Однако плот не затонул, когда они столкнули его в воду. Послышался далекий треск ломавшихся ветвей – гиганты начали спускаться по склону. Слудиг аккуратно положил Шип на влажные ветки. Бинабик поспешно опустошал седельные сумки. Потом подтащил одну из них к Слудигу, который уже стоял по пояс в мутной воде.
– Эти вещи принадлежат Саймону, – сказал тролль. – Мы не должны их потерять. – Слудиг пожал плечами и положил сумку рядом с мечом.
– А что будет с нашими лошадьми? – прокричал Слудиг.
Вой преследователей стал громче.
– Что мы можем сделать? – беспомощно спросил Бинабик. – Нам придется их отпустить! – Он вытащил нож и перерезал упряжь на лошади Слудига, освобождая ее, и седло со всем остальным упало на мокрую землю.
– Поспеши, тролль! – крикнул Слудиг. – Они уже совсем рядом!
Бинабик оглянулся, он о чем-то напряженно размышлял, потом наклонился, порылся в последней седельной сумке, вытащил оттуда несколько вещей и вбежал в воду.
– Садись, – прорычал Слудиг.
– Кантака! – крикнул Бинабик.
Волчица зарычала и повернулась к приближавшимся гигантам. Лошади с громким ржанием разбежались в разные стороны. Жеребец Слудига свернул на восток, остальные последовали за ним. Гиганты, которым осталось преодолеть несколько сотен шагов, были уже хорошо видны, они продолжали петь свою охотничью песнь, черные лица перекосились от злобы. Гюне держали в руках здоровенные дубины, которыми периодически ударяли по деревьям, преграждавшим им дорогу.
– Кантака! – закричал Бинабик. – Амму нинит! Амму соса!
Волчица повернулась, помчались к ним, потом бросилась в воду и отчаянно заработала лапами. Слудиг толкнул вперед плот, сделал еще несколько шагов вниз по склону, и очень скоро его ноги больше не касались земли. Они не успели удалиться от берега на сорок локтей, как их догнала Кантака, по спине Слудига взобралась на плот, и в результате плот едва не опрокинулся и не утопил риммера.
– Нет, Кантака! – закричал Бинабик.
– Пусть остается! – пробурчал из воды Слудиг. – Начинай грести.
Первый гигант выскочил из леса у них за спиной и взревел от ярости, начав вертеть по сторонам косматой головой, словно искал другие варианты помешать жертвам спастись. Не найдя ничего подходящего, он направился к кромке воды. Сделав еще несколько шагов, гюне с громким плеском рухнул в воду и на несколько мгновений скрылся под поверхностью. Когда он всплыл, отчаянно колотя по воде руками и ногами, в его грязном белом меху запутались оторванные ветки и листья. Он приподнял голову и отчаянно взревел на бурю, словно требуя у нее помощи. Его соплеменники выбежали на берег, рыча от разочарования и жажды крови.
Первый гигант неуклюже поплыл к берегу, выбрался на мелководье и встал на ноги. С него струями полилась вода, но он схватил ветку толщиной с человеческую ногу и с громким кряхтением метнул ее вслед беглецам. Она с оглушительным плеском упала в воду рядом с плотом и рассекла Слудигу щеку, а поднявшаяся волна едва не перевернула легкое суденышко. Оглушенный Слудиг начал тонуть. Бинабик отполз от Кантаки, наклонился вниз, просунув кончики сапог в щель между бревнами, схватил риммера за запястье двумя руками, давая ему возможность прийти в себя. Гиганты продолжали швырять в них разные предметы, но больше у них удачных бросков не получилось, и их разочарованные вопли разнеслись по всей долине.
Проклиная гигантов и все плоты на свете, Слудиг оттолкнулся длинным копьем кануков от последних удерживавших плот деревьев, выплыл на открытую воду и заработал ногами, толкая вперед плот с его необычным грузом в сторону далекой скалы.
* * *
Эолейр ехал на восток из своего отчего дома в Над-Муллахе, а над ним странными отблесками полыхало небо. Сельская местность вокруг его захваченной врагами твердыни оказалась менее гостеприимной, чем он рассчитывал. Многих из его людей прогнали превратности войны и ужасная погода, а те, кто остался, отказывались открывать двери чужаку – даже если он говорил, что является правящим графом. Занятый неприятелем Эрнистир держал в плену страх, а не вражеские солдаты.
Лишь немногие покидали свои жилища по ночам, а Эолейр путешествовал именно в это время. Даже люди Скали из Кальдскрика, именовавшие себя победителями, не спешили показать себя, словно опасались тех, кого покорили. В это мрачное лето, полное снега и тревог, победители склонялись перед силами природы.
Эолейр твердо решил, что ему необходимо отыскать Джошуа, если принц еще жив. Мегвин отослала его с этим поручением по каким-то своим, не вполне понятным ему соображениям, но теперь Эолейру стало ясно, что север Светлого Арда оказался в плену теней сверхъестественного происхождения. И уже не вызывало сомнений, что тайна меча Сияющий Коготь имела к происходящему какое-то отношение. Почему еще Боги позволили ему попасть в невероятно странный подземный город и познакомиться с его еще более необычными обитателями? Граф Над-Муллаха был прагматиком по природе. Долгие годы служения королю ожесточили его сердце, он не верил в фантазии, но опыт дипломата не позволял ему доверять случайным совпадениям. Предположить, что нет ничего невероятного в лете, которое стало зимой, в появлении существ из легенды и внезапной важности забытых, почти мистических мечей, значило закрыть глаза на реальность, очевидную, как моря и горы.
И несмотря на бесконечные дни, проведенные при дворе в Эркинланде, Наббане и Пердруине, а также все осторожные слова, сказанные им Мегвин, Эолейр был эрнистирийцем. А эрнистирийцы в большей степени, чем другие смертные, помнили.
Пока Эолейр ехал по Эркинланду и по унылому Утаниату, в сторону места битвы при Акх-Самрате, буря усилилась. До сих пор, пусть и не по сезону, шел вполне обычный снег, как в начале новандера. Но теперь ветер усилился, превращая равнинную местность в сплошные белые пустоши. Холод стал таким яростным, что ему пришлось на несколько суток отказаться от путешествий ночью, однако он не слишком беспокоился, что его могут узнать: дороги оставались пустынными даже в серый холодный полдень. Эолейр с мрачным удовлетворением отметил, что Утаниат – графство Гутвульфа, одного из фаворитов Верховного короля – пострадал от ужасной погоды ничуть не меньше, чем Эрнистир. Все же есть хоть какая-то справедливость.
Бесконечное путешествие по белым пустошам заставило его задуматься об оставленных им людях, но прежде всего он тревожился из-за Мегвин. После смерти отца и брата Мегвин в каком-то смысле стала дикой и упрямой, как зверь, но он всегда испытывал к ней глубокую привязанность, и она никуда не делась, однако ему было трудно не думать, что его предали – так плохо Мегвин к нему относилась в последнее время, хотя он прекрасно понимал ее мотивы. И все же Эолейр не мог ее ненавидеть. Мегвин всегда оставалась для него особенным другом – еще с тех пор, как была маленькой девочкой, он старался поговорить с ней, когда оказывался при дворе, они вместе гуляли в садах Таига, а также смотрели на свиней и цыплят, которым она давала имена и о которых заботилась с неизменной любовью, точно мать о беспечных детях.
