– Бедняга, он совершенно измучен, – сказал Диниван, взял стоявшую на столе лампу, зажег ее от другой, уже горевшей, потом подошел и внимательно оглядел монаха. – Он изменился, возможно, это результат его злоключений.
– Он довольно долго находился в воде, – сказала Мириамель, чувствуя себя немного виноватой.
– Ну, ладно, – сказал Диниван. – Нам лучше оставить его здесь спать, а самим подняться наверх. Нам нужно о многом поговорить. Вы ели?
– Вчера вечером. – Мириамель вдруг почувствовала ужасный голод. – И мне нужна вода.
– Вы все получите, – с улыбкой ответил Диниван. – Поднимайтесь наверх. Я сниму мокрую одежду с вашего спутника, а потом присоединюсь к вам.
Комната наверху была обставлена лучше, чем внизу, здесь имелась кровать, два стула и большой сундук у стены. Дверь мягко открылась, и Мириамель увидела вход в кладовку. На сундуке стояла тарелка, накрытая платком. Мириамель подняла платок и обнаружила сыр, фрукты и три круглых каравая черного хлеба.
– Виноград, выращенный в горах Телигура, превосходен, – сказал священник, входя в дверь. – Угощайтесь.
Мириамель набросилась на еду, не дожидаясь повторного приглашения. Она взяла целый каравай и кусок сыра, затем оторвала большую кисть винограда и уселась на один из стульев. Довольный Диниван некоторое время наблюдал, как она ест, а потом исчез на лестнице. Вскоре он вернулся с кувшином, в котором что-то плескалось.
– Колодец почти пуст, но в нем осталось немного хорошей воды, – сказал священник. – Итак, с чего начнем? Вы уже, наверное, слышали про Наглимунд, не так ли?
Мириамель кивнула с полным ртом.
– Но, вероятно, вам известно не все, – продолжал Диниван. – Джошуа и несколько его соратников сумели сбежать.
От волнения Мириамель подавилась коркой хлеба. Диниван подошел к ней с кувшином, чтобы она смогла выпить воды.
– А кто сбежал вместе с ним? – спросила она, когда смогла говорить. – Герцог Изгримнур? Воршева?
Диниван покачал головой.
– Я не знаю. Наглимунд подвергся ужасным разрушениям, и спаслись совсем немногие. По северу бродит множество слухов, и выудить из них правду очень трудно, но спасение Джошуа не вызывает сомнений.
– Но как вам удалось это узнать? – спросила Мириамель.
– Боюсь, некоторыми вещами я не могу с вами поделиться – во всяком случае, пока, принцесса. Пожалуйста, поверьте, так будет лучше. Ликтор Ранессин отдает мне приказы, и я поклялся ему в верности – но даже его святейшеству я рассказываю не все. – Он ухмыльнулся. – Именно так и должно быть. Секретарь великого человека должен постоянно иметь свободу действий, даже с самим великим человеком.
– Но зачем вы велели графу Стриве прислать меня к вам? – спросила Мириамель.
– Я не знал, насколько хорошо вы понимаете, что происходит. Я слышал, что вы направлялись в Санцеллан Маистревис, чтобы поговорить с вашим дядей герцогом Леобардисом. Я не мог допустить, чтобы вы туда добрались. Вам известно, что Леобардис мертв?
– Стриве мне рассказал. – Она встала, взяла с тарелки персик и после недолгих колебаний отломила еще кусок сыра.
– Но известно ли вам, что Леобардис погиб в результате предательства? От рук собственного сына?
– Бенигарис? – Мириамель удивилась. – Но он же занял место герцога? Неужели дворянство не сопротивлялось?
– О его предательстве известно немногим, но слухов полно. И его мать, Нессаланта, его главная опора – хотя я уверен, что она подозревает о том, что сделал ее сын.
– Но, если вам известна правда, почему вы ничего не предпринимаете?! Почему Ликтор бездействует?
Диниван склонил голову, и его лицо исказила гримаса боли.
– Потому что это как раз из тех вещей, о которых я ему не рассказал, – ответил он. – Однако я уверен, что до него доходят слухи.
Мириамель поставила тарелку на кровать.
– Элизия, Мать Господня! Почему вы ему не рассказали, Диниван?
– Потому что у меня нет доказательств, более того, я не могу раскрыть свой источник. А Ликтор ничего не сможет сделать, не имея точных фактов, миледи, и лишь ухудшит и без того напряженную ситуацию. В Наббане возникли и другие серьезные проблемы, принцесса.
– Пожалуйста. – Она нетерпеливо взмахнула рукой. – Я сижу здесь в монашеском облачении, постригла волосы под мальчишку, меня со всех сторон окружают враги – за исключением вас – во всяком случае, именно такое впечатление у меня складывается. Называйте меня Мириамель. И расскажите, что происходит в Наббане.
– Я могу вам кое-что рассказать, но с остальным придется подождать. Я игнорирую не все мои секретарские обязанности: мой господин Ликтор будет рад, если вы посетите его в Санцеллан Маистревисе, и у нас будет достаточно времени, чтобы поговорить во время путешествия. – Он покачал головой. – Достаточно сказать, что люди недовольны, а безумцы, предрекавшие конец света, над которыми когда-то смеялись на улицах Наббана, теперь привлекают всеобщее внимание. Мать Церковь в осаде. – Он наклонился вперед, разглядывая свои крупные руки, словно пытался отыскать там нужные слова. – Люди чувствуют, что над ними нависла тень. И, хотя пока они не могут ее назвать, она омрачает их жизнь, и их мир стал темнее. Смерть Леобардиса – а вашего дядю очень любили, Мириамель, – потрясла его подданных, но более всего их пугают слухи: говорят, что на севере творится кое-что похуже войны и намного страшнее, чем борьба за власть между принцами.
Диниван встал и распахнул дверь, чтобы впустить внутрь больше свежего воздуха. Море внизу оставалось плоским и блестящим.
– Глашатаи конца света в общественных садах и на площадях предвещают наступление темной силы, намеренной сбросить Святого Усириса и людских королей. На площадях они кричат, что все должны склониться перед новым монархом, истинным повелителем Светлого Арда.
Диниван вернулся и встал рядом с Мириамель. И теперь она увидела следы глубокой тревоги на его лице.
– В некоторых темных местах уже начали шепотом произносить имя приближающейся расплаты. Они называют Короля Бурь.
Мириамель тяжело вздохнула. Даже полуденное солнце не могло разогнать тени, которые, казалось, столпились в комнате.
– Об этом говорили в Наглимунде, – сказала Мириамель, когда они вышли на крытую галерею и стали смотреть на воду. – Старик из Наглимунда, Ярнауга, кажется, также считал, что приближается конец света. Но я слышала не все, что он говорил. – Она повернулась, чтобы посмотреть на Динивана, и на ее худощавом лице появилась печаль. – От меня многое скрывают из-за того, что я девушка. Это неправильно – я умнее большинства известных мне мужчин!
Диниван не стал улыбаться в ответ.
– Я в этом не сомневаюсь, Мириамель, – ответил он. – На самом деле вам следует отвечать на более серьезные вызовы, чем просто быть умнее мужчин.
