Но что, если целью все-таки был не король, а местный маг? Причем, прецеденты ранее имелись. Да еще эти навязчивые слухи про королевскую немилость… Тогда возникает вопрос: чем и кому мог помешать справедливый добрый человек, проведший безвылазно дома около тридцати лет? Да он даже ни с кем особо не общался все это время! Тем более не влипал ни в какие истории. А значит, корни растут из событий тридцатилетней давности. Вот напеките пирожков и ни один не дайте мне попробовать, если все ниточки не ведут к тому происшествию, из-за которого Зак мучился так долго без магии. Чувствую стратегически важным местом!
А еще меня тревожил вопрос – могла ли Эвениза находиться в постоянном страхе, что кто-то узнает, как Зак прикрыл вину ее брата? Или это во мне играет постыдная ревность?
Мысленно так рассуждая, я топала, глядя под ноги. Рядом хрустела снегом молча вышагивающая Василиса. Похоже, девочка тоже о чем-то глубоко задумалась, потому что, когда я не свернула согласно главной дороге, уходящей к центру города, а прошла прямо по неширокой тропке к магазинчику Эгебельдеризенции, Васька покорно устремилась за мной. И лишь стоя перед крыльцом бельевой лавки, я очнулась и растерянно уставилась на потертую вывеску «Ткани».
– Что мы здесь делаем? – удивилась Вася, выражая мое собственное недоумение.
– Стоим, – логично отозвалась я.
– И чевой стоим? – раздался за спиной знакомый скрипучий старческий голос. – Входите!
Мы дружно с Василисой подпрыгнули и обернулись, пропуская хозяйку лавки вперед. Крошечная старушка сегодня щеголяла в меховой папахе и унтах на платформе, благодаря чему казалась гораздо выше каждой из нас.
– Ну? Че застыли? – она нетерпеливо махнула рукой, подгоняя. – Мне ледяные скульптуры у порога не надобны – только птичий помет собирают да в сумерках посетителей пугают, – ворчливо сообщила нам бабулечка и притопнула ногами, стряхивая налипший к обуви снег.
Пришлось пройти внутрь. После уличного морозца домашнее тепло моментально опалило жаром щеки. Утомившись быстрой ходьбой, я блаженно оперлась о косяк и прикрыла глаза, пытаясь выровнять дыхание.
– Знаю-знаю, за чем явились, – хрипло пропела старушенция, успевшая сходить к себе, раздеться и вернуться общий зал, – у меня как раз он есть.
Какая прелесть! Не придется судорожно придумывать, как объяснить свое здесь появление.
– Что это? – удивленно воззрилась Вася на кипу ткани, которую принесла и шлепнула перед нами на потертую стойку хозяйка.
– Как че? – возмутилась та. – Комплект! За чем явились, то и принесла. Разве не собираетесь брать? – это она уже обратилась ко мне. – Ну, так я за просмотр, конечно, денег не беру. Можете пока и поглазеть так. Но попозже все равно прибегёте…
– Берем, илея Эгебельдеризенция, – если милая старушка что-то вознамерилась продать, отвязаться не получится, хочешь не хочешь, купить в любом случае придется. Проходили, знаем. Проще взять сразу и не мучиться.
– Вот и замечательно! – моя покладистость и выданное имя без единой запинки хозяйке явно пришлись по душе. – Вот смотри, тут покрывало, постельное белье, балдахин…
– А балдахин нам зачем? – снова не утерпела любопытная Вася.
– Юная илея, – ехидно проскрежетала Эгебельдеризенция, – эта ткань предназначена в качестве полога укрывающего кровать от нескромных глаз, холода и света, дабы ниче не потревожило покой спящих.
– Да я знаю, – не оценив старушечьего сарказма, легко отмахнулась Василиса, – мне не понятно на что вешать-то – у нас ни одной кровати подобного размера нет. И постель вот эта, – девочка указала на стопку белья, – тоже уж больно…
– Чушь! – возмутилась лавочница. – Я в Переговорном достаточно времени поработала, чтобы знать, че там есть, а чевой нет. Ты девочка домой придешь – получше посмотри!
Я же в бесполезную полемику не вступала, размышляя, как бы повернуть разговор в нужное мне русло. Раз уж так вышло, что мы пришли к бабушке Эгебельдеризенции, то нужно задать несколько правильных вопросов, которые подскажут, чем помочь в нынешней ситуации Заку. Вот только ничего путного не приходило в голову, потому озвучила первую попавшуюся мысль:
– Илея, а подскажите, будьте добреньки, – вставила я, обнаружив в споре красавиц двух поколений долгожданную паузу, – что вы в прошлый раз такое говорили, будто Закхариусу и Эвенизе не стоило бы затевать свадьбу.
– Ну, было дело, говорила, – фыркнула старушка, – и че?
– А почему так? Не объясните?
– А тебе че за печаль? На Закхариуса глаз положила? Это ты, девка, молодец, мужик он справный, всю жизнь будешь радоваться, – усмехнулась она, вгоняя меня в краску. – А че нельзя ему было с Эвенизой женихаться, так и простаку понятно. Близким родственникам не след жениться друг на друге, вот почему. Сама, что ль людских законов не знаешь?
– Как родственникам? Они брат и сестра?
– Ну, да? А я разве че-то другое сказала? – буркнула старушка, безмятежно перекладывая с места на место постельное белье.
Почему-то я ничего не слышала про братьев и сестер Зака. Как же так?
– Эвениза внебрачная что ли? – предположила я.
– Тьфу на тебя! Самая че ни на есть законная.
– Ничего не понимаю.
– А тут и понимать нечего. Бабка ее, дочь Всеведа, в свое время делов накуралесила – как мать померла, замуж выскочила по собственному почину, да и смылась с отцовских глаз подальше вместе с голодранцем-мужем. Маг в сердцах от непокорной наследницы отказался, из завещания вычеркнул. Все про блудную девку давно позабыли, а она взяла, да и воротилась под старость лет в родной город. Не одна воротилась, с внуками. Всевед и сын его давно уж отошли в иной мир, а больше ею интересоваться было некому. Она и не напоминала о себе, жила тихонько, пока не померла. Тут уж Замирловикс, добрая душа, взялся помогать подрастающим родственникам. Жили-то они по соседству друг от друга, аккурат крайний дом перед пустырем, че вокруг Переговорного. Старший, Керз который, в столицу укатив – чины заслуживать, оставил хозяйство на Эвенизе. Ну, да она девка не промах, время не теряла, охмурила сына благодетеля – Закхариуса.
– Троюродные, – вычислила наконец я.
– Че?
– Я говорю, что они троюродными считаются, – сердце забилось в удвоенном темпе, мысль неоконченной, повисла где-то на задворках сознания.
– Ну, да. Так и есть, – Эгебельдеризенция тряхнула головой, и во все стороны разлетелись седые кудряшки. – Но не дело это брату и сестре…
– А Закхариус знал, что у них одни корни? – дышать становилось все тяжелее. Что же мне не дает покоя?
– Не знаю, – скисла старушка – уж очень она не любила быть хоть в чем-то несведущей, – может знал, а может и нет. Я-то их бабку в лицо признала, потому мне все как на ладони, а вот они сами…, – лавочница задумчиво замолчала, после чего отчаянно хлопнула себя по щекам. – Вот я старая кошелка! Вот бестолочь немощная! И как это я не сообразила им сказать-то. Ведь могли и не знать. Чуть не…
