– Я знаю, что ты истинный джентльмен, Гельмут. Покажешь мне дорогу? – улыбнулась она.
– Одну минутку, – сказал он. – Обычно я запираю эту часть дома.
Они поднялись по лестнице, он отпер дверь и указал на ванную в конце другого коридора. Она вошла и, как только, за ней закрылась дверь, вздохнула с облегчением, проведя рукой по волосам, собираясь с мыслями. Ей не нужна ванная, ей нужно было отступить, когда ее собственное тело собиралось ее подвести. Хотя разум и сердце пытались противостоять.
Глядя в зеркало, она заметила, что позади нее слегка приоткрыта другая дверь. Одержимая любопытством, она толкнула ее. Это и в самом деле оказалась спальня Гельмута. Она вошла и огляделась. Даже в темноте в ней ощущалось стойкое мужское присутствие, на стенах висели еще картины из галереи.
Направляясь к выходу, она споткнулась обо что-то торчащее из шкафа. Она нащупала выключатель, и он осветил ряд накрытых тканью полотен. Ее нога запуталась в ткани и случайно обнажила скрытый под ней уголок. Когда она принялась поправлять, ее внимание привлекла картина в самом начале. Поколебавшись, она развернула остальную ткань, открывая изящную картину маслом, масштабную, в ярких цветах, на ней была изображена женщина, покупающая цветы на рынке.
Картина была ей почему-то знакома. И тут ее осенило. Это была «Мадонна» Розенталя, знаменитая картина девятнадцатого века, которую она изучала в университете. Этот шедевр написал один из голландских мастеров.
Она вытащила картину и внимательно осмотрела ее. Может быть, это копия. Но подпись выглядела подлинной. Она перевернула ее – истинные мастера узнаются по возрасту. Она провела руками по холсту: грубый и тяжелый на ощупь, как из прошлого века, старая деревянная рама со следами древоточца в углу. Все указывало ей на то, что перед, вероятно, оригинал.
Почему такая ценная картина лежит в спальне Гельмута, спрятанная под тканью?
И тут ее как громом поразило. Сильно. Горло сдавило чувство, которое она не хотела принимать.
Все они были наслышаны, как грабили Амстердам и похищали произведения искусства и продавали немцам в десять раз дешевле или отравляли в коллекции Геринга или Гитлера. Может быть, Гельмут торговал такими картинами и для рейха вывозил их из Амстердама?
Она снова накрыла картины и вернулась в ванную с тошнотворным чувством. Все вдруг встало на свои места: вот почему в военное время у Гельмута неплохо шли дела, вот почему его отец так часто уезжал. Они помогали нацистам разорять Амстердам – это было единственное разумное объяснение.
Эльке вспомнила прежние разговоры с Гельмутом, дни, когда он уезжал, якобы навещая покупателей во Франции, Германии или Австрии. Он контрабандой вывозил из Амстердама произведения искусства. Может быть, «контрабанда» не самое подходящее слово. Нагло тащил у всех из-под носа. Судя по всему, ему щедро платили за участие в этом деле.
Стараясь сдержать клокочущий в теле гнев, Эльке прошла обратно по коридору, спустилась вниз по лестнице прямо мимо Гельмута, который все еще смотрел в окно. Он пытался что-то сказать ей, но она резко оборвала его:
– Мне нужно вернуться и найти господина Ван ден Берга. Кажется, здесь много с кем нужно поговорить, – не сдержала Эльке холода в голосе, но сдержала настоящую ярость. Она не хотела, чтобы Гельмут догадался, что она теперь в курсе его дел. Ей нужно время, чтобы переварить новую информацию. Сердце колотилось, мысли бегали по кругу. Она всегда подозревала в Гельмуте есть какая-то странность, нечто, недоступное для понимания. И теперь она знала ответ.
Эльке нашла начальника и не отходила от него до конца вечера. И хотя Гельмут предпринял еще несколько попыток поухаживать за ней, она отмахивалась от него односложными ответами, а потом и вовсе ушла, сославшись на головную боль.
По дороге домой она не сказала ни слова господину Ван ден Бергу о своей находке. А тот восхищенно отзывался о Гельмуте и его отце, с которым был давно знаком. Тем не менее, в душе она лютовала и радовалась простому обстоятельству, что не связалась с ним. Это чудовищно, что кто-то наживается на дармовом труде евреев и в то же время лишает страну ее культурного богатства и красоты. Теперь все прояснилось. Все совпало. Впредь она будет осторожнее.
Глава 29
В канун дня Святого Николая Йозеф сидел за кухонным столом с Дантесом на коленях и разбирал бумаги, когда в дверь еле слышно постучали. Он вздрогнул. Майкл. С момента его исчезновения прошло уже несколько дней и Йозеф скучал по компании своего юного друга сильнее, чем ожидал. Галопом пробежав через комнаты, он с нетерпением распахнул дверь.
На пороге стояла Ханна Пендер, чему он очень удивился. На мгновение сердце его забилось от осознания, что она в его доме, но в равной степени замерло от разочарования, что это был не Майкл.
Видимо, уловив что-то в его лице, она спросила:
– Профессор, я не вовремя?
Йозеф улыбнулся:
– Нет, нет, конечно, нет, мефрау Пендер, – затем совершенно несвойственным ему голосом добавил: – Какой приятный сюрприз! Пожалуйста, входите.
– Прошу, зовите меня Ханна, – настаивала она, вежливо улыбаясь.
Когда она вошла, он от волнения сдвинул очки на нос, они молча стояли в прихожей.
– Как приятно и гм… опрятно, – она наконец решилась нарушить повисшее между ними молчание.
Приблизившись к нему, она почувствовала, как все тело охватила дрожь. Что-то странно интимное было в том, что она оказалась здесь, на его территории, вдали от их безопасных ежедневных встреч у ее стола. Казалось, ее сердце сейчас выпрыгнет из груди, а разум суматошно искал ответ, что же все это означало.
Она повернулась к нему, и на какую-то долю секунды ему захотелось поцеловать ее, причем страстно, обнять ее и на мгновение почувствовать ее тело, крепко прижать к себе и раствориться в ее мягких губах и манящих изгибах, будь неладен ее брак. Пока он боролся со своими противоречивыми чувствами, она заговорила. Ее добрые глаза обезоруживали его. Ее слова вырывались не в том порядке.
– Сожалею, что пришла к вам вот так. Так бы я отдала вам на работе, но, сами знаете, сейчас мы закрыты на праздники, и ваша книга пришла, и я не знала, насколько это важно.
Он расстроился; на краткий миг ему показалось, что она чувствует к нему то же самое и пришла сюда признаваться.
– О! – только и смог выдавить он из себя под тяжестью раздавленных чувств и пытаясь успокоить сердце, что отдавалось в ушах ударными из оркестра.
Она протянула ему пакет. Он с любопытством заглянул в него, и вся боль воспоминаний обрушилась на него, он понял, что это, должно быть, очередная книга стихов, что он заказал для Майкла в библиотеке. Он рассчитывал увидеть, как засияет лицо его юного друга, когда тот поймет, что Йозеф так внимательно слушал о всех его любимых поэтах.
Йозеф неохотно взял ее.
Ханна прочла выражение его лица.
