«Но тогда я не знал, какое высокое положение она занимает, – подумал Саймон. – Но почему? Разве я другой? Или она? Нет, это не так. И она меня поцеловала! Причем после того, как снова стала принцессой!»
Он ощутил странную смесь восторга и разочарования. Кто мог понять, что истинно, а что – нет? Мировой порядок менялся, и где тот закон, что запрещает кухонному мальчишке гордо стоять рядом с принцессой, – не стоило забывать, что она пошла против воли своего отца, короля?
Затем Саймон будто погрузился в сон наяву и представил, как въезжает на гордой лошади в великий город героем, в руке у которого меч Шип, как сэр Камарис на картине – однажды Саймон ее видел. И где-то он знал, что на него с восхищением смотрит Мириамель. Видение рассыпалось, когда он спросил себя: в какой город он сможет войти героем. Наглимунд, по словам Джелой, разрушен. Из Хейхолта, единственного дома, который знал Саймон, он изгнан навсегда. А меч Шип ему не принадлежит – ведь он не сэр Камарис, знаменитый обладатель меча, – и, что еще важнее, сообразил он, глядя на свои покрытые мозолями пятки, у него нет лошади.
– Эй, друг Саймон, – сказал Бинабик, отвлекая его от горестных раздумий, – я сберег для тебя глоток охотничьего вина. – Он протянул ему мех, который был заметно меньше того, что ходил по кругу между троллями.
– Я уже пил такое, – с сомнением сказал Саймон, принюхиваясь к меху. – У него вкус… ну, Эйстан сказал, что у него вкус лошадиной мочи, и, мне кажется, он прав.
– Похоже, Эйстан изменил свое мнение по поводу кангканга. – Бинабик рассмеялся, повернув голову в сторону кру́гом сидевших троллей. Теперь к ним присоединились эркинландер и Слудиг; Эйстан как раз делал большой глоток из меха. – Но у меня тут не кангканг, – сообщил Бинабик, вкладывая мех в руки Саймона. – Это охотничье вино. Мужчинам моего народа не позволяют его пить – за исключением тех случаев, когда его используют в качестве лекарства, как делаю я. А наши охотницы пьют его, когда нужно всю ночь провести за стенами пещеры и не спать. И еще оно хорошо действует, если ты устал и у тебя болят ноги и руки.
– Я чувствую себя хорошо, – заявил Саймон, с сомнением глядя на мех с вином.
– Но я его предложил тебе по другой причине. – Бинабик начал терять терпение. – Ты должен понимать, что заполучить охотничье вино удается крайне редко. Сейчас мы празднуем то, что нам удалось проделать долгий и трудный путь без потерь и ранений. Мы радуемся появлению солнца и надеемся, что нам будет сопутствовать удача до конца путешествия. Кроме того, это еще и дар, Саймон. Сисквинанамук хочет, чтобы ты его попробовал.
Саймон посмотрел на девушку-тролля, которая смеялась, беседуя с другими охотницами. Она улыбнулась и подняла копье, салютуя Саймону.
– Извини, – сказал Саймон. – Я не понял.
Он поднял мех и сделал глоток. Сладкая маслянистая жидкость легко проскользнула в горло, Саймон закашлялся, но уже через мгновение почувствовал, как в животе у него распространяется приятное тепло. Саймон сделал еще один глоток и на этот раз задержал вино во рту, пытаясь понять, какой вкус оно ему напоминает.
– Из чего сделано вино? – спросил он.
– Из ягод, растущих на высоких лугах возле озера Голубой Глины, куда направляются мои соплеменники, – ответил Бинабик. – Ягоды и зубы.
Саймон решил, что он неправильно расслышал.
– Ягоды и что? – спросил он.
– Зубы, – улыбнулся Бинабик, показывая желтые клыки. – Зубы белого медведя. Ну, сначала их толкут в порошок. Это для силы и спокойствия на охоте.
– Зубы… – Саймон вспомнил, что это подарок, перед тем, как сказать что-то еще. Он ничего не имел против зубов – у него самого был их полный рот. Охотничье вино имело очень неплохой вкус, и сейчас Саймона наполнили приятные ощущения. Он осторожно поднял мех и сделал последний глоток. – Ягоды и зубы, – повторил он, возвращая мех Бинабику. – Очень хорошо. И как это звучит на языке кануков?
Бинабик ответил.
– Гайоп! – сказал Саймон Сискви, та улыбнулась и кивнула головой, а другие охотницы снова начали смеяться, пряча лица за меховыми капюшонами.
Некоторое время Бинабик и Саймон молча сидели рядом, наслаждаясь теплом. Саймон чувствовал, как охотничье вино течет по его жилам, согревая, и даже мысли о необходимости спускаться дальше по нижним склонам Сиккихока уже не казались неприятными. Склоны горы покрывал неровный слой снега, они уходили вниз, к однообразным просторам Пустоши, где виднелись лишь отдельные деревья.
Повернув голову, чтобы оглядеться по сторонам, Саймон обратил внимание на Намиет, одну из гор по-соседству с Сиккихоком. Сейчас, когда наступила редкая ясная погода, возникало ощущение, будто она находится совсем рядом, на расстоянии броска камнем. Юбки Намиет исполосовали длинные синие вертикальные тени. Белая корона сияла на солнце.
– А там тролли тоже живут? – спросил Саймон.
Бинабик поднял голову и кивнул.
– Намиет одна из гор, принадлежащих Икануку. Минтахок, Чугик, Тутусик, Ринсенатук, Сиккихок и Намиет, Яамок и Уудика – Серые сестры – все это страна троллей. Яамок, что означает Маленький нос, место, где умерли мои родители. Вон там, за Намиет, видишь? – Он показал в сторону тусклых угловатых очертаний, различимых благодаря яркому солнцу.
– А как они умерли? – спросил Саймон.
– В снегу дракона, как мы его называем, на Крыше Мира, – снег, который замерзает на вершине, а потом трескается без предупреждения, и его челюсти смыкаются очень быстро. Так щелкают челюсти дракона. Ты и сам видел.
Саймон потер камень о землю, потом поднял глаза и прищурился, глядя на неясные очертания горы Яамок на востоке.
– Ты плакал?
– Да, конечно, – кивнул Бинабик. – Но в своем особом, тайном месте. А ты… но нет, ты же не знал своих родителей, верно?
– Не знал. Доктор Моргенес рассказывал мне о них. Немного. Мой отец был рыбаком, а мать горничной.
Бинабик улыбнулся.
– Бедные, но благородные родители. Кто может просить о лучшем месте для начала жизни? Кто бы захотел родиться с обязательствами, которые навязывает королевская кровь? Как можно понять себя, когда все вокруг кланяются и встают на колени?
Саймон подумал о Мириамель и даже о нареченной Бинабика, Сисквинанамук, но промолчал.
Через некоторое время тролль потянулся и взял свой мешок. Немного порывшись в нем, он вытащил кожаный кошелек, в котором что-то постукивало.
– Мои кости, – сказал он и аккуратно высыпал их на камень. – Теперь мы узнаем, будут ли они более правильным проводником, чем в прошлый раз. – Он принялся тихонько напевать, положив кости на ладони.
Потом прикрыл глаза и сосредоточился, продолжая бормотать слова песни, и, наконец, бросил кости на землю. Саймон не видел никакого смысла в том, как они легли.
– Круг камней, – сказал Бинабик спокойно, как будто прочитал эти слова на гладкой желтой поверхности костей. – То место, где мы находимся, если можно так выразиться. Это означает, как мне кажется, встречу совета. Мы ищем мудрость, которая должна помочь нам во время путешествия.
