Когда Охотница закончила, Уамманак встал рядом с ней и сделал широкий жест, как будто сломал что-то на две части и выбросил их. Наблюдавшие за ними тролли пропели один резкий слог и тут же принялись взволнованно перешептываться.
Саймон повернулся и крепко пожал руку Слудигу. Северянин сдержанно улыбнулся, и Саймон заметил, как напряжена его челюсть под желтой бородой.
– Маленький народ правильно говорит, наступили действительно странные времена, – сказал он.
Уамманак поднял руку, чтобы успокоить переговаривавшихся троллей.
– Жители нижних земель в скором времени нас покинут. Бинбиникгабеник станет нашим следующим Поющим, если вернется, но сейчас он уйдет с ними, чтобы отнести этот непонятный нам магический предмет… – он показал на Шип, который Эйстан воткнул в землю перед собой, – … жителям нижних земель, он говорит, что они смогут его использовать, чтобы прогнать зиму.
Мы отправим с ними отряд охотников во главе с нашей дочерью Сисквинанамук, которая будет сопровождать их до тех пор, пока они не покинут земли кануков. Затем охотники пойдут в весенний город у озера Голубой Грязи, чтобы подготовиться к приходу остальных кланов. – Уамманак махнул рукой, и вперед выступил тролль с мешком, сшитым из шкур и украшенным изящной разноцветной вышивкой. – Мы приготовили для вас подарки.
Бинабик вывел своих друзей вперед. Охотница подарила Саймону ножны из прочной кожи, искусно сделанные и усеянные каменными бусинами цвета весенней луны. Затем Охотница протянула ему нож, великолепный белый клинок, вырезанный из целого куска кости. Рукоять была отделана сглаженными силуэтами птиц.
– Магический меч нижних земель хорош в сражении со снежными червями, – сказала ему Нануика, – но простой нож кануков легче спрятать и использовать на близком расстоянии.
Саймон вежливо их поблагодарил и шагнул в сторону. Эйстан получил солидный мех с вином кануков, украшенный лентами и вышивкой. Эйстан, который выпил столько кислого напитка накануне вечером, что тот начал ему нравиться, поклонился, пробормотал несколько слов благодарности и отошел.
Слудигу, попавшему в Иканук в качестве пленника, а теперь покидавшему кануков в некотором смысле как гость, подарили копье с очень острым наконечником, вырезанным из блестящего черного камня. Древко осталось без украшений, поскольку его пришлось делать быстро – у кануков не нашлось копья подходящего размера, – но оружие было прекрасно сбалансировано, а также вполне могло служить в качестве посоха.
– Мы надеемся, что ты также оценишь то, что мы подарили тебе жизнь, – сказал Уамманак. – И запомнишь, что у кануков суровое, но не жестокое правосудие.
Слудиг удивил их, когда поспешно преклонил перед ними одно колено.
– Я запомню, – только и сказал он.
– Бинбиникгабеник, – начала Нануика. – Ты уже получил величайший дар, которым в нашей власти тебя наградить. Если Сисквинанамук по-прежнему хочет взять тебя в мужья, мы возобновляем разрешение на твой брак с нашей младшей дочерью. Когда в следующем году мы сможем провести ритуал Пробуждения весны, вы станете мужем и женой.
Бинабик и Сисквинанамук взялись за руки и поклонились, стоя на ступеньке перед Пастырем и Охотницей, когда были произнесены слова благословения. Призывающий Духов в маске барана выступил вперед, принялся скандировать и петь, одновременно смазывая их лбы маслом, но, как показалось Саймону, с весьма недовольным видом. Канголик закончил Ритуал возобновления помолвки, и, сердито топая, спустился по ступеням Ледяного дома.
Охотница и Пастырь коротко попрощались с отрядом, Бинабик переводил их слова. И, хотя Нануика улыбалась и коснулась его руки маленькими сильными пальцами, Саймону она по-прежнему казалась холодной, жесткой и опасной, точно камень или наконечник ее копья. Он заставил себя улыбнуться в ответ и медленно отошел, когда она закончила говорить.
Кантака ждала их, свернувшись клубочком в снежном гнезде перед Чидсик Аб Лингит. Полуденное солнце скрылось в быстро распространявшемся тумане, поднялся ветер, и у Саймона застучали от холода зубы.
– Вниз по горе мы теперь пойдем, друг, – сказал ему Бинабик. – Жаль, что ты, Эйстан и Слудиг такие большие, у нас нет подходящих для вас баранов. Мы будем двигаться медленнее, чем мне бы хотелось.
– А куда мы пойдем? – спросил Саймон. – Где находится Скала Прощания?
– Всему свое время, – ответил тролль. – Я просмотрю мои свитки, когда мы остановимся на ночевку, а сейчас мы должны уходить и как можно быстрее. Горные тропы могут быть очень опасными, а я чувствую в воздухе приближение нового снегопада.
– Новый снегопад, – повторил за ним Саймон, надевая рюкзак. – Снова снег.
Глава 6. Безымянные мертвецы
– …Итак, Друкхи ее нашел.
Мегвин запела:
Возлюбленная Ненаис’у, легконогая танцовщица,
Лежала на зеленой траве, безмолвная, словно камень.
Ее темные глаза смотрели в небо,
И только яркая кровь дала ему ответ,
Ее голова на земле, черные волосы растрепаны.
Мегвин поднесла руку к глазам, прикрывая их от жалящего ветра, потом наклонилась вперед и принялась поправлять цветы на могильнике отца. Ветер разметал фиалки по камням, и только несколько сухих лепестков лежало на могиле Гвитинна, находившейся рядом. Когда же снова расцветут цветы, и она сможет ухаживать за последними приютами тех, кого она так любила, как они того заслуживают? Мегвин снова запела:
Он долго держал ее в объятиях,
Весь окутанный серыми тенями вечер и всю стыдливую ночь.
Столько, сколько она пролежала тут одна.
Он смотрел на нее немигающими блестевшими глазами
И пел песни о лишенном времени свете Востока,
Шептал ей, что они дождутся солнца.
Рассвет с золотыми руками
Ласкал, но не мог согреть дитя соловья.
Быстрый дух Ненаис’у бежал, лишившись дома.
Крепко прижимал ее Друкхи к груди,
А его голос эхом отзывался в лесах и пустошах.
Там, где стучали два сердца, теперь билось одно…
Мегвин замолчала, рассеянно размышляя, знала ли она когда-то остальные слова песни. Она помнила, как няня пела ее, когда она была совсем маленькой, печальная история о народе ситхи – Мирные, так называли их ее предки. Мегвин никогда не слышала легенду, которая легла в основу баллады, и не сомневалась, что ее старая няня тоже. Это была просто грустная песня из более счастливого времени, детства в Таиге… до того, как умерли ее брат и отец.
Она встала, стряхнула грязь с черной юбки и разбросала несколько увядших цветов в траве, пробивавшейся в могильнике Гвитинна. Когда Мегвин начала подниматься по тропинке, плотно запахнувшись в плащ, чтобы защититься от ледяного ветра, она в очередной раз подумала, как было бы хорошо присоединиться к брату и отцу Ллуту здесь, на мирном склоне горы. Ей совсем нечего ждать от жизни.
