– Что они сказали? – спросил он. – Мы можем отсюда уйти?
– Если коротко, да, мы можем уйти. – Бинабик уселся рядом. В руках он держал свой костяной посох, который забрал из пещеры Укекука. Он говорил и продолжал с хмурым видом рассматривать отметины, оставшиеся от зубов Кантаки. – Но нам предстоит принять множество решений. Свитки Укекука убедили Пастыря и Охотницу, что я говорил правду.
– Но что еще нужно решить?
– Многое. Если я отправлюсь вместе с тобой, чтобы отнести Шип Джошуа, мой народ снова останется без Поющего. Но, думаю, я должен тебя сопровождать. Если Наглимунд действительно пал, нам нужно сделать, как сказала Джелой. Возможно, она осталась единственной из тех, кто обладал великой мудростью. Кроме того, сейчас уже очевидно, что мы должны найти два других меча, Миннеяр и Скорбь, иначе у нас не останется ни одного шанса против Короля Бурь. И тогда получится, что ты зря совершил свой подвиг на драконьей горе.
Бинабик показал на Шип, который стоял у стены рядом с тем местом, где сидели Эйстан и Слудиг.
– Если не остановить Короля Бурь, – сказал Бинабик, – тогда мне нет никакого смысла оставаться на горе Минтахок, поскольку ничто из того, чему меня научил Укекук, не прогонит зиму, которой мы так боимся. – Он широко развел руки в стороны. – Поэтому «когда снежная лавина уносит твой дом, не стоит задерживаться, чтобы собрать осколки», так говорим мы, тролли. Я сказал своему народу, что им нужно спуститься с горы и отправиться в места весенней охоты, хотя там не будет весны и очень плохая охота.
Бинабик встал и поправил толстую куртку.
– Я хотел сообщить тебе, что теперь ни Слудигу, ни мне больше не угрожает опасность. – Он положил маленькую руку Саймону на плечо. – Поспи еще, если сможешь. Скорее всего, мы отправимся в путь на рассвете. Я поговорю со Слудигом и Эйстаном, а кроме того нам нужно еще многое спланировать этой ночью.
Он повернулся и направился к Слудигу и Эйстану, и Саймон видел, как его маленькая фигурка то исчезает в тенях, то появляется снова.
«Они уже много чего спланировали, – мрачно подумал он, – без меня. У кого-то всегда есть план, а я постоянно остаюсь в одиночестве, пока кто-то другой решает, куда следует идти. Я чувствую себя старой, разваливающейся на части телегой. И когда же я смогу сам принимать за себя решения?»
Он думал об этом, пытаясь уснуть.
Когда солнце заняло свое место на сером небе, оказалось, что последние приготовления еще не завершены. А Саймон радостно проспал все это время.
Саймон, его спутники и огромное количество троллей вышли на тропинки Минтахока, следуя за Пастырем и Охотницей самым диковинным парадом, какой Саймону доводилось видеть в жизни. Пройдя густонаселенные участки горы, сотни троллей останавливались на подвесных мостах или выходили из пещер, окутанные дымом костров для приготовления пищи, чтобы с изумлением понаблюдать за происходящим. Многие сбегали с мостиков и присоединялись к процессии.
Большую часть пути они поднимались по склону горы. Сопровождавшая их толпа растянулась на узкой тропе, из-за чего продвижение вперед было невероятно медленным. Саймону показалось, что прошло мучительно много времени, прежде чем они обогнули гору и вышли на северный склон. Пока они шли, Саймон начал погружаться в состояние замороженной дремоты. Снег кружился в огромной пропасти совсем рядом с тропой, другие пики Иканука выстроились вдоль дальней стороны долины, точно огромные зубы.
Наконец они остановились на длинном каменном крыльце в верхней части уступа, нависшего над северной стороной долины Иканука. Внизу по склону извивалась еще одна тропинка, а потом скалистые стены Минтахока резко уходили вниз, в белую пустоту, расцвеченную пятнами солнечного света. Заглянув вниз, Саймон вдруг вспомнил свой сон о тускло-белой башне, которую лизали языки пламени. Он отвернулся от неприятного зрелища и обнаружил, что над уступом, на котором он стоял, возвышается высокое, в форме яйца, сооружение из снега, то самое, что он заметил в первый день, когда вышел из пещеры. Вблизи он увидел, с какой тщательностью были вырублены из снега треугольные блоки, а потом старательно подогнаны друг к другу и украшены резьбой, делившей блоки на части так, что Ледяной дом стал многогранным, точно бриллиант, а его стены казались живыми благодаря скрытым внутренним углам и призмам, сиявшим розовым и голубым цветом.
Вооруженные тролли, охранявшие Ледяной дом, почтительно отступили, когда Нануика и Уамманак прошли мимо них и остановились между столбами из плотного снега по обе стороны двери. Саймон не видел, что находится внутри Ледяного дома, только серо-голубую пустоту за порогом. Бинабик и Сискви встали на ледяной ступеньке внизу, держась за руки в перчатках. Канголик, Призывающий Духов, – рядом с ними. И, хотя его лицо по-прежнему скрывала маска из черепа барана, Саймону показалось, что могучий тролль находится в подавленном состоянии. Призывающий Духов, который скакал, точно токующий самец диковинной птицы, перед судом в Чидсик Аб Лингит, поник, словно измученный работник после сбора урожая.
Когда Пастырь поднял копье с крюком и заговорил, Бинабик начал переводить его слова своим спутникам с нижних земель.
– Наступили странные времена. – Глаза Уамманака прятались в глубокой тени. – Мы знали, что происходит нечто неправильное. Наша жизнь слишком тесно связана с горой, которая является костями земли, чтобы не почувствовать ее беспокойство. Ледяной дом по-прежнему стоит на своем месте. Он не растаял. – В этот момент поднялся и засвистел ветер, словно подтверждая его слова. – Зима не желает уходить. Сначала мы винили в этом Бинабика. Поющий или его ученик всегда исполняли ритуал Пробуждения весны. Но мы узнали, что вовсе не то, что он не был проведен вовремя, прячет от нас лето. Странные дни. Многое изменилось. – Он покачал головой, и его борода словно ожила.
– Мы должны отказаться от традиции, – добавила Нануика Охотница. – Слово мудреца должно быть законом для тех, кто не так умен. Укекук говорил с нами так, словно находился среди нас. Теперь мы знаем больше о том, чего боялись, но чему не знали имени. Мой муж прав: для нас наступили странные времена. Традиция служила нам многие годы, но стала нашими кандалами. А посему Охотница и Пастырь освобождают Бинбиникгабеника от наказания. Мы поступили бы глупо, убив того, кто старался нас защитить от бури, о которой нам рассказал Укекук. И были бы хуже глупцов, казнив того, кто единственный знает, о чем думал Поющий.
Нануика подождала, когда Бинабик закончит переводить ее слова, затем продолжила говорить, проведя рукой по лбу в каком-то ритуальном жесте.
– Риммер Слудиг представляет собой еще более необычную проблему. Он не канук, поэтому невиновен в нарушении клятвы, в чем мы обвинили Бинабика. Но принадлежит к народу наших врагов, и, если рассказы охотников, которые бывают на самых дальних границах, правда, риммеры стали еще более дикими и жестокими, чем раньше. Однако Бинабик заверил нас, что Слудиг совсем на них не похож и сражается в той же войне, что Укекук. Слудиг также освобождается от наказания и может покинуть Икакнук, когда и как пожелает – первый крухок, получивший помилование со времен битвы в долине Хахинка, происходившей при жизни моей прабабушки, когда снег покраснел от крови. Мы просим духов высоких мест, бледную Седду, Снежную Кинкипу, Морага Слепого, храброго Чукку и всех остальных защитить наш народ, если это решение ошибочно.
