«Представь, что я вхожу к тебе в комнату. Прямо сейчас. В руках у меня хлыст. Ты бы хотел, чтобы я тебя ударила?»
«Нет».
«Ты лжешь. Помни, что я вижу тебя насквозь. Представь этот хлыст. Он тонкий, длинный. Как он свистит в воздухе».
«Нет».
«Я заставлю тебя встать на колени. Ты полностью обнажен. Я начну с пяток, а потом буду медленно подниматься выше».
«Нет!»
Инга получала странное удовольствие, видя его «нет» на экране. Если бы Илья писал ей что-то другое, она бы, может, снова испугалась, но одно-единственное слово «нет», повторяемое многократно, распаляло и подстегивало ее. За окном сгущалась темнота, в сумерках ее комната была освещена только светом, льющимся из ноутбука, и крохотным оконцем телефона. Весь мир для Инги сейчас сузился до этого прямоугольника, в котором она была только буквами на экране – и одновременно незнакомой ей женщиной с хлыстом в руках, нависающей над скрюченным жалким мужчиной. Впервые в жизни это ее возбуждало.
«Наконец я ударю тебя по ягодицам. И так сильно, что ты закричишь, дернешься и попросишь меня перестать. Но я не послушаю и ударю еще сильнее».
На этот раз Илья не ответил. Из динамиков неслось: «Kiss the boot of shiny shiny leather».
«На твоей коже будут оставаться красные полосы. Ты уже не вскрикиваешь, а скулишь. Я бью тебя последний раз, обхожу тебя по кругу и становлюсь перед тобой. Носок моего сапога перед твоим лицом. Я приказываю тебе вылизать его».
Снова молчание, потом синяя надпись «печатает…». Инга больше не испытывала никакого волнения, глядя на мигающее многоточие.
«Какие на тебе сапоги?» – спросил Илья.
«Черные, выше колена. Они блестящие, от них пахнет кожей. У них очень тонкий высокий каблук, и когда ты вылижешь носок, я позволю тебе вылизать и его».
«Что еще ты позволишь мне сделать?»
Инга сказала. С каждым сообщением ей делалось все легче и легче. Она погружалась в детали, описывала цвета, запахи, ощущения.
Песня стояла на репите, и бог знает сколько раз она прозвучала, прежде чем Ингу вдруг выдернуло из ее маленького светлого оконца. Она даже не поняла, что случилось. То ли в трубах громко зашумела вода, то ли где-то на улице каркнула ворона, но Инга внезапно резко осознала комнату и себя в ней. В тот же момент заунывная мелодия сверлом вгрызлась ей в висок, от неудобного положения заныла шея и захотелось есть. Инга вспомнила, что не ужинала.
«Ты позволишь мне надеть твои чулки?» – спросил тем временем Илья.
«На сегодня достаточно, – отрезала Инга. Она встала с кресла и ойкнула. В бедре хрустнуло. – Мы продолжим в другой раз, если я захочу».
«Когда?»
«Я сказала: если я захочу».
Инга выключила телефон и швырнула его на подушку. Он тут же зажужжал снова – пришло очередное сообщение, – потом снова и снова. Она не стала проверять. Она вдруг поняла, что ужасно устала, как бывало, если долго работала или над чем-то усиленно размышляла. Голова казалась тяжелой, лоб горячим. Инга потянулась, размяла затекшую шею, потом пошла на кухню и налила себе вина. Встав у окна и специально стараясь ни о чем не думать (особенно о том, что происходило только что), она медленно потягивала его, глядя на каштан.
На следующий день Инга долго не заходила в чат с Ильей, чтобы дать ему как следует помучиться, но потом все же открыла переписку и заявила, что если Илья хочет ее увидеть, то он должен немедленно купить наручники и хлыст.
«Наручники у меня есть. Дома. А сейчас я на работе, – тут же написал Илья, а потом добавил: – Ты так долго не писала, что я подумал, ты пропала вообще».
«Ты решил мне противоречить? – набрала Инга. Вообще-то сначала она написала «перечить», но потом решила, что это слишком книжное слово. – Я последний раз разъясняю тебе правила: ты не споришь, не задаешь вопросов и делаешь то, что я прикажу».
«Хорошо, я все сделаю, но, пожалуйста, давай вечером?»
«Если ты не сделаешь это прямо сейчас, я исчезну. Я хочу, чтобы ты купил наручники и хлыст сию секунду, где бы ты ни был».
«Но мне потом надо будет вернуться. Ты хочешь, чтобы я на работу с этим пришел?»
Инга молчала. Прошло две минуты, и Илья написал:
«Я понял, не задаю вопросов. Прости меня».
Инга молчала.
«Я сделаю, как ты приказала. А что будет за то, что я осмелился с тобой спорить?»
«За то, что ты посмел открыть свой грязный рот, я заклею его, чтобы ты не смог кричать. Потом я заставлю тебя лечь на живот, привяжу твои руки к кровати, спущу штаны и ударю ровно три раза. И на этот раз я не буду сдерживать силу».
Илья ничего больше не написал. Инга украдкой посмотрела на него через стекло: он встал и вышел из кабинета. Алевтина подскочила со стула и бросилась к нему с бумажками, которые хотела подписать все утро. Инга услышала, как он буркнул ей что-то и размашисто пошел к выходу.
Инга отмотала их чат и перечитала вчерашнюю переписку. Сегодня от приятного возбуждения не осталось и следа, только тягостная неловкость. Ее фразы казались ей надуманными и вместе с тем совсем неизобретательными, и стыдно было не за то, что она вообще их писала, а за то, что писала так плохо. Халтура, а не доминирование. Как Илья вообще мог клюнуть на такое? Либо он был настолько всеяден, что не утруждал себя изысками, либо так изголодался.
Через час он прислал ей фотографию распахнутого черного пакета с наручниками и хлыстом, свернутым колечком. Через полчаса он вновь появился в офисе и поспешил на свое место. Инга видела, что черный пакет он нелепо прижимает к бедру, словно так его было хуже видно. В кабинете Илья затолкал пакет в рюкзак и сел за стол.
Инга выждала десять минут и написала:
«Куда ты положил наручники?»
«В рюкзак».
«Я хочу, чтобы они лежали у тебя на столе. Достань!»
Она была убеждена, что он снова начнет спорить, но сквозь стекло увидела, как Илья потянулся за пакетом и положил его на стопку документов. Сделав фотографию, он отправил ее Инге, а пакет тут же убрал.
«Ах ты ж скотина», – пораженно подумала Инга. Ее так и подмывало написать ему от Агаты что-то еще, разоблачить его как-то, но она не могла так рисковать.
Вечером она сообщила Илье, что они встретятся завтра и ровно в девятнадцать ноль-ноль. Она прислала ему название гостиницы. «Если ты опоздаешь хоть на минуту, я уйду», – пригрозила она. Илья клятвенно заверил, что будет вовремя. Инга велела принести с собой купленные наручники и хлыст, и разговор почти сразу перетек в секс по переписке.
На этот раз на Ингу напал исследовательский азарт. Дома она специально посмотрела несколько порнороликов с госпожой и рабами, чтобы подслушать характерные фразы, и теперь решила испытать их на Илье. Она больше не боялась его спугнуть, но и вчерашней увлеченности не чувствовала – чистейший эксперимент, ничего личного. Илья отвечал с энтузиазмом. Дождавшись, когда он окончательно впадет в раж, Инга, как и в прошлый раз, резко оборвала разговор. Она решила, что незавершенность должна еще больше распалить его интерес.
