* * *
Тиамак пришел в себя и увидел, что небо стало красным, как кровь, над болотом разгуливал горячий ветер, и ему показалось, будто пылающее небо пробралось ему в голову – и она горит, точно горшок, только что вынутый из печи для обжига. Пальцами, неуклюжимыми, как кусочки дерева, он взял запасную набедренную повязку со дна лодки и перевязал изувеченную ногу, он не знал, насколько сильно она пострадала, – от колена до ступни нога была залита кровью. Он отчаянно старался сохранить сознание, чувствуя, что находится на грани обморока, и равнодушно думая о том, когда снова сможет ходить, а потом подполз к борту лодки и потянул к себе леску, все еще уходившую в воду. Из последних сил он сумел перевалить серебряную рыбу через корму и бросил ее на дно лодки, рядом с собой. Глаза у рыбы были открыты, как и рот, будто она пыталась задать Смерти вопрос.
Тиамак перевернулся на спину, посмотрел в фиолетовое небо и тут услышал далекий гром. По его лихорадочно горевшей коже ударили первые капли дождя. Тиамак улыбнулся и снова погрузился в темноту.
* * *
Изгримнур встал со скамьи, подошел к камину и повернулся так, чтобы погреть спину. Он собирался вскоре отправиться спать, но сначала хотел погрузиться в теплое облако и только потом вернуться в проклятую келью, где у него мерзла даже задница.
Он прислушивался к приглушенным разговорам – в общей комнате собралось много народа – и восхищался разнообразием языков и акцентов. Санцеллан Эйдонитис сам по себе являлся отдельным миром, даже в большей степени, чем Хейхолт, но герцогу ни на шаг не удалось приблизиться к своей цели, хотя разговоры здесь велись на самые разные темы.
Изгримнур бродил почти все утро и день по бесконечным залам, пытаясь узнать хоть что-нибудь о подозрительной паре монахов или получить хоть какие-то сведения, которые помогли бы ему выйти на след Мириамель. Но поиски не принесли успеха, лишь напомнили о могуществе Матери Церкви. Он был так огорчен из-за невозможности узнать, где находится принцесса, что ближе к вечеру окончательно покинул Санцеллан Эйдонитис.
Герцог поужинал в гостинице, расположенной по пути к горе Санцеллан, и неспешно зашагал к Залу Фонтанов, чего не делал уже много лет. Они с Гутрун посетили фонтаны в первый раз перед свадьбой, когда прибыли в Наббан во время традиционного брачного паломничества, принятого в семье Изгримнура. Ослепительная игра воды и непрерывная музыка наполнили его приятной меланхолией, хотя его по-прежнему наполняли тоска и тревога за жену, впервые за последние несколько недель он мог думать о ней, не чувствуя одуряющей боли. Она наверняка в безопасности – как и Изорн. Он говорил себе, что должен в это верить, – ничего другого ему не оставалось. Остальная часть его семьи, другой сын и две дочери остались на попечении опытного тана Тоннруда в Скогги. В тех случаях, когда все становилось неопределенным, нужно было верить в милосердие Господа.
После прогулки Изгримнур вернулся в Санцеллан, он заметно успокоился и был полон решимости возобновить поиски. Его спутники во время утренней трапезы уже поели, но рано ушли; старый Септес объяснил, что они живут по «сельскому режиму». Герцог сидел и слушал разговоры соседей, но тщетно.
Большая часть сплетен – пусть и с огромной осторожностью – касалась отношения Ликтора Ранессина к тому, что Бенигарис стал герцогом Наббана, и насколько он считает это законным. Разумеется, Ликтор не сможет ничего изменить – Бенигарис в любом случае останется сидеть на троне, но Дом Бенидривин и Мать Церковь уже давно сумели достичь нелегкого баланса, необходимого для управления Наббаном. Многие опасались, что Ликтор может совершить необдуманный поступок, например, обвинит Бенигариса на основании слухов в том, что новый герцог предал отца или не защитил его должным образом во время сражения у Наглимунда, но наббанайские священники – те, что выросли в Санцеллане, – сразу принимались заверять гостей, что Ранессин благородный и дипломатичный человек. Ликтор, говорили они, примет правильное решение.
Герцог Изгримнур помахал полами сутаны, рассчитывая направить теплый воздух внутрь. Если бы только честь и дипломатичность Ликтора могла решить все проблемы…
«Конечно! Вот же решение! Будь прокляты мои невежественные глаза за то, что я не увидел очевидного раньше! – Изгримнур хлопнул ладонью по своему бедру и довольно рассмеялся. – Я поговорю с Ликтором. В любом случае, он не выдаст мою тайну. Как и секрет Мириамель. Если у кого-то и достаточно власти, чтобы ее найти, не привлекая внимания к поискам, то это у его святейшества».
Герцог почувствовал себя гораздо лучше, повернулся и еще несколько раз потер руки перед огнем, а затем решительно зашагал по полированному деревянному полу общей комнаты.
Его внимание привлекла небольшая толпа возле распахнутых дверей с аркой, около которых стояли несколько монахов; другие собрались на балконе снаружи, и холодный воздух проникал в общую комнату. Многие из тех, что находились внутри, начали протестовать или перешли поближе к огню. Изгримнур направился к двери, спрятав руки в огромных рукавах сутаны, чтобы выглянуть из-за спины последнего монаха.
– Что происходит? – спросил он.
Герцог разглядел несколько дюжин мужчин во внутреннем дворе внизу, половина из них были всадниками. Впрочем, он не увидел в этом ничего необычного: они двигались спокойно и неторопливо, пешие воины, стражники Санцеллана, приветствовали прибывших гостей.
– Советник Верховного короля, – ответил стоявший перед Изгримнуром монах. – Его зовут Прайрат. Когда-то он здесь служил – в Санцеллан Эйдонитисе, я имею в виду. Говорят, он очень умен.
Изгримнур стиснул зубы, с трудом подавив крик гнева и удивления. Герцог чувствовал, как в нем закипает ярость, и привстал на цыпочки, чтобы получше разглядеть прибывший отряд, и увидел маленькую лысую голову священника, а потом алый плащ, который выглядел оранжевым в свете факелов у ворот. Изгримнур задумался о том, как бы подобраться поближе к Прайрату и вонзить нож в сердце предателя. О добрый Господь, как было бы замечательно!
«И что это даст, если не считать того, что убрать мерзкого Прайрата с лица земли будет очень полезно, – подумал герцог. – Так я не найду Мириамель, и мне не удастся сбежать, чтобы продолжить ее поиски. Не говоря уже о том, что может произойти, если Прайрат не умрет, – быть может, у него есть какой-то магический щит».
Нет, так не пойдет. Если он сумеет встретиться с Ликтором, то обязательно расскажет ему обо всех преступлениях красного священника, ставшего главным советником Верховного короля. А что Прайрат здесь вообще делает?
Изгримнур, тяжело ступая, направился в свою келью, однако его не покидали мысли о несостоявшемся убийстве.
Находившийся двадцатью локтями ниже Прайрат посмотрел вверх, на балкон общей комнаты, словно кто-то позвал его по имени, черные глаза напряженно блестели, бледная голова сияла, точно поганка, в тени у ворот. Монахи в общей комнате, отделенные от Прайрата расстоянием и темнотой, не смогли увидеть улыбки, промелькнувшей по изможденному лицу священника, но ощутили внезапный порыв холодного воздуха, пронесшегося по Санцеллан Эйдонитису, от которого взметнулись плащи стражников. У монахов на балконе на руках выступили мурашки, и они поспешили обратно в общую комнату, плотно прикрыли дверь на балкон и постарались оказаться поближе к огню.
