Но все же это происшествие подорвало Балаховича: денег он не достал, созданная им организация заговорщиков безнадежно себя скомпрометировала, в критическую минуту вскрылась вся хищническая подоплека авантюры, и Балахович до поры до времени удалился на «другое поле» – в Белоруссию, где в скором времени оказался командиром еврейского полка.
Надо думать, что здесь он неизбежно подвергся бы полному самоуничтожению, если бы великий бомбометатель парижских салонов Б. Савинков вовремя не протянул ему руку помощи и не выпустил этот опасный экземпляр человеческой породы на новые «подвиги».
Знал ли, кстати, Б. В. Савинков об этих страницах из истории «деятельности» Булак-Балаховича, когда он спустя несколько месяцев в Варшаве вступил с ним в соглашение для вящей борьбы с большевиками?
Думается – знал, ибо не знать он не мог: рассказанные здесь факты, за некоторыми исключениями, ни для кого не составляли тайны и открыто обсуждались в русской печати в Прибалтике. А раз бывший социалист-революционер бомбометатель знал о них, то тем тяжелее его ответственность, тем позорнее его роль спасителя Польши окровавленными руками вешателя-фалынивомонетчика.
Глава XV
Подготовка наступления
Во всяком случае, для нас, непосредственных участников и наблюдателей процесса строительства Северо-Западной армии и правительства, было ясно тогда, что «золотые страницы», вписанные в этот процесс балаховщиной в ее военной и политической разновидности, окажутся роковыми для исхода операции против Петрограда вследствие своего разлагающего тлетворного влияния на фронт и тыл, на солдат и широкие народные массы Северо-Западной области.
Подумать только, что эти «золотые страницы» писались тогда, когда правительство и поддерживавшие его общественные элементы, почти абсолютно доверяя военному командованию и союзникам, только что приступили к организации нового духа в армии и в тылу после упразднения бывшего Политического совещания! Ведь казалось тогда, что единение между правительством и командованием – полное, что вследствие этого и успех операции обеспечен, что надо только морально-политически оздоровить фронт да тыл, укрепить в них демократические лозунги и – с Богом вперед!
В самом деле.
В начале сентября в Ревельский порт стали прибывать обещанные союзниками, главным образом англичанами, первые транспорты оружия, снабжения и продовольствия.
Радость царила неописуемая.
Прибыло обмундирование – прекрасные английские шерстяные «фрэнчи» и шинели, американские сапоги, мыло и медикаменты.
Прибыли, наконец, и долгожданные танки – немного, всего шесть штук, но все ж таки «танки», большие, чудовищные, которых в ту пору даже у Деникина еще не было, а у большевиков – подавно.
Я не забуду впечатления, произведенного появлением первого танка на наших солдат и на население фронтовой полосы.
«У коммунистов, – рассказывал тогда очевидец, участник боев, – про танки много говорили и в газетах, и среди красноармейцев, но комиссары уверяли, что танки – одно пугало, что они деревянные и при первом натиске рассыпаются. В Пскове комиссары демонстрировали деревянный образец танка, оставленный немцами, и доказывали, что в Северо-Западной армии если и есть танки, то именно такие, деревянные.
У деревни Рылово в районе Гдова позиция красных была сильно укреплена. В лесу расположилась часть с 35 пулеметами. Наши пустили «Бурого Медведя», который медленно и неуклюже пополз по вспаханному полю к лесу. Тысячи пуль и снарядов засыпали его, но «Бурый Медведь» и глазом не моргнул, а продолжал спокойно двигаться. В рядах красноармейцев – смятение, которое обратилось в панику при виде, как «Мишка» двигался по лесу, укладывая деревья, точно тростник. Стрельба прекратилась, и красноармейцы побежали, бросая в панике винтовки и пулеметы. «Бурый Медведь» выпустил лишь два снаряда и одну пулеметную ленту. Наша пехота принялась преследовать красных. Те бросились на поле, где часть спряталась за баней, часть за гумнами, а большинство бежало без оглядки прямо по полю, преследуемое пулеметным огнем. «Бурый Медведь», уложив молодой лес, спокойно пополз к бане, которую одним натиском и сокрушил. После этого, как передавали пленные, среди красноармейцев творилось что-то невообразимое: бросали пулеметы и винтовки, часть людей тупо стояли, ожидая решения своей участи, а несколько китайцев лежали без движения, лицом к земле, приготовившись быть раздавленными, считая, что бегство от чудовища немыслимо.
В другом месте красные устроили на окраине леса баррикады из деревьев, полагая, что танк обязательно запутается в баррикадах. Перед баррикадами были вырыты ямы. К удовольствию засевших за горой леса красных танк пошел прямо на баррикаду. И вот, когда «Мишка» завозился в груде деревьев, красные с радостным криком «ура» бросились на него со всех сторон, считая, что танк уже в их руках. Но каков был их ужас, когда вся гора леса рассыпалась и танк, укладывая десятки кинувшихся на него безумцев, ровно двигался дальше по позициям красных.
– Танки у них!.. Все пропало!.. Комиссары, сволочи, надули! – кричали бегущие в панике красные.
Покончив с деревней Рылово, «Бурый Медведь» пополз к деревне Иглы, с одинаковым успехом уничтожая все на пути. На Мишиной Горе, где засели испытанные в боях юоо матросов-коммунистов, сопротивления не было оказано, так как матросы, услышав, что танки у белых настоящие, очистили гору без боя и ушли за реку Желчь. Таким образом, 43, 167 и 168-й красноармейские полки были разбиты наголову, они очистили свои позиции. Рассыпавшихся по лесам красных ловили потом пачками.
Настроение наших солдат с появлением на фронте танков весьма повышенное и радостное. Так, 14 сентября солдаты N полка еще были крайне удручены: они знали, что предстояло идти в наступление, а красных в пять раз более. Вдруг слышат – трескотня.
– Братцы, танки пришли! – кричит один.
– Не может быть, давно про танки начальство пело, а их все нет…
– Братцы, кто не верит, пойдем смотреть!
Пошли. Видят – действительно стоит «Бурый Медведь». Обсыпали его солдаты со всех сторон. Щупали. Любовно гладили его стены. Ахали, крестились и говорили:
– Слава те господи, наконец-то танкушка пришла, вот-то будет потеха!
Настроение круто переменилось. Все дружно рвались в наступление. Вскоре затрещал, сокрушая все в пути, танк, и все двинулись вперед.
А местные крестьяне, бабы и дети, выгнанные красными из своих деревень, стали собираться позади «Бурого Медведя» и, крестясь, следовали в отдалении за ним, точно за иконой, а затем, водворенные в свои деревни, искренно молились за освободителей…»
* * *
Таково было настроение на фронте.
В Ревеле же, где сидело правительство и Главное командование, общее настроение также стало подыматься в связи с прибытием первых транспортов.
В порту день и ночь кипела работа. Выгружали артиллерию, снаряды, пулеметы и большие, американского типа грузовики. Все немедленно отправлялось дальше на фронт по линии Ревель – Нарва либо складывалось в особо предоставленных нам эстонцами портовых магазинах под охраной русских воинских частей.
