С этими напутствиями я покинул Париж, направившись назад к себе в Гельсингфорс и Ревель. Я еще не знал тогда, что миссия английского генерала Гофа (Haugh), отправленного, действительно, очень скоро с большим штабом в Гельсингфорс и Ревель, как день от ночи будет отличаться от тех священных «принципов», которые Ллойд Джордж официально исповедовал в Париже. Я не знал, что главной его задачей будет там присмотреться, под каким соусом удобнее будет Англии втянуть новые прибалтийские государственные образования в сферу общей английской политики и «на всякий случай» обеспечить за английским флотом какую-нибудь прочную военно-морскую базу у входа в Финский залив под видом аренды острова Эзель на 99 лет и при условии гарантии независимости от всякого будущего посягательства России.
Еще меньше, уезжая тогда из Парижа, я мог знать с абсолютной достоверностью, что и французская военная миссия генерала Этьевана, командированная вскоре после английской в Гельсингфорс и Ревель, будет иметь главной своей задачей прежде всего борьбу с английским влиянием со всеми вытекающими из нее для русского антибольшевистского дела пагубными последствиями.
Все это обнаружилось для меня только впоследствии, спустя два-три месяца, когда приготовления к походу Юденича на Петроград, казалось, уже были в полном ходу. Тогда именно и началась шахматная игра, достойная лучших мастеров.
Не обнаружилось при этом, к стыду англичан и французов, только одно, это – политическая корысть американцев, которые в Париже меньше всего кричали о помощи русским во имя «священных принципов демократии»: обещание знаменитого тогдашнего продовольственного диктатора Гувера выслать по первому требованию транспорт с продовольствием для населения Петрограда и Петроградского района сроком на два месяца было выполнено с хронометрической точностью без всяких политических гарантий и компенсаций.
Глава X
Юденич – главнокомандующий
Июнь и июль протекли для гельсингфорсской политической организации Юденича в полном безвестии.
Так называемое Политическое совещание сформировалось в окончательном виде как бы за чашкой чая. «Общественность и гласность», о которых представитель Совещания А. В. Карташев говорил как о незыблемых основах всякой антибольшевистской деятельности на чужой территории – совершенно отсутствовали. В один прекрасный день некоторые посвященные в тайны русской организации в Гельсингфорсе просто «узнали», что Политическое совещание при главнокомандующем образовано в порядке назначения самим Юденичем в составе пяти лиц и что оно имеет своей целью оказывать главнокомандующему всемерное содействие «в достижении и выполнении лежащих на нем задач».
* * *
В чем именно эта задача заключалась, поясняла телеграмма от 14 июня из Омска, в которой Юденичу сообщалось: «Верховная власть Российского правительства, возглавляемая Верховным Правителем адмиралом Колчаком, в губерниях, освобождаемых вверенными Вам войсками, осуществляется Вами именем Верховного Правителя…»
В этой же телеграмме – если память мне не изменяет – впервые указывалось, что генерал Юденич назначен «Главнокомандующим русским Северо-Западным фронтом», тогда как до тех пор он фигурировал в Гельсингфорсе и Ревеле лишь как «старший начальник».
Совещание было разбито на несколько секций, причем на каждого из его членов было возложено руководство одним или несколькими отделами. Агитация и печать, своего рода министерство пропаганды, были предоставлены сначала В. Д. Кузьмину-Караваеву, а затем А. В. Карташеву. Другие «портфели», как то: внутренних дел, иностранных дел, финансов, путей сообщения, юстиции, продовольствия, снабжения и торговли и промышленности – были распределены между А. В. Карташевым, С. Г. Лианозовым и генералом М. Н. Суворовым.
Все эти лица, само собой понятно, считали себя простыми выполнителями воли главнокомандующего – диктатора. Так, например, в выпущенном этими лицами (за исключением С. Г. Лианозова) оправдательном документе по поводу их оппозиции против Северо-Западного правительства мы читаем:
«Вся полнота власти сосредоточилась в руках Главнокомандующего, генерала Юденича, назначенного указом Верховного Правителя России. Генерал Юденич до и августа (т. е. до образования Северо-Западного правительства в Ревеле) был военным диктатором в полном смысле этого слова и не только имел право, но обязан был говорить и с войсками, и с населением на автократическом языке, ибо он действительно являлся единоличным главною русского дела в районе фронта. И именно так его всегда неизменно трактовали представители союзных держав. Все сношения направлялись лично к нему. Продовольствие для Петрограда и для занятых местностей поступало в распоряжение генерала Юденича. Помощь вооружением и снаряжением – тоже. Равным образом адмирал Колчак и состоящие при нем Всероссийское правительство и парижские представители Верховного Правителя обращали все запросы и указания исключительно к нему, т. е. лично к генералу Юденичу. Все денежные ассигнования поступали на его имя».
В соответствии с этим своим положением органа, подчиненного главнокомандующему, Политическое совещание и приступило к выполнению своей задачи. Но помимо формального распределения «портфелей», образования канцелярий да академических разговоров о гражданско-административном и продовольственном устройстве освобождаемых от большевиков областей в течение всего июня не было сделано решительно ни одного шага.
А между тем положение вещей на южном берегу Финского залива властно диктовало необходимость действий. Во второй половине мая так называемый Русский Северный корпус, сражавшийся до тех пор бок о бок с эстонской армией на территории Эстонии под начальством Родзянко, удачными действиями прорвался через границу, разбив наголову части большевистской 7-й армии, растянутые по линии примерно Нарва – Псков. Через несколько дней, продолжая наступление стремительным движением вперед, войска Северного корпуса почти голыми руками взяли Гдов и Ямбург, захватив в плен несколько большевистских полков с оружием и снаряжением.
По мере наступления силы корпуса не только не убавлялись, но и росли благодаря обильному притоку перебежчиков и добровольческих отрядов из населения захваченных областей, ярко враждебно относившегося к большевикам. Были случаи, что целые большевистские полки с музыкой переходили на сторону Северного корпуса и тут же, повернув штыки, сражались против большевиков. Так, например, поступил на линии Ямбург – Гатчина Семеновский полк, считавшийся долгое время надежнейшим оплотом Советской власти.
Был взят, наконец, и Псков, первый большой город, первая серьезная база для будущих наступательных действий. Белые войска были встречены с распростертыми объятиями, с колокольным звоном, несмотря на то, что большевики успели распустить слух, что на Псков двигается человек-зверь Булак-Балахович. Большевикам просто не верили, не хотели верить.
Формально Северный корпус, перейдя границы Эстонии и очутившись на территории России, на которую даже самые ярые эстонские сепаратисты не претендовали, перестал находиться в подчинении эстонского главнокомандующего, и состоявшееся раньше по этому предмету соглашение было объявлено обеими сторонами недействительным. Северный корпус был отныне свободен от всяких обязательств по отношению к Эстонии и эстонской армии, а эстонские сепаратисты эту «свободу» приветствовали, потому что они тогда уже предвидели для себя большие неудобства от пребывания значительной русской вооруженной силы на территории республики.
