– У меня появилась прекрасная идея, – мрачно сказала Сискви. – Ты видишь, чей это узел? – спросила она, отдав свиток матери.
Охотница мимолетно на него взглянула и, равнодушно махнув рукой, передала мужу.
– Узел Укекука, да…
– И тебе прекрасно известно, какого рода узел, мама. – Сискви повернулась к отцу. – Его кто-то открывал?
– Нет… – нахмурившись, ответил Уамманак.
– Хорошо. Отец, открой его, пожалуйста, и прочитай.
– Сейчас?
– Если не сейчас, то когда? После того, как моего бывшего жениха казнят?
Дыхание Сискви облачком повисло у ее лица, когда стихли сердитые слова. Уамманак осторожно развязал узел и убрал кожаный ремешок, затем медленно развернул кусок шкуры, показав одному из стражников с факелом, чтобы тот подошел ближе.
– Бинабик, – крикнул Саймон из круга копий, – что происходит?
– Стойте спокойно и ничего не делайте, – крикнул Бинабик на вестерлинге. – Я вам все расскажу, когда смогу.
– Знайте, – прочитал Уамманак, – … что я, Укекук, Поющий Минтахока, Чугика, Татасика, Ринсенатака, Сиккихока и Намиэта, и всех других гор Иканука.
Пастырь читал медленно, с длинными паузами, иногда прищуривался, чтобы разобраться в значении почерневших рун.
– Я отправляюсь в долгое путешествие, а учитывая, какие наступили времена, я не знаю, сумею ли вернуться назад. Вот почему я пишу Песнь смерти на этой шкуре, чтобы она стала моим голосом, когда меня здесь не будет.
– Ты умница, какая же ты умница, Сискви, – прошептал Бинабик под монотонный голос ее отца. – Это тебе следовало стать ученицей Укекука, а не мне! Как ты догадалась?
Она пошевелила рукой, заставляя его замолчать.
– Я дочь Чидсик Аб Лингита, куда стекаются все просьбы о правосудии. Неужели ты думаешь, что я не узнаю узел, который используется на завещании?
– Я должен предупредить тех, кто останется после меня, – продолжал читать Уамманак.
– Я видел приближение великого ледяного мрака, какого моему народу еще никогда не доводилось переживать. Из тени горы Вихайак, горы бессмертных Детей облаков придет страшная зима. Она налетит на земли Иканука, словно черный ветер из Земель Мертвых, и расколет своими жестокими пальцами сам камень наших гор.
Когда Уамманак прочитал эти слова, некоторые из слушавших его троллей не сдержали крика, и их хриплые голоса эхом отразились от окутанного ночными тенями склона горы. Другие покачнулись, и свет факелов замерцал.
– Я возьму с собой своего ученика Бинбиникгабеника и за то время, что осталось, постараюсь познакомить его с самыми разными мелкими вещами и длинными историями, которые могут помочь нашему народу в эти тяжелые времена. За пределами Иканука есть и другие, кто приготовил фонари, чтобы защититься от наступающего мрака. Я ухожу, чтобы присоединить мой свет к их огням, хотя и совсем маленький на фоне страшного зла, что нам угрожает. Если я не смогу вернуться, вместо меня придет юный Бинбиникгабеник, и я прошу вас чтить его, как вы чтили меня, потому что его рвение в получении знаний велико и когда-нибудь он станет более великим Поющим, чем я.
Я заканчиваю мою Песнь смерти и прощаюсь с горами и небом. Мне нравилось быть живым, нравилось, что я один из Детей Лингита и провел свою жизнь на прекрасной горе Минтахок.
Уамманак опустил свиток, моргая. Собравшиеся вокруг них тролли издали глухой стон в ответ на последнюю песню Поющего Укекука.
– Ему не хватило времени, – тихо сказал Бинабик, и на глазах у него появились слезы. – Его забрали слишком быстро, и он ничего не успел мне рассказать – по крайней мере, недостаточно. О, Укекук, как же нам будет тебя не хватать! Как ты мог оставить свой народ без защиты от Короля Бурь? Как мог отдать его судьбу в руки несмышленыша Бинабика?
Он упал на колени и коснулся лбом снега. Наступившую неловкую тишину нарушали лишь жалобные стоны ветра.
– Приведите жителей нижних земель, – приказала Нануика пикейщикам, потом посмотрела на дочь суровым и одновременно наполненным болью взглядом. – Мы все пойдем в Дом предков. Нам нужно многое обдумать.
Саймон медленно проснулся и долго смотрел на переменчивые тени на неровном каменном потолке Чидсик Аб Лингита, пытаясь вспомнить, где он находится. Он чувствовал себя немного лучше, в голове слегка прояснилось, но шрам на щеке по-прежнему горел огнем.
Он сел. Слудиг и Эйстан, прислонившись к стене, тихонько разговаривали и передавали друг другу мех с каким-то напитком. Саймон выбрался из-под плаща, принялся оглядываться по сторонам в поисках Бинабика и увидел, что тот припал к полу перед Пастырем и Охотницей, как будто о чем-то их просил. На мгновение его охватил страх, но тут он заметил, что и остальные тролли также склонились перед своими правителями, в том числе и Сисквинанамук. Прислушиваясь к их гортанным голосам, которые звучали то громче, то становились едва различимыми, Саймон решил, что это больше походит на совет, а не суд. Тут и там в тенях огромной комнаты сидели по кругу маленькие группы троллей. Несколько расставленных кое-где ламп сияли, точно звезды на грозовом небе.
Саймон снова свернулся клубочком и попытался найти на полу ровное место. Как же странно здесь находиться! Неужели у него никогда больше не будет своего дома, где он сможет просыпаться каждое утро в одной и той же постели, не удивляясь незнакомому окружению.
Он медленно погрузился в полудрему, в сон о холодных горных перевалах и красных глазах.
– Саймон-друг! – Бинабик мягко тряс его за плечо. Тролль выглядел измученным, под глазами залегли темные круги, заметные даже в тусклом свете, но он улыбался. – Пора просыпаться.
– Бинабик, что происходит? – сонно спросил Саймон.
– Я принес тебе чашку с чаем и новости. Складывается впечатление, что меня больше не ждет неприятное падение в пропасть. – Тролль ухмыльнулся. – Нас со Слудигом передумали сталкивать в Пропасть Огохак.
– Но это же замечательно! – вскричал Саймон, который почувствовал, что у него до боли сжалось сердце от отпустившего напряжения.
Он вскочил на ноги и бросился обнимать тролля с такой силой и поспешностью, что повалил его, и чай превратился в лужицу на полу.
– Ты слишком много времени провел в компании Кантаки и заразился ее любовью к буйным приветствиям. – Бинабик рассмеялся, поднимаясь с пола с невероятно довольным видом. – Ты завоевал ее расположение своей манерой здороваться.
Тролли начали поворачивать головы в их сторону, чтобы понаблюдать за странным зрелищем. Многие кануки что-то бормотали на своем языке, удивленные тем, что безумный тощий житель нижних земель обнимает троллей, как будто является членом их клана. Саймон заметил взгляды и смущенно опустил голову.
