Иди к нам, мальчик-мужчина! Приди, обожженный драконом! Сегодня дикая ночь! Мы ждем тебя под ледяной горой!
Слова в голове Саймона были подобны туче огненных мух. Он вертелся в седле, колотил себя, закрывал уши и бил по лицу, стараясь прогнать мерзкий голос. Неожиданно перед ним выросло какое-то препятствие – пятно мрака, более глубокого, чем ночь. На мгновение он почувствовал, что у него остановилось сердце, но сразу понял, что это дерево. Всего лишь дерево!
Саймон так стремительно вылетел из седла, что ничего не смог сделать, чтобы этого избежать, у него возникло ощущение, будто его ударила гигантская рука, которая сдернула его со спины лошади, и он понесся вниз сквозь пустоту. Он падал, и звезды у него над головой начали тускнеть.
А потом спустилась черная ночь и накрыла собой все вокруг.
Глава 17. Незначительная ставка
День закончился, наполненное ветром небо нависло над лугами, точно пурпурный полог, и начали появляться первые звезды. Деорнот, который завернулся в грубое одеяло, пытаясь согреться, смотрел на едва различимые точечки света и размышлял о том, что Бог, наверное, от них отвернулся.
Члены отряда Джошуа жались друг к другу в длинном узком загоне, огороженном деревянными кольями, глубоко вкопанными в землю и связанными веревками. Несмотря на кажущуюся ненадежность – во многих местах зияли большие дыры, сквозь которые Деорнот мог просунуть руку и большую часть плеча, – стены были крепкими, словно их построили из камня, скрепленного известковым раствором.
Деорнот взглянул на своих товарищей по несчастью, и его глаза остановились на Джелой. Женщина-ведьма держала на коленях Лелет и что-то тихонько напевала ей на ухо, обе смотрели на постепенно темневшее небо.
– Все это какое-то безумие – мы спаслись от норнов и копателей… и очутились здесь. – Деорноту не удалось скрыть печаль в своем голосе. – Джелой, вы знаете заклинания и разные магические формулы. Неужели вы не могли навести чары на тех, кто нас захватил – ну, не знаю, усыпить, например, или превратиться в ворона и напасть на них?
– Деорнот, – сказал Джошуа, и в его голосе прозвучало предупреждение, однако лесная женщина не нуждалась в защитниках.
– Ты не понимаешь, как работает Искусство, сэр Деорнот, – резко ответила Джелой. – Прежде всего, то, что ты называешь «магией», имеет свою цену. Если бы ее можно было просто использовать для того, чтобы победить дюжину вооруженных мужчин, в армиях принцев насчитывалось бы невероятное количество колдунов. Во-вторых, до сих пор никто не причинил нам вреда. И я не Прайрат. Я не расходую силу в кукольных спектаклях для любопытных и скучающих зрителей. Мои мысли занимает гораздо более страшный и опасный враг, чем кто бы то ни был в этом лагере.
Словно столь длинный ответ отнял у нее все силы – и правда, Джелой редко говорила так долго за один раз, – она замолчала, отвернулась и стала снова смотреть на небо.
Деорнот разозлился на себя, сбросил одеяло и встал. Вот до чего дошло. Что же он за рыцарь такой, если выговаривает пожилой женщине за то, что она не спасла его от опасности? Его передернуло от гнева и отвращения, и он принялся беспомощно сжимать и разжимать кулаки. Но что он может сделать? Разве у их потрепанного отряда остались хоть какие-то силы, чтобы что-то изменить?
Изорн пытался успокоить мать. Поразительная храбрость герцогини Гутрун помогла ей пережить выпавшие на их долю ужасы, но, похоже, она исчерпала все свои силы. Санфугол еще не поправился, и проку от него было немного. Тайгер самым настоящим образом поддался безумию. Старик лежал, скорчившись на земле и бессмысленно уставившись в пустоту, потрескавшиеся губы дрожали, когда отец Стрэнгъярд попытался дать ему напиться. Деорнот почувствовал, как внутри у него поднялась и обрушилась новая волна отчаяния, когда он медленно направился к грязному бревну, на котором, положив подбородок на руки, сидел Джошуа.
Наручник, который когда-то удерживал его в плену в подземной темнице Элиаса, по-прежнему свисал с тонкого запястья. Глубокие тени пересекали худое лицо Джошуа, но белки глаз блестели в темноте, когда он смотрел, как Деорнот уселся рядом. Оба довольно долго молчали. Вокруг раздавались голоса домашнего скота, крики и стук копыт лошадей тритингов, которые возвращали домой на ночь свои стада.
– Добрый вечер, друг, – сказал наконец принц. – Разве я не говорил, что это была жалкая попытка, в лучшем случае.
– Мы сделали то, что было нам по силам, ваше высочество. Никто не смог бы совершить больше, чем вы.
– Кто-то должен. – Казалось, к Джошуа на мгновение вернулось его сухое чувство юмора. – Он сидит на своем костяном троне в Хейхолте, пьет и ест перед ревущим в камине огнем, а мы ждем решения своей судьбы в загоне, где забивают скот.
– Король заключил грязную сделку, и он пожалеет о своем решении.
– Только, боюсь, нас не будет рядом, когда наступит расплата. – Джошуа вздохнул. – Больше всего мне жаль тебя, Деорнот. Ты самый верный из рыцарей. Печально, что ты не нашел лучшего лорда для своей преданности…
– Прошу вас, ваше высочество. – Деорнот находился в таком настроении, что слова принца причинили ему настоящую боль. – Кроме вас, я никому не хотел бы служить за пределами Небесного Царства.
Джошуа искоса на него посмотрел, но ничего не ответил. Мимо загона промчался отряд всадников, и колья зашевелились от поднятого ими ветра.
– Мы далеко от этого царства, Деорнот, – сказал наконец принц, – и одновременно всего в нескольких мгновениях. – Его лицо окончательно погрузилось в тени. – Я не слишком боюсь смерти. На меня давят надежды, которые я разрушил.
– Джошуа, – начал Деорнот, но принц положил руку ему на плечо, заставив замолчать.
– Не говори ничего. Это ведь правда. С того самого момента, как я сделал первый вздох, меня сопровождают несчастья. Моя мать умерла во время родов, вскоре после нас покинул лучший друг моего отца Камарис. Жена брата погибла, когда мне доверили заботиться о ее безопасности. Ее единственная дочь, Мириамель, сбежала от моей опеки, чтобы встретить одному Эйдону известно какую судьбу. Наглимунд, крепость, построенная так, чтобы выдерживать многолетнюю осаду, пала, когда я ею командовал, и огромное количество невинных людей встретили жуткую смерть.
– Я не могу все это слушать, мой принц. Неужели вы готовы взять на себя вину за все предательства и беды мира? Вы сделали все, что смогли.
– Разве? – серьезно спросил Джошуа, словно участвовал в дебатах с усирианскими братьями по поводу теологического постулата. – Я не уверен. Если все предопределено, тогда, возможно, я всего лишь жалкая нить в Божественном гобелене. Впрочем, некоторые говорят, что человек сам выбирает свою судьбу, даже плохую.
– Ерунда.
– Может быть. Но не вызывает сомнений, что над всеми моими начинаниями светит злая звезда. Ха! Как, наверное, дружно хохотали ангелы и демоны, когда я поклялся забрать у Элиаса трон из костей дракона! Я, с моей потрепанной армией священников, шутов и женщин! – Принц горько рассмеялся.
