Кстати, Маша честно говорит, что актрисой зарабатывала гораздо больше, чем депутатом. Но разве люди могут в это поверить? Не могут. И сейчас не могут, и раньше не могли, потому что отдельные депутаты и другие власть имущие дискредитировали образ народных избранников и борцов за благополучие людей. А отдуваться за это приходится всем без разбора.
Если в политику будут идти люди, готовые менять мир, с опытом таких изменений вокруг себя, то завтра мы не узнаем нашу страну.
Я сложно переживала травлю Юрия Михайловича Лужкова. Мой муж был тогда его пресс-секретарем, и нас это тоже очень сильно коснулось.
Но и до этого были непростые моменты. Например, один из них, когда цены на хлеб поднялись. Мы жили тогда в Перово. Получили такую первую двухкомнатную квартиру. А до этого жили в коммуналке. И я помню: обычный дом, 13-й этаж, раздается звонок в дверь. А я с грудным ребенком на руках, я не знала, что цены на хлеб поднялись. Раздается звонок в дверь. Я открываю дверь. И там стоят разъяренные соседи и жители близлежащих домов. Разъяренные пенсионеры. Я не могу понять, что происходит. А они начинают швырять в меня солеными помидорами и яйцами сырыми. Для меня это был шок. И я стою со своей этой мелюзгой. И кто-то прорывается:
– А давайте заглянем в ее холодильник. Да у них там, наверное, сервелат и икра.
Открывают. А там то же самое, что и у всех.
– А пойдемте на балкон. Да они, наверное, там прячут.
И там ничего…
Они пришли ко мне, потому что муж работает в Правительстве Москвы. Потому что людям почти всегда кажется, что у тех, кто при власти, жизнь в сто раз слаще.
Анита Цой в программе «Эмпатия Манучи»
Мне всегда интересно наблюдать за теми, кто сделал себе имя в политике. Смотреть на то, как одни переобуваются и забывают свои обещания, а другие – борются до последнего: за свои идеалы, взгляды и убеждения.
В политике нет див, и нет волшебников, и нет ничего. Там есть жесткие групповые интересы. Может быть, для кого-то наверху я и была дивой, кто-то меня хотел сохранить, но еще есть группы всяких товарищей и у них свои интересы, страхи и т. д.
Сейчас я для них уже никто. Я – враг, но который не мешает им жить. Ковыряется со своей фигней, и ладно, слава Богу. Я откровенно выступаю с критикой этого политического режима. Он меня не устраивает, он вредный.
Я как-то спрашивала одного парня молодого, который очень бедно и жестко живет в Лондоне, но при этом уехал. Он говорит:
– Дело не в этом, в России будет легче, чем там. Дело в том, что я в России ничего не могу планировать, а в Лондоне могу. Я знаю, что если я начал работать в этой компании и буду честно работать, то мне гарантировано повышение. И если будет повышение, то мне будет гарантировано увеличение количества денег. На эти деньги я могу переехать уже из пригорода в город, взять хоть маленькую квартиру подороже. И дальше много чего. Дальше я могу жениться, родить детей, им гарантировано вот это, я что-то могу планировать. В России ничего не понятно. Я могу очень много работать, но ничего не получу. Это от меня не будет зависеть. И если я получу, то не гарантировано, что я на это смогу что-то сделать, сотворить семью, что-то купить, и потом у меня никто этого не отнимет. Поэтому я здесь.
Поэтому меня не устраивает наш расклад. Ноя не отношу себя к оппозиции, я ушла из политики.
Сейчас я эксперт с либеральными взглядами, наиболее спокойными и продуманными, поскольку в политической жизни не участвую, у меня никаких интересов нет. А оппозиция… у нее результатов нет.
Ирина Хакамада в программе «Эмпатия Манучи»
Я вижу, что сейчас людей – более инициативных, образованных, продвинутых с точки зрения общественных, политических процессов становится больше, общество перестает быть инертным и меня это чрезвычайно радует. Люди обретают свой голос и свое мнение, не боятся идти вразрез с той позицией, что течет по официальным каналам власти. Значит, есть надежда на то, что у нас и правда будет светлое будущее. Потрясающая история у нас уже есть, и мы ей, безусловно, гордимся. Давайте теперь подумаем о настоящем и будущем, об объединении и сохранении. Это в наших силах.
Я хочу сказать, что я очень верю в генеалогию, я верю в сохранение исторической памяти, но я считаю, что мы все начнем с ухода за могилами. Я верю тем, кто ездит на кладбища, кто хотя бы приносит цветочки на день рождения своих предков, кто хотя бы моет там, сажает.
У нас такая многонациональная Россия, но кто из нас знает традиции? Кто из нас знает песни? Я очень уважаю Надежду Бабкину, мою коллегу, потому что она все время пропагандирует фольклор. Это наши истоки, это то, на чем стоит страна. Большинство наших современников не могут спеть ни одну народную песню. А если начинают петь, то она военного времени, типа «Катюши».
Гимн страны надо обязательно знать наизусть. Это тоже часть базы наших знаний о стране. Но молодежь сегодня этим не интересуется, потому что нет такой стратегии у политиков – фольклор продвигать.
Наше общество во многом построено на силе и разрушении. А где же дипломатия, компромисс? Почему я мог прожить 61 год и ни с кем не поругался и не подрался?
Есть же переговоры, причем обаятельные. Есть толерантность – взаимное уважение к прихотям других людей. Это замечательно. Это по фамилии министра иностранных дел Талейрана, графа Талейрана, который был министром у Наполеона I. Конечно, это прекрасно. Нужно уважать чужие мнения тоже. И чужие интересы.
Александр Васильев в программе «Эмпатия Манучи»
Если мы начнем с себя и добавим щедрую щепотку толерантности, о которой говорил Александр, да еще возьмем с собой память наших предков, мы просто физически не сможем творить друг с другом и с нашей страной ужасные вещи. Мы не сможем оставаться в стороне, говоря:
– От меня тут все равно ничего не зависит.
Зависит. Еще как зависит. От каждого.
Да, чуть не забыл! Чтобы все сложилось, надо взять еще эмпатию. Кстати, Александр очень точно сформулировал, что такое эмпатия – «Эмпатия Манучи»:
– Что такое эмпатия? Это симпатия, введенная в другую градацию: когда вы можете войти, поставить себя на место другого человека. Вы же можете поставить себя на место другого человека? И если вы обладаете эмпатией, то вы, конечно, в жизни добьетесь очень многого.
