивали и поглаживали меня за талию, плечи, руки и ноги. Утирали листочками и корешками мои мокрые щеки, размазывая земляные комочки по лицу. И я не чувствовала от них агрессии, лишь сочувствие. Лес вовсе не был ни злым, ни кровожадным, как мне пытались внушить жители города. Вот только от этого не становилось легче.
Растравливая себя все сильнее, я представляла жмущихся к друг другу перепуганных Василису и Ванечку в неуклонно темнеющем лесу. Голодных и заплаканных. И винила себя в их беде. Видела Захария, который лишившись только что обретенной семьи наверняка опять потонет в своей депрессии.
Как вдруг получила мощный удар между лопатками.
Огляделась. Из земли торчал здоровенный корень, который дополз до меня, видимо, от дерева, стоящего на краю поляны. Следующее нападение случилось с тыла, под мягкое место подпихнул клубок из, казалось бы, нежной поросли, откуда только силищи столько взялось? Я невольно встала на колени. Еще один тычок. Да что же это такое? Меня отсюда прогоняют?
Пытаясь встать на ноги, услышала, как в густой траве под коленной чашечкой что-то хрустнуло. Сгребла и поднесла находку к глазам. И выронила. Кость? В вечерних сумерках видимость не сравнить с дневной, но можно ли ошибиться? Я осторожно, будто опасаясь встретить в травяной заросли змею, раздвинула руками зелень и еле сдержалась, чтобы не отпрянуть. На земле действительно были кости. Да что там, поверхность оказалась просто усыпана ими, крупными и мелкими, белыми, желтоватыми и с чернотой. Судя по черепам, здесь покоились и люди, и звери. Сделав несколько шагов в сторону, я наклонилась убедиться – вся поляна под травой выложена костьми.
Стараясь не делать резких движений, чтобы не запутаться в собственных же юбках, я двинулась прочь, озираясь на страшное место. И только сейчас заметила, как с уходом последних солнечных лучей видоизменилась статуя. Яркие васильки на платье закрылись, окрасив тем самым наряд рисунком в виде паутины черно-синего цвета. Листочки с прежде густой шевелюры скрутились, оставив лишь редкие стебли, напоминающие космы лысеющей старухи. Бутон на губах скукожился и потемнел. А мрамор в сумерках приобрел зеленоватый оттенок. Вместо молодой девушки на поляне стояла дряхлеющая женщина, вернувшаяся с того света. Неприятная и жутковатая. И даже поза ее теперь не напоминала молитву, казалось, статуя то ли замышляет что-то, то ли колдует.
Я дернулась убежать, и чуть не упала. Спасли мое лицо от встречи с землей все те же травяные побеги и веточки кустарников, подхватив и поставив на ноги. Даже верх с низом не перепутали, умнички зеленые. Они старательно подталкивали меня в спину, увлекая в лес, и я послушно двинулась в сторону, которую мне указывала заботливая растительность.
Вопросы в голове роились дикими пчелами, расталкивая друг друга и страшно раздражая отсутствием ответов. Что это на лужайке такое было? Идол, которому раньше приносили жертвы? Или хранилище костей всех тех, кто затерялся в лесу? И почему останки не истаяли вместе с плотью? И что могло произойти, если бы я осталась возле статуи?
Как только образовалось достаточное расстояние между мной и странной поляной, тычки от местной флоры прекратились. Казалось, растительное сопровождение потеряло ко мне всякий интерес, оставив в покое мои конечности и одежду. Но меня уже не нужно было подгонять, я спасалась от собственного страха. В густых сумерках почти не видела, куда неслась, постоянно спотыкаясь и что-то задевая. А когда в изнеможении остановилась, обхватив обеими руками ствол какого-то дерева и крепко прижавшись к нему всем телом, перед глазами словно наяву встал Захарий. Вот кого мне все это время так не хватало! Большого и сильного мужчины, который как-то незаметно для меня стал близким и дорогим. Его спокойствия и выдержки. Нестерпимо захотелось прижаться к широкой груди и услышать, что все будет хорошо.
А ведь он велел мне сидеть дома. Обещал сам разобраться с проблемой. Эх, я…
Длинный побег вяло обвился вокруг моего запястья и потянул прочь от дерева.
– Куда ты меня ведешь? – устало прошептала я. – На выход?
Разумеется, мне никто не ответил, но к своему собрату присоединились ветки, то ли мягко хлещущие, то ли неосторожно оглаживающие. Несколько корешков тихонько тянули за подол. Пришлось снова идти куда-то. Надеюсь только, что следующая встреча будет не с еще одной жуткой статуей.
Ноги дрожали от усталости. Поясница ныла от боли. А глаза помимо воли закрывались – сказывались недостаток сна и нервное перенапряжение последних суток. Все. Больше не могу ни бояться, ни бороться. Просто хочу спать.
– Чтоб тебя за ногу, да оземь посильнее! – прогрохотал знакомый голос, и я встрепенулась.
За несколько шагов от меня стоял Захарий. Злющий. Никаких сомнений – не призрак и не мираж!
– Живой! – я вихрем налетела на мужчину, но тот даже не пошатнулся, ловко подхватив меня на руки.
– Конечно, живой, что со мной может произойти, – пробурчал хозяин, замерев под моими поцелуями и объятиями, явно не зная, как себя вести дальше. – А вот ты…
– И я живая! – радостно сообщила, взлохмачивая его и без того нечесаную гриву волос.
– Да уж вижу, – еще больше нахмурился Захарий, но ссаживать меня на землю не спешил, по-прежнему держа в кольце мощных рук.
– А дети? – нетерпеливо потребовала я отчет, теребя мужчину за плечо.
– Спят давно дома. Не ходили они в лес, в старой конюшне прятались. А вот ты…
И уже совсем другим тоном:
– Ты как посмела ослушаться?
И так это у него вышло грозно и укоризненно, что я почувствовала себя преступником, ожидающим справедливого наказания.
– Я вас ждала, ждала, – принялась оправдываться. – И не дождалась. А бабушка Эгебель… тьфу, в общем лавочница, которая ткани продает, сказала, что лес кровожадный, душами питается… Мол три дня всего люди в нем живы… И я… вот…
