– И не побоялся вот так просто отдать ее в чужие руки?
– Почему в чужие? – не согласился Голиков. – Николай Борисович его сосед, они друг друга отлично знают. Актер знает, что Коля армеец! И друзья Колины, с которыми он решил посоветоваться, армейцы!
Они разговаривали на трибуне катка, внизу шла тренировка юных фигуристов, разноцветные карапузы разучивали вращение на одной ноге. Часть из них сразу падала, часть продолжала крутиться. Малыша, который падал трижды, удаляли со льда, на его место выкатывался новый.
Жунев продолжил сомневаться. Если человек актер, то и в его собственном актерском доме могли коллекционеры найтись. Голиков ответил, что тут как раз понятно: соседей своих актер, видимо, хорошо знает, а потому не доверяет им. Логика ущербная, своим не доверяет, потому что знает, а Бадаеву, дурак, получается, доверился. Но эту логику сложно ставить в вину Гоге и Жуневу, даже и они не могли поставить ее в вину Голикову, который лишь предполагал, чем руководствовался актер… Которого при этом, кстати, ведь и не существовало.
– А почему Бадаев – вам? Консультация по иконе – очень специфическая область.
– Бадаев знал, что у меня есть знакомые. Собственно, к одному из таких знакомых я и обратился. Пендерецкий Вацлав Станиславович такой знаток. Он, правда, скончался, к сожалению, на прошлой неделе в результате трагической совершенно истории…
И какое впечатление – правду говорит Голиков? Трудно оценить, калач тертый. Мог тертый калач басне про актера поверить? Ну, он ничем не рисковал. Ну фальшивка… Решил, что отчего не проверить, вдруг не фальшивка.
Знает ли Голиков про гибель соседки Бадаева? Знает. Совсем, говорит, люди озверели. Стал спрашивать, не поймали ли виновника.
А когда узнал? Даты не скажет точно. Где-то на той же неделе ему Бадаев о таком ужасе сообщил.
А когда икону от Бадаева получил, значит, тоже расплывчато, «в двадцатых числах»? Тут уточнили совместными усилиями. Голиков двадцать пятогого улетел в командировку, сопровождал Ивана Брата в Канаду. Накануне отдал икону Пендерецкому на экспертизу – как раз встречался с ним по другим делам, ломберный столик был нужен. А икону получил еще накануне или за день, то есть двадцать третьего или двадцать второго, но поскольку это точно было утром, то получается, что двадцать третьего, поскольку утром двадцать второго хозяйка иконы еще была жива.
Вернулись из Канады в начале июня. Вацлав Станиславович сам завез икону, сказал, что фальшивая. Какого числа, точно не помнит. Когда отдал Бадаеву? Сразу и отдал тогда.
– Вот Бадаев и задергался на той неделе, – сказал Покровский. – Узнал, что грохнул Кроевскую за фальшак.
Замечательно. Но что же это выходит. У Бадаева фальшивая, у академика фальшивая. А где настоящая?
– Где сейчас эта икона, вторая, от Кроевской? – спросил Покровский.
– У экспертов, но сегодня экспертизы не будет, они все в разгонах.
– То есть вы у Бадаева икону нашли? Вот уж не думал, что ты его скрутишь… – продолжал удивляться Покровский.
– Не, ну а что, – Жунев вытащил из шкафа новый непочатый коньяк. – Будто не ты меня с пеной у рта убеждал, что Бадаев убийца.
– Без пены.
– С пеной.
– Но ты не верил.
– Если этот хрен прячет в подсобке икону убитой соседки… Я и задержал!
Икона была спрятана в олимпийском кольце, в левом верхнем, что символизирует Европу, в голубом. Кольца принято раскрашивать по цветам континентов – Африка черная (негры), Америка красная (индейцы), Азия желтая (азиаты), Австралия зеленая («зеленый континент»), а Европа неясно, почему голубая.
Когда в конце прошлого года стало известно, что Москва примет Олимпиаду-80, оживились неравнодушные самоучки-затейники. Один такой сварганил и привез в подарок любимому ЦСКА дюралевые, полые внутри олимпийские кольца, и в каждом из них дверка, чтобы можно было засыпать ту или иную символическую ценность, зерна пшеницы, например, как на гербе СССР. ЦСКА подарок не принял, ибо кольца вышли кривыми и травмоопасными, с острыми краями, но энтузиаст сгрузил подарок на территории спортивного комплекса и был таков. Бадаев же имел под своим началом хозяйственный сарайчик, куда эти кольца на всякий случай и приберег.
Там, в Европе, икона и лежала, сам показал.
Что же, спрятанная икона с убийства – повод забрать хозяина тайника на Петровку. Хотя в среднем случае опытный Жунев не спешил задерживать подозреваемых. Подозреваемый часто полезнее на свободе, где можно наблюдать за его поведением. Сейчас имело бы смысл проследить, как бы он вел теперь себя с Голиковым.
Но Жунев, оказывается, увидел, как Бадаев напал на подростка, который конфетный фантик мимо урны бросил, стал ему ухо выкручивать. И со злости тут же Бадаева и ухапсил, как говорит Кривокапа.
– Когда будем допрашивать? – глянул на часы Покровский.
– Через часик давай. Мне тут кое-что надо, а вы пока подумайте, как разговаривать будем.
Посидели под фикусом, подумали. Жунев бах – и обострил, и вот сейчас будет первый допрос убийцы. Пробежались еще раз по уликам – все совсем косвенные. Так что понятна тактика на допрос: ломать боксера.
Гроб с голой Мариной увидеть – это ж надо… Вроде только что из отпуска. В бассейн чтобы пойти, нужно взять справку в медпункте. Вывернули из-за угла два приятеля-капитана, Бараблин и Жерубнов, обсуждают земные средства передвижения.
– Чую, что-то не то. А это от самого гаишника перегаром пахнет! Тут уж я достал удостоверение.
– Да, смешно. Слушай, мне Вовчик дважды уже смотрел амортизатор, а через неделю снова дребезжит. У тебя не было с Вовчиком проблем?
– О, хорошо, что ты спросил! У меня зеркало, которое он на крыло мне впендюрил, отходит.
Сели в лифт, уехали. Вопросы, похоже, назрели к неизвестному Вовчику.
А уж к Бадаеву сколько назрело.
Выглядел боксер помято. Видно, что настраивается, пыжится, готов дать бой, о котором не раз уже думал, прокручивал про себя. Но сбился, увидев противников.
В полутьме стол следователя, за столом Жунев, лампа с зеленым металлическим абажуром, в ярком круге света на столе магнитофон, черная и белая пластмасса в решетку, будто оскал, сбоку в темноте за маленьким столиком Покровский, на этом столике тоже лампа, но обращена в угол, где стоит, расставив ноги, огромный Гога Пирамидин в белой рубахе без пиджака: портупея, пистолет.
Бадаев, конечно, посражается, ставка у него высокая.
– Что стоишь, как кое-что у макаки, садись! – Жунев не «кое-что» сказал, прямее свою мысль высказал.
Бадаев сел. Все смотрели на него внимательно, цепко, Бадаеву было сложно поднимать глаза, хотя он несколько раз и попробовал это сделать.
Все молчали. Гога Пирамидин почесал яйца через штаны. Жунев нажал кнопку связи, резко сказал заглянувшему сержанту, что графин пустой.
