Есть наверняка в этих посиделках иной интерес, кроме троек-семерок-тузов.
– Но это уже, видимо, не по нашему профилю, – сказал Гога Пирамидин. – Главное, на Кроевскую у него алиби.
Покровский как старший обязан был возразить, что личное алиби тут не означает невиновности, ибо депутат мог нанять исполнителя, но прозвучало неубедительно.
– Ну-ну, – сказал Гога Пирамидин. – Но Юрий Николаевич не только у жены под каблуком, он вообще трусоват, говорят. Даже ворует, похоже, без эскалации, было бы чем благодетелей подмаслить.
В архиве Петровки сведений ни о ком из тех подписчиков «Нового мира», что с инициалами, не нашлось, а Хмаровых и Харитоновых, напротив, учтено много, неясно, за кого из них хвататься. Покровский поехал на «Университет». Коллеги его ждали на условленном месте. Отошли в скверик, сели на лавочку.
– Смотрите, – сразу указала Настя Кох на одну из записей.
Маховский Вольдемар Эдуардович! Замдиректора из музея, где Кроевская работала, так же зовут.
– Это не может быть простым совпадением! – важно и взволнованно сказала Настя Кох. – Мы уточнили место работы, это точно он.
В списке, продиктованном по телефону, Маховского не было, потому что выписывала журнал его жена, Сверкау Умеда Юнусовна.
– Но старушек там никаких ни тогда, ни сейчас не проживало, – сказал Миша Фридман.
– Маховский мог дать журнал Кроевской, выходит. Тогда величественная старушка тут ни при чем. А у нас ложный след, – сказал Покровский.
– Или след на Маховского! – возразила Настя Кох. – Он же нам сказал, что не знал Варвару Сергеевну.
– Да, занятно, – задумчиво сказал Покровский. – А что с пенсионерками все-таки?
– Живых старушек по этим адресам две, и умерших две, – начала Настя Кох.
– Причем одну живую мы видели, – не выдержал, перебил Фридман.
Покровский хотел нахмуриться, но не стал пока.
– Тогда сначала про нее расскажите.
– Хмарова Анна Ивановна. Бывшая учительница литературы. В паспортном столе ее соседка работает. Сказала, что Анна Ивановна третий год на пенсии, сидит безотлучно на балконе. А там адрес близко совсем. Ну мы и решили зайти.
– Мы ее прямо на балконе и увидели! – встрял опять Фридман. – Сидит такая, головой вертит, как сова.
– Выписывала «Новый мир» и «Наш современник» долгие годы, но сейчас перестала. Ничего уже не читает, только телевизор слушает. Так, говорит, надоели все эти Печорины, Обломовы…
– Сказала, что даже телепрограмму читает с неприязнью. Быстро глянет несколько строчек и отбрасывает.
– Читай, говорит, не читай, все одно.
В известном смысле права, конечно, Анна Ивановна.
– С балкона телевизор слушает? – уточнил Покровский.
– Да, включает, а сама на балкон. Такую разработала индивидуальную методику.
– Про Кроевскую-то спросили?
– Спросили, знать не знает. В тех краях, около «Аэропорта», была, говорит, в сорок первом, баррикаду строила на Ленинградском проспекте, а с тех пор не было случая.
– Значит, и в церкви на «Соколе» не была.
– Мы спросили про религию – бога, говорит, ненавижу больше, чем Гитлера.
– Ясно… А вторая живая?
– Пастернак Сусанна Яковлевна, тысяча восемьсот девяностого года рождения. Прописана с мужем Пушковым и двумя детьми. Это тоже тут совсем близко, на улице Строителей, – сказал Фридман.
– Сходим сейчас. Это две живых, а что неживые?
– И есть две неживые, причем умерли удачно…
– Миша! – укоризненно сказала Настя Кох.
– Я имею в виду, в интересующее нас время. Одна в июне семьдесят третьего, другая осенью, – Фридман уточнил по бумажке. – В ноябре, прямо перед октябрьскими праздниками.
– И обе Варвары, тезки Кроевской! Свечница же говорила, что Варварой ту зовут.
– Отлично! – обрадовался Покровский.
– Одна Харитонова Варвара Александровна. Была прописана вместе с братом, Харитоновым Михаилом Александровичем, его женой и детьми в квартире площадью, товарищ капитан, свыше ста пятидесяти метров, – Настя Кох значительно глянула на Покровского.
– Ч-черт, – сказал Покровский. – Вот что за Харитонов.
– Вы его знаете?!
– Лично нет. Но это, похоже, знаменитый академик Харитонов.
– Да, в паспортном сказали, дом для ученых!
– Очень интересно! А вторая неживая?
– Котова Варвара Андреевна. Там много людей живет на тридцати шести метрах…
Покровский задумался. К академику лучше с кондачка не соваться. А живую с улицы Строителей и родственников мертвой Котовой навестить надо.
Дверь Сусанны Яковлевны обита разодранным дерматином, он весь в заплатах, заплаты тоже некоторые разодраны, лезет это мерзкое, чем дерматин фаршируют. Кнопка звонка почему-то не на косяке, а почти посреди двери укоренена – пришлось долго искать в дерматине. Покровский еще только прикоснулся, первая нота едва-едва дрыгнулась, а Сусанна Яковлевна дверь уже распахнула, более того – уже и громадный рыжий кот вылетел ракетой из щели и метнулся по лестнице вверх.
– Ловите Семеныча! – закричала Сусанна Яковлевна столь командирским голосом, что Фридман немедленно спуртовал за котом, виртуозно свинтил его на следующем же этаже, гордо понес по лестнице, но не знал того, что у кота свои правила. Перед квартирой кот развернулся в руках Фридмана поудобнее и несколькими ударами оставил на каждой из щек молодого милиционера по три полноценных кровавых пореза.
– Семеныч в своем репертуаре, – удовлетворенно прокомментировала Сусанна Яковлевна, перехватывая кота. – Сейчас мы вас йодиком…
Диктор по телевизору рассказывал содержание предыдущих серий. Кроевскую Сусанна Яковлевна никакую не знала, журналов отродясь не выписывала… Как же так, выписывали в семьдесят втором! Легкое непонимание… А, точно, выписывал муж какую-то дрянь, потом ему запретила. Там в шкафу все это так и осталось, посмотрите. Да, стояли в шкафу рядком все двенадцать номеров нужного года. Денег потрачено, а толку шиш.
Ладно.
Сходили и по последнему адресу: по словам соседей Котовых, старушка Варвара Андреевна последние годы с ними не жила, а жила, по состоянию здоровья, у родственников в деревне, там и умерла, там же и похоронили. Следовательно, периодически приезжать на Красноармейскую в порядке дружбы с Кроевской Варварой Сергеевной Варвара Андреевна Котова никак не могла.
Вечер уже. Мише и Насте Покровский велел отдыхать, сам поехал на «Семеновскую».
Юрия Николаевича Покровский встретил у подъезда «некоего» Парфенова.
– Юрий Николаевич! – мягко позвал Покровский, и пока тот вздрагивал и крутил головой, добавил: – Я из милиции, не бойтесь.
