– Ага.
– Елку?
– Ага.
– Сердечко?
– Ага.
Чудик задумался.
– Кота?
– Кота? – переспросил бариста.
– Ага.
– Нет, кота не умею. Извините. Но могу попробовать, если хотите.
– Не нужно, – сказал Чудик. – А колесо можете нарисовать? Как у автобуса? С шинами?
Мужчина за стойкой посмотрел на Чудика, потом на его спутницу, потом снова на Чудика.
– Ага. А шины зимние или летние?
Чудик захохотал так громко, что остальные посетители стали на него оглядываться.
Они сели за маленький круглый столик. На нем даже не было места для тарелок – только для чашек. Каждый уставился в свою чашку.
– После первого глотка колеса уже не видно, – сказала она.
– Тогда делай очень большой первый глоток, – посоветовал Чудик. – Чтобы было не так скучно допивать. И вообще, надо было каждому по две чашки заказать.
– Зачем?
– У автобуса четыре колеса, – ответил он.
– И то правда. Надо было заказывать по две чашки.
Это воспоминание, которое они смогут сохранить о своей поездке: колёса на молочной пенке.
Чудик поднял свою чашку ко рту и сделал большой глоток горячего кофе. Он закрыл глаза. Колесо вкатилось к нему в рот. Он покатал его немножко языком, прежде чем проглотить. Открыв глаза, он посмотрел на потолок.
С потолка свисали старые кофейные турки – как будто попали на небеса, в специальный рай для турок.
Скоро они отправятся в обратный путь. Он будет долгим. Но вести автобус много часов кряду легко, когда сам проглотил колесо.
Мама сразу уснула, а Франк еще долго лежал, размышлял и ворочался. В номере было очень тихо, только кондиционер негромко шуршал под потолком. Франк думал о том, как дела у мальчика, который описал туристов. О том, писает ли мама в Средиземное море. Что происходит дома. Случится ли завтра что-нибудь необычное – с собаками, автобусами или газонокосилками. Он вспоминал мини-гольф. Дениса прислала ему фотографию, на которой мальчик из третьего класса сидит на дереве рядом с той шестиклассницей. Это может означать только одно: он побил рекорд. Но как такое возможно? Карапуз-третьеклассник, который еще недавно играл в песочнице и не забил ни единого гвоздя при строительстве площадок, сонно думает Франк.
Дениса и Оскар спят в своих кроватях в Норвегии. В поселке тихо-тихо. Наверное, завтра тоже что-нибудь произойдет, подумал Франк, засыпая.
Но до завтра ждать не пришлось. Все случилось прямо ночью – после того, как поселок отошел ко сну. Машины проезжали по дороге раз в полчаса, потом только раз в час. В четыре часа ночи проехала последняя машина – это отправилась домой продавщица с бензоколонки. При въезде в поселок девушка заметила свет, которого не видела раньше, – не от фонаря и не от лампы. Свет был живой и свободный, он исходил из фермерского сада. Продавщица остановила машину. Фермер часто жег ветки, но никогда не делал этого прямо в саду, тем более по ночам. Она развернула машину, подъехала к его дому и принялась звонить, стучать и громко звать его, но, поскольку имени вспомнить не смогла, она кричала просто: «Эй, ты, выходи! У тебя тут что-то горит!»
Фермер открыл дверь в футболке, надетой задом наперед и шиворот-навыворот. Он подбежал к шлангу, висевшему на стене. В саду горели четыре костра. Он вытащил шланг и принялся заливать ближайший костер, но сразу понял, что опоздал: горело уже давно. Над площадками для мини-гольфа взвились высокие пылающие колпаки. Фермер ограничился тем, что обильно полил землю вокруг площадок, чтобы огонь не переметнулся на другие постройки.
Девушка втянула носом воздух.
– Пахнет бензином, – сообщила она.
Уж она-то знала, как пахнет бензин: она работала на бензоколонке.
– Да, – согласился он.
– Кто-то нарочно это сделал.
– Да.
Он выключил воду. Шланг устало повис в его руке.
– Прислушайся, – вдруг сказал он.
Все четыре костра громко потрескивали – как будто соревновались, кто быстрей догорит.
– Какой ужас, – сказала она.
Они встали ближе друг к другу – костры к этому располагают.
– Да уж, – сказал он. – Но так приятно смотреть в костер. И слушать. Раньше я часто бывал на природе – разводил костры, ночевал в палатках.
Она посмотрела на него.
Он смотрел на огонь.
– Если бы такое случилось со мной, я бы очень разозлилась, – сказала она.
– О чем тебе напоминают звуки костра?
– Звуки костра?
– Да.
Она прислушалась, потом покачала головой.
– Ни о чем.
– Это потрескивание похоже на шорох бумаги, когда разворачиваешь пакет с завтраком.
Он посмотрел на нее.
Она смотрела на огонь.
– Я не знаю, у меня ланчбокс, – сказала она.
Франк только недавно позавтракал, но терпеть уже не было сил. Он поднял вверх один палец и сказал:
– Hello?
[2]
Мужчина с сумкой-термосом на плече удивленно остановился.
– One kokorosa, please
[3], – сказал Франк.
Приехал за границу – изволь говорить по-английски. Мужчина подошел к шезлонгу и поднял крышку своей сумки. Изнутри поднимался пар.
Он вынул из сумки «кокорозу».
По лицу Франка легко можно было понять, насколько он разочарован.
«Кокороза» оказалась всего-навсего кукурузным початком. Его завернули в салфетку и вручили Франку. Початок был горячий и чем-то намазан. Наверное, сливочным маслом. Но от этого было не лучше. Мама заплатила. Франк дождался, пока продавец «кокорозы» отойдет подальше, и только потом откусил несколько кукурузных зерен. Они были как маленькие желтые купальные шапочки – и на вкус примерно такие же. Неудивительно, что «кокорозу» никто не покупал. С тем же успехом продавец мог кричать «брюква» или «сельдерей».
– Веди себя культурно, – сказала мама.
Доедать «кокорозу» пришлось ей.
