– Обалдеть! – сказал Магнус.
Бокалы свалились с ее попы. Толпа ликовала. Женщины на палубе жеманно аплодировали. Если бы между их ладонями пролетала муха, она бы даже не поморщилась. Мужчина довольно откинулся в шезлонге.
– Ты видел? Она сделала это мышцами попы! – восхитился Магнус. – Она чокнулась бокалами без рук.
– Похоже, она и раньше такое проделывала, – заметил Франк.
Тут позвонила мама и сказала, что Франк слишком долго гуляет, она проголодалась, и он должен возвращаться на обед. Франк ответил: «Ладно, иду». Магнус скорчил разочарованную мину. Магнус ничего и никому не был должен. Он делал что хотел. Ему говорили: «Ты должен то, ты должен сё», а он делал все наоборот.
– Дождись меня, – сказал Франк.
Магнус протянул руку. Франк немного поколебался. Он надеялся, что молнию на шортах заело, но на этот раз она расстегнулась легко. Он достал из кармана купюру и вложил ее в руку Магнуса.
Мама решила попробовать новое кафе. Они прошли по променаду в другую сторону и заняли столик, накрытый скатертью в синюю клетку.
– Мне больше нравится красная клетка, – сказала мама. – В итальянском духе.
– Но мы не в Италии, – сказал Франк.
– И все-таки. Может, попросишь официанта?
– О чем попросить?
– Пускай постелит нам скатерть в красную клетку.
Франк посмотрел на другие столики. На всех были скатерти в синюю клетку.
– Я не знаю, как сказать «в красную клетку» по-английски, – ответил он.
Мама расстроилась.
– Мы это еще не проходили, – добавил Франк.
– Ладно, – вздохнула мама.
Они молча листали каждый свое меню.
– Может, в старших классах будем проходить, – сказал Франк.
Мама не ответила. Она заказала салат. Франк заказал омлет. Правда, с луком, но вдруг получится его выковырять. Он посмотрел на свой мобильник – ничего нового. В следующие полчаса, пока ждали еду, они почти не разговаривали. Когда мама пошла в туалет, Франку стало даже интересно, действительно ли ей захотелось в туалет или она просто решила сбежать от молчания за столом и от скатерти в синюю клетку.
А когда наконец принесли еду, Франку пришло сообщение. Он думал, что оно от Оскара или Денисы, но оказалось – от Эдели. Раньше она никогда ему не писала.
– Ешь, остынет, – сказала мама.
– Это от Эдели, – ответил Франк.
– Кому пришло в голову назвать своего ребенка Эдель, – вздохнула мама.
Она ела салат с курицей и кубиками сыра. В омлете Франка были яйца, кусочки колбасы, грибы и лук.
– Она пишет, чтобы я возвращался, – сказал Франк.
Мама слабо улыбнулась.
– Она в тебя влюблена?
– Нет, – ответил Франк. – Она пишет: «Моя собака пропала! Возвращайся!»
– Что она хочет сказать? Мы теперь должны срываться с места и ехать домой искать ее собаку?
– Она хочет сказать, это произошло из-за того, что мы уехали. Точнее, что ты уехала. Ведь это ты решаешь, кому отдать миллион. Когда тебя нет, люди не хотят быть добрыми.
Мама хмыкнула.
– И как это связано с собакой?
– Эдель думает, что кто-то ее украл.
– Пф-ф, – сказала мама. – Если бы мне захотелось что-нибудь украсть, то уж никак не ее собаку.
С этим Франк не мог не согласиться. Гавчик был мелкой вредной псиной, которая никогда не затыкалась. Он носился по всему поселку и тявкал на всех подряд, как будто он большой грозный пес.
– Дома столько всего странного происходит. Сначала Баклуша свалилась в канаву, потом эта история с газонокосилкой, потом школьный автобус уехал в Швецию, а теперь вот еще Гавчик пропал, – перечислил Франк.
Мама жевала. Это хорошо – когда рот набит едой, она может думать, а не говорить.
– Пожалуй, они действительно меньше стараются, пока меня там нет, – сказала она. – Но не могли же они вдруг превратиться в воров. С Баклушей, конечно, вышло печально. Но все остальное, что ты назвал, – просто мелочи.
– Мелочи? – воскликнул Франк. – И что автобус укатил в Швецию – тоже мелочь?
– Не страшнее комариного укуса, – подтвердила мама.
Франк выковырял вилкой кусочек лука и отодвинул его на край тарелки – как учитель отсаживает вредного ученика.
– Ты сама сказала, когда мы ехали в аэропорт. Ты надеялась, что мы не слишком рано уезжаем. Что добрые дела уже успели войти в привычку.
– Да, – согласилась мама. – Но кошки и собаки часто пропадают. Они просто хотят развеяться, а потом через несколько дней возвращаются – такие же, как обычно, только очень голодные.
Франк покачал головой, медленно пережевывая омлет.
– Я думаю, мы все-таки рано уехали. И стало только хуже. Уверен, неприятности только начинаются.
Магнус дождался Франка. Сейчас, сказал он, Франк увидит такое, чего никогда не видел. Он, конечно, не знает наверняка, что Франк видел, а что нет, но практически уверен. Тут всего две минуты пройти. Франк потащился за Магнусом по променаду, как шлюпка за кораблем. Они прошли мимо африканской женщины в голубом, которая, как обычно, занималась попрошайничеством. Она как раз ползала по земле, собирая монетки. Должно быть, кто-то опрокинул ее миску для мелочи – не то случайно, не то намеренно. Когда она подняла голову, Франк встретился с ней взглядом. Два белых бездомных глаза по обе стороны от скошенного носа.
Они остановились в ничем не примечательном месте променада недалеко от входа в отель, между ресторанчиком и парой лотков с пластиковой дребеденью для купания. Променад слегка возвышался над пляжем, и, чтобы никто не свалился и не ушибся, там поставили перила.
– Мальчик в красных шортах и белой рубашке, – тихо сказал Магнус.
– Тот, что воду пьет?
У перил стоял мальчик и как раз допивал воду из пластиковой бутылки.
– Я его только что нашел, – сказал Магнус. – В очереди в туалет.
С виду мальчик был местный: дети туристов более упитанные. И было что-то в его прямой спине и угловатых плечах, в том, как он стоял, – какая-то готовность сбегать и принести что угодно.
– Он должен что-то сделать?
– Да, или я потребую вернуть мои деньги, – сказал Магнус.
– Твои?
Магнус кивнул. Франк хотел возразить, что это его деньги, но понял, что кивок предназначался не ему, а мальчику.
