Ан’наи, ситхи, родственника Джирики, погибшего, чтобы защитить своих спутников, похоронили на Урмшейме; солдат Гриммрик, жилистый спокойный мужчина, нашел свой последний приют рядом с ним. Саймон помнил, как Гриммрик насвистывал, когда они ехали на север из Наглимунда, – то были странные звуки, одновременно раздражающие и успокаивающие. Теперь он навеки смолк. Они с Ан’наи больше никогда не увидят такого заката, который сейчас наблюдал Саймон, заката сколь прекрасного, столь и бессмысленного.
Где они теперь? В раю? Но как ситхи мог там оказаться, если они не верят в рай, – и куда, по их верованиям, они отправлялись после смерти? «Наверное, их следует считать язычниками, – подумал Саймон, – значит, они другие – однако Ан’наи был верным и отважным. Разве мог он не попасть в рай? Неужели рай настолько дурацкое место?»
Гнев, отступивший на некоторое время, вернулся. Саймон со всей силы швырнул одну из найденных веток, и она полетела вниз по склону, пока не исчезла в кустарнике.
– Пойдем, Саймон, – позвал его Слудиг, оказавшийся позади от него. – Нам потребуется твой хворост для костра. Разве ты не проголодался?
Саймон даже головы не повернул в его сторону, продолжая смотреть на краснеющее небо и скрипеть зубами от разочарования. Он почувствовал, как рука легла на его плечо, и сердито ее стряхнул.
– Пожалуйста, пойдем, – мягко сказал риммер. – Скоро будет готов ужин.
– А где Эйстан? – сквозь стиснутые зубы спросил Саймон.
– Что ты хочешь сказать? – Слудиг склонил голову набок. – Ты прекрасно знаешь, где мы его оставили.
– Нет, я хотел спросить, где настоящий Эйстан?
– О, – Слудиг улыбнулся в ставшую очень густой бороду. – Его душа в раю, вместе с Усирисом и Господом.
– Нет. – Саймон повернулся, чтобы снова посмотреть на небо, где уже начали проступать мертвенно-синие оттенки ночи.
– Что? Почему ты так говоришь? – удивился Слудиг.
– Нет, он не в раю, – заявил Саймон. – Рая нет. Как он может существовать, если все представляют его по-разному?
– Ты ведешь себя глупо. – Некоторое время Слудиг его разглядывал, пытаясь осознать мысли Саймона. – Может быть, каждый отправляется в собственный рай, – продолжал солдат и снова положил руку Саймону на плечо. – Господь знает то, что Он знает. Пойдем, посидим у костра.
– Почему Господь позволяет людям умирать без всякой на то причины? – потребовал ответа Саймон, обнимая себя руками, словно пытался удержать что-то внутри. – Если Бог так поступает, значит, Он жесток. А если не жесток, ну… тогда, Он просто ничего не может сделать. Точно старик, который сидит у окна, но у него нет сил, чтобы выйти на улицу. Он стар и глуп.
– Не говори так о Боге Отце, – сказал Слудиг, в голосе которого появился холод. – Неблагодарный мальчишка не может насмехаться над Богом. Он дал тебе дар жизни…
– Это ложь! – закричал Саймон, и глаза солдата раскрылись от удивления. Взгляды троллей, сидевших у костра, устремились к ним, как только они услышали его громкий голос. – Ложь, ложь! Какие дары? Ползать, как жук, пытаться отыскать пропитание и место для ночлега, – а потом без всякого предупреждения что-то тебя раздавит? Что за дар такой?! Совершать правильные поступки… бороться со злом – как сказано в «Книге Эйдона» – но, если ты так поступаешь, тебя ждет смерть! Как Эйстана! И Моргенеса! Плохие люди продолжают жить и богатеть, и смеяться над хорошими! Все это глупое вранье!
– Ты говоришь ужасные вещи, Саймон! – сказал Слудиг, который также заговорил громче. – Ты охвачен безумием и горем…
– Все ложь – и ты идиот, если так не думаешь! – закричал Саймон, бросая хворост к ногам Слудига.
Он повернулся и побежал вниз по горной тропе, чувствуя, как нарастает боль у него внутри, такая сильная, что он с трудом мог дышать. Он мчался по извилистой тропе, пока лагерь не исчез из вида. Саймон слышал за спиной лай Кантаки, слабый и ритмичный, словно кто-то хлопал в ладоши в соседней комнате.
Наконец он опустился на камень возле тропы и принялся тереть ладони об изношенную ткань штанов. Камень зарос мхом, ставшим коричневым от холода и ветра, однако оставался полным жизни. Саймон смотрел на него и думал о том, почему не приходят слезы, – он даже не знал, хочет ли этого.
Вскоре он услышал щелканье, поднял голову и увидел Кантаку, которая спускалась к нему по горной тропе. Нос волчицы оставался у самой земли, она искала его след. Наконец она подбежала к нему и вопросительно посмотрела, склонив голову набок. Саймон провел пальцами по густому меху у нее на боку, когда она проходила мимо. Кантака продолжила спуск вниз, и вскоре ее серая тень скрылась из вида.
– Друг Саймон. – Из-за поворота тропы появился Бинабик. – Кантака отправилась на охоту, – продолжал тролль, глядя ей вслед. – Для волка трудно целый день идти там, где я прошу. Она достойный спутник и приносит серьезную жертву ради меня.
Саймон ничего не ответил, тролль подошел к нему и присел рядом на корточки, опираясь на посох.
– Ты очень огорченный, – сказал Бинабик.
Саймон сделал глубокий вдох, а потом медленно выдохнул.
– Все ложь, – ответил он.
Бинабик приподнял бровь.
– Что значит «все»? И что превращает «все» в ложь?
– Я не думаю, что нам по силам сделать что-нибудь полезное, – ответил Саймон. – Хоть что-то улучшить. Мы все умрем.
– Да, когда-нибудь, – спокойно сказал Бинабик.
– Мы погибнем, сражаясь с Королем Бурь. И ложь утверждать, что все будет иначе. Господь не собирается нас спасать или хотя бы помогать. – Саймон взял с земли небольшой камень, швырнул его вниз, вдоль тропы, и он с грохотом скрылся в темноте. – Бинабик, мне даже не под силу поднять Шип. Какая нам польза от меча, если мы не можем им воспользоваться? Как меч – или даже три Великих меча, или как там они называются, – помогут убить такого врага, как он? Убить того, кто уже и так мертв?
– Это вопросы, требующие ответа, – сказал тролль. – Я не знаю. И с чего ты взял, что меч нужен для убийства? А даже если и так, почему решил, что убийцей должен стать кто-то из нас?
Саймон выбрал еще один камень и швырнул его вниз.
– Я и сам ничего не знаю, – сказал он. – Я всего лишь кухонный мальчишка, Бинабик. – Ему вдруг стало ужасно себя жалко. – Я просто хочу вернуться домой. – У него перехватило горло.
Тролль встал и отряхнул штаны.
– Ты не мальчишка, Саймон. Теперь ты мужчина во всех смыслах. Да, все еще молодой, но мужчина – или очень близок к тому.
Саймон покачал головой.
– Но это все равно не имеет значения. Я решил… я даже не знаю. Я думал, что все будет, как в легендах. Что мы найдем меч, и он окажется могущественным оружием, которым мы уничтожим наших врагов, и все исправится. Я даже не предполагал, что люди будут продолжать умирать! Какой же это Бог, если он позволяет умирать хорошим людям, что бы они ни делали?
