Я неловко погладила его по рукаву, и Лукас благодарно кивнул.
– А сколько тебе было лет, когда ее не стало? – печально прошептала я.
– Два года, – снова вздохнул он. – Королева-мать покинула мир живых, и сила, которой она подпитывала мамину жизнь, исчезла. Ты просто не поверишь, насколько отец боготворит королеву Мариссу. Он ей безумно благодарен за те два года, что мама была с ним. И я перед ней в долгу, ведь если бы не она…
Он судорожно сглотнул и отвернулся.
– Я обязательно вас познакомлю, – мягко пообещала я и, решив поддержать его, добавила. – Знаешь, когда Канус даже случайно упоминал о жене, у него всегда светились глаза, он очень любил ее, это чувствуется.
Люк медленно развернулся и пытливо взглянул на меня.
– Что? – насторожилась я.
– Нет, ничего, – поспешно заверил он. – Видишь ли, Мел, все мужчины нашего рода, зная, на что обречены их жены, старались не влюбляться. Все женились без любви, но как только женщина начинала носить под сердцем дитя, запускался какой-то скрытый механизм, и Деменли больше не принадлежал себе. Это были девять месяцев обреченной горькой любви. Волки однолюбы. Никто из рода не женился во второй раз.
– Да, грустная история, – посочувствовала я и, чтобы отвлечь его, перевела разговор на другое. – Постой, а что там было про Хозяйку?
Люк скосил на меня внимательные глаза.
– Слава Создателю, в семье Ок’Мена достаточно редко рождались девочки. Но как только это случалось, наследнику престола приходилось искать другого телохранителя.
Опаньки! Вот это номер!
– То есть ты хочешь сказать, что ты – моя «серая тень»? – озвучила я свою догадку.
Деменли коротко кивнул и спросил звенящим голосом:
– А ты, что, против?
– Ну, нет, почему же, – сконфуженно прошептала я, заливаясь краской. – Охраняй, если хочешь.
Люк хмыкнул и пояснил:
– «Если хочешь» тут совершенно не причем, Мел, я просто не могу иначе, – он помолчал и, будто на что-то решившись, заявил. – Я должен рассказать тебе еще кое-то. Только начну опять издалека, ладно?
Я обреченно кивнула. Снова какие-то секреты.
– Я родился на три дня раньше твоего брата, и первые два года жизни был полностью счастлив. Понимаешь, наша сущность так устроена, что буквально с рождения мы потенциально готовы защищать наследника. В детстве мы растем и развиваемся гораздо быстрее, чем люди, к четырнадцати годам рост затормаживается, и происходит окончательная метаморфоза, Деменли готов к исполнению долга. Так вот, пока не родилась ты, у меня все было прекрасно. Мама, отец, друг Миркус. Я и понятия не имел, что чем-то отличаюсь от других, ну, пусть расту быстрее и сообразительнее других, но такой же ребенок, как все. А тут вдруг в одночасье мама умирает, отец впадает в жесточайшую депрессию, и кто-то в моей голове постоянно твердит: «иди к Хозяйке, иди к Хозяйке». Как я умом не тронулся, до сих пор не понимаю. Ходил пришибленный, никому не нужный. Спасибо твоей матушке, догадалась взять меня за руку и отвести в детскую. Что смотришь?! Так все и было. И как только я тебя увидел, голос в голове замолчал. Ты не представляешь, как я тебя возненавидел, – покаянно вздохнул он. – Ты представлялась мне виновницей всех моих бед. А ты, как назло, была совсем не против моего общества. Стоило тебе закапризничать, звали меня, и ты тут же успокаивалась. Королеве это показалось удачным решением всех проблем, она больше времени смогла уделять сыну, а я целый год просидел возле твоей колыбели. Но, невзирая на свою неприязнь, я и помыслить не мог причинить тебе вред. Кстати, в младенчестве ты была той еще хитрюгой, всегда добивалась своего, – усмехнулся он. – Потом ты слегка подросла, и нужда в моем постоянном присутствии отпала, тем более, к этому времени отец наконец-то вспомнил обо мне, и все снова стало налаживаться. Он начал меня тренировать, и наши добрые отношения восстановились, мы опять почувствовали себя семьей. Канус объяснил мне, что ни в чем ты не виновата, и я понял, как заблуждался, но горечь все равно осталась. Теперь я видел тебя значительно реже, издали. И однажды поймал себя на том, что сквозь привычное раздражение скучаю по тебе. Это было так странно: недолюбливать человека и одновременно хотеть его видеть.
Люк покачал головой, будто отвечая каким-то своим мыслям. Я была так ошеломлена его рассказом, что просто не знала, что и думать.
– Но чем дальше я взрослел, потребность быть рядом с тобой только возрастала. Я страшно бесился, разрываясь от противоположных желаний. А потом король разрешил мне учиться вместе с вами, и я облегченно вздохнул, успокоившись, что теперь ты под моим надзором, а значит, с тобой все будет в порядке. Но гром грянул, когда мне исполнилось четырнадцать. Метаморфоза завершилась, я первый раз обратился. Все прошло удачно, и отец поздравил меня со вступлением в ряды «серых теней», – Люк сжал кулаки и отвернулся. – На следующий день я, как всегда, явился в учебный класс, сел на свое место позади Миркуса, и тут вошла ты.
Он замолчал. И некоторое время мы шли молча.
– И что же тогда случилось? – осторожно поинтересовалась я.
– То, чего избегали все мужчины нашего рода. Деменли больше не принадлежал себе. «Серая тень» обрела смысл жизни. Я влюбился в свою Хозяйку, – при этих словах Люк взял меня за руку, разворачивая к себе, остановился и, глядя мне прямо в глаза, твердо заявил. – Я люблю тебя, принцесса Мелисса Ок’Мена. Я – оборотень, недочеловек, твой телохранитель, твоя «серая тень», но я люблю тебя и буду защищать даже ценою жизни.
Сказать вам, куда упала моя челюсть?! На траву между нами. Мамочка! Что это сейчас было?! Держите меня семеро! Наверное, стоило что-то ответить, но потрясение было так велико, что я только тупо пялилась на него. Но вот ведь, что странно, мои глаза совсем иначе теперь смотрели на него, как-то собственнически, что ли. Как на что-то свое, только мне принадлежащее. Родное. Близкое. Любимое?! Я так и не определилась с чувствами, когда Люк, не дождавшись ответа, развернулся и за руку потянул меня вперед.
– Ты пойми, Мел, моя любовь ни к чему тебя не обязывает, – ровным голосом заговорил он. – Ты – принцесса, я – бодигард, к тому же не совсем человек. Просто я хотел, чтобы ты узнала об этом до того, как мы войдем в Кервельскую Зону. Да, кстати, ты не представляешь, что мне пришлось пережить, когда ты в первый раз ушла в поход. Отец уговорил меня обратиться и запер в клетке. Через день он мотался в охотничий домик на болотах, кормил и успокаивал меня. А я каждой шерстинкой чувствовал, как тебе нужна моя помощь, – он вдруг фыркнул и в ответ на мой вопросительный взгляд объяснил. – Но как только я почуял, что ты вышла из Зоны, никакая клетка уже не могла меня удержать. Я встретил вас в лесу, тайно проводил до дворца и побежал смотреть, что же я натворил. Ты бы видела лицо Кануса, когда он рассматривал раскуроченную клетку. На следующий год все повторилось, но я уже знал: чего ждать. Клетка больше не понадобилась, но я весь месяц просидел у пещеры телепорта. И так каждый год. Уговаривать королеву я начал, как только ты вернулась в том году, я хвостом за ней ходил. Видишь ли, тут такое дело, – замялся он, – я не могу игнорировать твои желания. В Проклятии сказано: «И слово Хозяйки станет для них законом», попросту говоря, мне просто жизненно необходимо было твое добровольное согласие на участие в походе. Но ты явно не питала ко мне дружеских чувств, поэтому рассчитывать на чудо не приходилось. Только два человека могли заставить тебя взять меня с собой. Отец или мать. По прошлому опыту, я знал, что король отошлет меня с этим вопросом к супруге. За год я ей все уши прожужжал. Но вот результат, я иду с тобой, а не сижу, как брошенная собака, у чертовой пещеры, – в его голосе послышалась улыбка.
