Саймон вытащил штаны из-под плаща – так они оставались теплыми даже холодной ночью Иканука – и, изо всех сил стараясь не шуметь, надел их, потом натянул сапоги на холодные ноги. Он подумал, не пригодится ли ему кольчуга, но отбросил эту мысль. Накинув на плечи меховой плащ, он бесшумно выскользнул мимо спавшего Эйстана наружу.
Звезды над высоким Минтахоком сияли немилосердно ярко. Саймон посмотрел вверх и поразился тому, что чувствует, как далеко они от него находятся, видит невероятную громаду ночного неба. Луна, еще не ставшая полной, низко парила над далекими пиками. Купаясь в ее застенчивом свете, на больших высотах блестел снег, но все остальное окутали тени.
Саймон опустил глаза и сделал несколько шагов вправо, в сторону от входа в пещеру – и тут его остановило глухое рычание, и на тропе перед ним появился диковинный силуэт, озаренный по краям луной, но черный в центре. Снова послышался глухой рокот, и в зеленых глазах отразился лунный свет.
В горле у Саймона перехватило, но в следующий момент он вспомнил.
– Кантака? – тихо спросил он.
Рычание сменилось повизгиванием. Волчица опустила голову.
– Кантака? Это ты? – Саймон попытался вспомнить какие-то слова на языке троллей, которые использовал Бинабик, но у него не получилось. – Ты ранена? – Саймон безмолвно выругался.
Он ни разу не вспомнил про волчицу с тех пор, как его принесли с горы дракона, хотя она была его спутником – и в некотором смысле другом.
«Какой ты эгоист!» – выругал себя Саймон.
Кто знает, что могла наделать Кантака после того, как Бинабика посадили в яму? Она потеряла друга и хозяина в точности как сам Саймон, лишившийся доктора Моргенеса. Ночь внезапно стала более холодной и пустой, полной бессмысленной жестокости мира.
– Кантака? Ты голодна? – Он шагнул вперед, и волчица отшатнулась.
Она зарычала, но Саймону показалось, что скорее от возбуждения, чем гнева. Кантака отпрыгнула назад, сияние ее серого меха стало почти невидимым, потом зарычала и помчалась прочь. Саймон последовал за ней.
Пока он шел, осторожно ступая по влажному камню тропы, ему пришло в голову, что он ведет себя глупо. Петлявшие переходы Минтахока были совсем не подходящим местом для ночных прогулок, в особенности без факела. Даже жившие здесь тролли старались этого не делать: входы в пещеры оставались темными, а тропинки пустыми. Саймону вдруг показалось, что он вышел из одного сна и тут же попал в другой – в темное путешествие под далекой и равнодушной луной.
Казалось, Кантака знала, куда направляется. Когда Саймон начинал отставать, она возвращалась, и над ее головой появлялись плюмажи ее горячего дыхания.
Но, как только он оказывался на расстоянии вытянутой руки, Кантака снова устремлялась вперед. Так, словно призрак из потустороннего мира, она уводила его все дальше от костров людей.
И только после того, как они преодолели значительное расстояние, двигаясь вдоль склона горы, Кантака вернулась к Саймону. На этот раз она не стала останавливаться, ее мощное тело врезалось в Саймона, он потерял равновесие и сел на тропу. На несколько мгновений волчица замерла над ним, опустив голову и касаясь носом его уха. Саймон протянул руку, чтобы почесать Кантаку за ушами, и даже сквозь густой мех почувствовал, что она дрожит. Еще через мгновение, словно ее нужда в утешении была исчерпана, она отпрыгнула в сторону и осталась стоять, тихонько повизгивая, пока он не поднялся на ноги, потирая бедро. Тогда Кантака снова побежала вперед, и Саймон последовал за ней.
У него возникло ощущение, что волчица провела его вокруг половины Минтахока и теперь стояла на краю огромной черноты, повизгивая от возбуждения. Саймон осторожно подошел к ней, касаясь рукой неровной скалы. Кантака нетерпеливо переступала с ноги на ногу.
Волчица стояла у края огромной ямы, которая уходила вниз от тропы в тело самой горы. Луна низко плыла по небу, словно перегруженный карак, и ее серебряный свет достигал лишь самого края ямы. Кантака гавкнула, с трудом сдерживая волнение.
К полнейшему удивлению Саймона, снизу послышался голос:
– Уходи, волчица! Теперь у меня отнимают даже сон, да проклянет все Эйдон!
Саймон опустился на колени, подполз к краю ямы и остановился только после того, как его голова нависла над черной пустотой.
– Кто здесь? – крикнул он, и ему ответило далекое эхо. – Слудиг?
Последовала пауза.
– Саймон? Это ты меня звал?
– Да! Да, я! Меня привела Кантака! Бинабик с тобой? Бинабик! Это я, Саймон!
После короткой паузы снова заговорил Слудиг, Саймон услышал напряжение в голосе риммера.
– Тролль не ответит. Он здесь, со мной, но отказывается разговаривать. С Джирики тоже, когда он сюда приходил, и ни с кем другим.
– Он заболел? Бинабик, это Саймон! Почему ты не отвечаешь?
– Я думаю, у него болит сердце, – ответил Слудиг. – Он выглядит как обычно, ну, разве что немного похудел, впрочем, я тоже, но Бинабик ведет себя так, словно он уже умер. – Снизу послышался шум, словно Слудиг или кто-то другой двигался в темноте. – Джирики говорит, что они нас убьют, – через мгновение добавил Слудиг, и в его голосе прозвучала покорность судьбе. – Ситхи просил за нас – без страсти и гнева, насколько я понял, тем не менее просил. Он сказал, что тролли не согласились с его доводами и полны решимости совершить справедливый суд – как они его понимают. – Он с горечью рассмеялся. – Странная у них справедливость: убить человека, никогда не причинявшего им вреда, а также своего соплеменника, притом что оба перенесли немало страданий ради блага всех разумных созданий – в том числе троллей. Эйнскалдир был прав. Но для моего молчаливого соседа они все адские твари.
Саймон сел и обхватил голову руками. Ветер продолжал дуть, но ему было все равно, он чувствовал свою полную беспомощность.
– Бинабик! – снова закричал он, наклонившись вперед. – Кантака тебя ждет! Слудиг страдает рядом с тобой! Никто не сможет тебе помочь, если ты сам не поможешь себе! Почему ты не хочешь со мной говорить?!
– Все бесполезно, – ответил Слудиг. – Его глаза закрыты. Он тебя не слышит и не станет говорить.
Саймон ударил ладонью по камню и выругался. А в следующее мгновение почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы.
– Я помогу вам, Слудиг, – наконец, сказал Саймон. – Пока еще не знаю, как, но я это сделаю. – Он поднял голову. Кантака тихонько ткнулась в него носом и заскулила. – Могу я вам что-нибудь принести? Еду? Воду?
Слудиг глухо рассмеялся.
– Нет, – ответил он. – Они нас кормят, пусть и не слишком хорошо. Я бы попросил вина, но не знаю, когда они за мной придут. Я не пойду на смерть с головой, затуманенной вином. Пожалуйста, помолись за меня, Саймон. И за тролля.
– Клянусь, я сделаю больше, Слудиг. – Саймон встал.
– Ты вел себя отважно на горе, Саймон, – негромко сказал Слудиг. – Я рад, что знал тебя.
