Сейчас я пишу по-другому. Съемка длится два часа, причем вместе со всеми техническими моментами, вроде закрепления микрофонов, соединения кадра и так далее. У всей команды и у меня тоже вырос профессиональный уровень: ведь мы снимаем часто и уже знаем все нюансы. Беседу я веду уже гораздо профессиональней. К важным моментам в диалоге переходим быстро, почти без раскачек. Операторы-монтажеры работают на высшем уровне.
Я без ложной скромности считаю, что в «Эмпатии Манучи» – лучшая картинка в YouTube. У нас потрясающие планы. Мы снимаем героя во всех ракурсах в разных планах, иногда очень крупно, а иногда выхватываем какие-то детали, чтобы показать, какие эмоции он испытывает в данный момент, как реагирует, о чем на самом деле думает. Это видно по тому, как дернулась губа или как герой два раза быстро моргнул. Именно из таких нюансов создается психологический портрет человека, и зритель видит его под увеличительным стеклом.
Чтобы добиться такого уровня, было принято решение увеличить число камер: сейчас на площадке одновременно работают пять-шесть камер, и каждая снимает что-то свое. На других проектах, как правило, используется всего две камеры. Мы решили пойти по сложному пути: максимально расширить свои возможности для получения эффектного результата – и оно того стоит.
Знаю, что ходят разговоры среди дам нашего актерского цеха, что среди интервьюеров женщин бальзаковского возраста мы снимаем лучше всех – свет у нас выставлен божественно и беседы я веду тактично. Еще бы! Все вопросы продуманы до мелочей, подход к герою тем более. А свет – только на одну героиню можем ставить его 40–60 минут – только на одну точку. Впоследствии она увидит себя в кадре и восторженно скажет:
– Боже мой!
Что ж, мы это знаем и на это рассчитываем.
Лолита, Вера Брежнева, Юлия Высоцкая, Мария Арбатова, Валерия – все нам говорили «спасибо» за ракурсы, свет, за то, что мы снимаем с любовью.
Каждому интервью предшествует подготовительный период. Но и он у нас необычный. Для каждого гостя выбирается слово или словосочетание, которое его характеризует, и вокруг него начинается плести сценарий, ход беседы. Например, Эдгард Запашный был у нас «добрый дрессировщик». Бывает добрый дрессировщик зверей? Для нас бывает, он – добрый дрессировщик.
Мы находим этот образ и дальше сами собой рождаются вопросы. И тут есть секрет – все идет достаточно просто, потому что всегда отталкиваемся от того, что звезда нам по-честному интересна и мне действительно хочется с ней о многом поговорить. Популярных, но неинтересных для нас героев в «Эмпатии Манучи» нет. Да, бывают непростые разговоры и сложные моменты во время съемок, но пустых людей мы к себе не зовем. Хотя понимаем, что можно позвать топового блогера или участницу какого-нибудь популярного проекта, у нас будут охваты, просмотры, хайп, – но это не наш подход. Это – бизнес, а мы еще и про удовольствие от процесса. Это как переспать с человеком, который тебе не нравится или съесть невкусное блюдо. Зачем?
Скажу больше: такое отношение к проекту иногда играет со мной злую шутку. Часто ко мне приходят мои знакомые и друзья, все они популярные люди, и в программу попадают именно поэтому, а не по блату. Еще в самом начале меня предупреждали более опытные коллеги:
– Смотри, Слава, потеряешь дружбу.
Это так. Я потерял огромное количество людей, друзей, приятелей после того, как сделал с ними интервью. Так, например, закончилась наша дружба с Евгением Петросяном.
К сожалению, не все гости могут понять, что я их приглашаю не как своих друзей, собутыльников, соседей, приятелей, а как людей, с которыми мы будем проводить профессиональное интервью. Да, это будет без подстав и на доверии, но это камера, свет, «поехали», и тут свои законы. В кадре мы не друзья, в кадре мы – собеседники, и я буду задавать неудобные вопросы.
Поэтому некоторые ко мне не идут, опасаясь, что после программы наши отношения изменятся. Вот и Николай Басков, один из моих ближайших друзей, с которым мы много чего прошли вместе, не идет ко мне на интервью. Он говорит так:
– И не зови! Ты знаешь про меня столько, сколько не знает никто, и я боюсь, что ты меня спросишь…
Марина Александровна, моя однокурсница, подружка и соседка, – то же самое:
– Славка, я не могу тебе смотреть в глаза и врать, потому что ты знаешь правдивые ответы на все вопросы.
Поэтому иногда знакомство с моими потенциальными героями мне мешает. Хотя есть у этой медали и обратная сторона: я владею инсайдерской информацией. Знаю чуть больше, чем журналисты и люди, которые не включены в тусовку. И поэтому я могу навести гостя на рассказ о каких-то темах или событиях, просто задав ему правильный вопрос. А дальше он сам решает, говорить или нет. Никакого давления.
Бездарности не сомневаются. А в моей программе, я в этом уверен, таких нет и быть не может.
Моя программа – и я абсолютно уверен в этом – полезна и нужна самим гостям. Эфирное время, полностью посвященное им, это раз, и два – это способ открыть себя аудитории, как раз сейчас эпоха такой онлайн-искренности.
Но иногда звезды ставят свои условия, чем меня изрядно удивляют. Так, Мария Аронова запросила гонорар за съемку. Я не в обиде на нее, просто мне такой подход непонятен. Мы никому не платим, это же интересно обеим сторонам, это такое добровольное сотрудничество. И с героев мы никаких денег не берем, хоть и тратим довольно большие суммы на подготовку программы, да еще и подарки дарим.
Бывает, что гость уже согласился на интервью, а потом начинает выкручивать руки – буквально в самый последний момент:
– А пришли мне вопросы на согласование, а покажи меня в таком-то свете.
Скажу честно: я воспринимаю это как неуважение. Изучение персоны и подготовка к интервью – это часть моей работы. Неужели у вас настолько велики сомнения, что я не смогу с ней нормально справиться?
Вообще интервью – это то, что происходит здесь и сейчас, и не всегда все идет по сценарию, поэтому даже если представить, что мы кому-то будем рассылать пошаговую раскад-ровку нашей беседы, нет никаких гарантий, что все пойдет именно так. И дело не во мне, а в самом герое: его настроение – 99 % успеха или провала. А какое оно будет завтра, одному Богу известно.
Все пошло не по плану, когда ко мне приехала Роза Сябитова. У нее только что прошла тяжелая операция, и можно представить, в каком физическом состоянии находился человек. Плюс у Розы не самый простой характер, это хорошо видно через экран. Она была на обезболивающих и в ужасном настроении. И интервью пошло кувырком, но в результате мне удалось хоть как-то выправить его ход, вырулить в нужный фарватер.
Но бывают и обратные истории: когда ты вроде ничего сверхоткровенного не ждешь, а герой вдруг начинает…
В одном из выпусков я говорил со Стасом Пьехой. Он пришел такой достаточно закрытый, собранный, – таким он бывает почти на всех светских мероприятиях. Замученный даже. Но в процессе он так раскрылся, что я удивился, ведь я знаю его 20 лет, знаю, какой он в «цеху». И увидел его совсем другим, можно сказать, что именно во время интервью я познакомился с ним по-настоящему: увидел очень доброго, сильного и светлого парня.
