Слудиг лишь рассмеялся в ответ на его смущение.
– А что не так с именем Саймон Снежная Прядь? – осведомился Слудиг. – Ты ведь добыл его в честной схватке.
– Если оно тебе не нравится, Саймон-друг, – доброжелательно заговорил Бинабик, – мы можем придумать другое. Но Слудиг сказал правильно: ты получил это имя с честью, тебе дал его Джирики из Высокого дома ситхи. А они видят будущее лучше смертных – во всяком случае, в некоторых вещах. Как и многие другие дары, имя нельзя отбрасывать с легкостью. Ты помнишь, как держал Белую стрелу над рекой?
Саймону не пришлось особо напрягаться. Тот момент, когда он упал в бурные воды Эльфвента, несмотря на множество странных приключений, пережитых им с тех пор, по-прежнему оставался темным пятном в его воспоминаниях. Конечно, дело в идиотской гордости – другой стороны природы олуха, – заставившей его прыгнуть в воду. Он пытался показать Мириамель, как мало ценит дары ситхи. От мыслей о собственной глупости ему стало не по себе. Каким ослом он был! Как мог рассчитывать, что Мириамель проявит к нему интерес?
– Я помню, – только и сказал он, но радость, которую он ощущал, исчезла. Любой может скакать на лошади, даже олух. Чем тут особенно гордиться: он всего лишь успокоил боевую лошадь. – Ты обещал рассказать мне о Девяти городах, Бинабик, – вяло проговорил Саймон.
Тролль приподнял бровь, услышав мрачный голос Саймона, но ничего не стал говорить. В ответ он остановил Кантаку.
– Повернитесь и посмотрите назад, – предложил он Саймону и Слудигу.
Риммер нетерпеливо фыркнул, но сделал, как просил Бинабик.
Солнце выбралось из объятий гор, и теперь его косые лучи касались восточных пиков, расцвечивая огнем их ледяные щеки и отбрасывая глубокие тени в расселины. Плененные башни, на рассвете казавшиеся лишь темными полосами, теперь сияли мягким красноватым светом, словно по холодным артериям гор текла кровь.
– Смотрите внимательно, – сказал Бинабик. – Быть может, никому из нас больше не доведется увидеть нечто подобное. Тумет’ай был местом высокой магии, как и все величественные города ситхи. Теперь уже никто не построит таких городов! – Тролль сделал глубокий вдох и вдруг неожиданно запел:
T’seneí mezuy’eru,
Iku’dosaju-rhá,
O do’ini he-huru.
Tumet’ai! Zi’inu asuná!
Shemisayu, nun’ai temuy’á…
Голос Бинабика заполнил безветренное утро, исчезая без малейшего эха.
– Это начало песни о падении города Тумет’ай, – торжественно сказал он. – Очень старая песня, из которой я знаю всего несколько строк. Вот что значит то, что я спел:
Алые и серебряные башни,
Герольды утренней звезды,
Вы скрылись в холодных тенях.
Тумет’ай! Чертог Рассвета!
Первым будет оплакан и последним забыт…
Тролль покачал головой.
– Мне очень трудно превратить поэзию ситхи в обычные слова, в особенности не на моем родном языке. Надеюсь, ты меня простишь. – Он грустно усмехнулся. – В любом случае, большая часть песен ситхи рассказывает о потерях и памяти. Разве я, проживший так мало, могу сделать так, чтобы их слова пели?
Саймон смотрел на почти невидимые башни, исчезавшие под оковами льда.
– А где те ситхи, что здесь жили? – спросил он, продолжая слышать скорбные слова песни Бинабика: «Вы скрылись в холодных тенях».
Он чувствовал, как эти тени сжимают его сердце, подобно ледяным цепям. Вы скрылись в холодных тенях. Шрам на лице, оставленный кровью дракона, начал пульсировать.
– Туда, куда неизменно уходят ситхи, – ответил тролль. – В другие, не такие замечательные места. Они умирают или скрываются в тенях, или живут, что-то утратив. – Он замолчал, стараясь подыскать нужные слова. – Они принесли в мир много красоты, Саймон, и восхищались красотой нашего мира. Уже множество раз говорилось, что он становится хуже, когда уходят ситхи. У меня нет знаний, чтобы это подтвердить или опровергнуть. – Он погрузил руки в густой мех Кантаки, призывая ее снова начать движение, и она рысью побежала дальше, удаляясь от гор. – Я хочу, чтобы ты запомнил это место, Саймон… но не для того, чтобы предаваться печали. В нашем мире все еще остается много красоты.
Слудиг сотворил знак Дерева на своей груди, обтянутой плащом.
– Я не могу сказать, что разделяю твою любовь к магическим местам, тролль. – Он щелкнул поводьями, направляя свою лошадь вперед. – Добрый Господь Усирис пришел, чтобы избавить нас от язычества. И совсем не случайно, что демоны, угрожающие нашему миру, кузены тех ситхи, о которых ты скорбишь.
Саймон вдруг почувствовал, что его наполняет гнев.
– Ты говоришь глупости, Слудиг. А как же Джирики? Он, по-твоему, демон?
Риммер повернулся к Саймону, и на его губах появилась грустная улыбка.
– Нет, юноша, но он вовсе не тот волшебный друг и защитник, каким тебе представляется. Джирики старше и сложнее, чем ты можешь представить. Как и многие другие подобные существа, он опаснее, чем смертные могут подумать. Один лишь Господь знает, что Он сделал, чтобы увести ситхи из этих земель. Джирики был с нами честен, но его народ никогда не сможет жить рядом с нами. Мы слишком сильно отличаемся друг от друга.
Саймон прикусил язык, чтобы не давать гневного ответа, и обратил взгляд к снежной тропе, вытянувшейся перед ними.
Они ехали в тишине, которую нарушало лишь их дыхание и скрип копыт на снегу.
– Тебе сопутствует редчайшая удача, Саймон, – наконец заговорил Бинабик.
– Ты о том, что меня преследуют демоны? – проворчал Саймон. – Или про то, что моих друзей постоянно убивают?
– Пожалуйста. – Тролль успокаивающе поднял маленькую руку. – Я имел в виду совсем другое. Очевидно, что мы прошли ужасный путь. Нет, я имел в виду, что ты видел три из Девяти великих городов. Лишь немногие смертные могут так сказать про себя и не солгать.
– Какие три? – спросил Саймон.
– Тумет’ай – ты видел то, что от него осталось, – теперь, когда город похоронил лед. – Тролль принялся считать на пальцах. – Да’ай Чикиза, в лесу Альдхорт, где я получил ранение стрелой. И сам Асу’а, кости которого стали фундаментом для Хейхолта, где прошло твое детство.
– Ситхи построили там Башню Зеленого ангела. И она стоит до сих пор, – сказал Саймон, вспоминая бледный пик, устремленный к небу. – Я постоянно на нее забирался. – Он немного подумал. – И еще одно место… оно называлось Энки… Энки?..
– Энки э-Шао’сэй? – подсказал Бинабик.
– Да. Энки э-Шао’сэй тоже один из великих городов?
– Да, – кивнул Бинабик. – Однажды мы увидим его руины – если они сохранились, – он должен находиться рядом со Скалой Прощания. – Он наклонился вперед, когда Кантака перепрыгнула через небольшой холмик.
