– Поверьте мне, леди, – горячо сказал Кадрах. – В настоящий момент самые холодные и темные камеры Стормспайка будут для нас безопаснее, чем Санцеллан Эйдонитис. Я же вам говорил, Ликтора Ранессина швырнули на пол и убили! Вы можете представить, насколько возросла власть Прайрата, если он расправился с Ликтором прямо в Доме Бога!
Внезапно пальцы Мириамель перестали стучать.
– Ты произнес странные слова. Что тебе известно о Стормспайк и его обитателях, Кадрах?
Их временное перемирие, заключенное в состоянии шока и ужаса, вдруг показалось Мириамель глупым. Вспышка гнева лишь скрыла страх принцессы. Кто этот монах, который знает так много и ведет себя настолько странно? А она снова начала ему верить, оказавшись рядом в замкнутом пространстве трюма, куда он сам ее принес.
– Я задала тебе вопрос, – продолжала Мириамель.
– Миледи, – медленно заговорил Кадрах, который, казалось, подыскивал правильные слова. – Многие вещи…
Он смолк. Резкий звук наполнил трюм, и в открывшемся люке появился яркий свет факела. Заморгавшие принцесса и монах спрятались за грудами бочек, извиваясь, как дождевые черви в свежевскопанной земле. Мириамель успела заметить, как кто-то спускается спиной вниз по лестнице. Она прижалась к стене трюма и подобрала под себя ноги, одновременно спрятав лицо под капюшоном.
Тот, кто спустился в трюм, двигался почти бесшумно между бочками с провизией. Сердце Мириамель отчаянно колотилось, словно пыталось выпрыгнуть из груди, когда шаги остановились в нескольких локтях от нее. Она затаила дыхание, и через некоторое время ей стало казаться, что ее легкие сейчас лопнут. Шум разбивавшихся о корпус корабля волн стал громким, как рев быка, но странное музыкальное гудение плыло вместе с ним, словно рядом летал рой пчел. Затем гудение прекратилось.
– Почему вы здесь спрятались? – спросил голос, и сухой палец коснулся ее лица. Воздух, который Мириамель слишком долго удерживала, вырвался наружу, и она открыла глаза. – О, так ты ребенок!
У той, что склонилась над ней, была бледно-золотая кожа и большие, широко расставленные темные глаза, глядевшие на нее из-под бахромы седых волос. Она казалась немолодой и хрупкой, а плащ с капюшоном не скрывал ее худобу.
– Ниски! – выдохнула Мириамель, приложив руку ко рту.
– И почему это тебя удивляет? – спросила женщина, приподняв тонкие брови. Ее кожа была испещрена мелкими морщинами, но движения оставались точными. – Где еще можно найти ниски, как не на большем корабле, бороздящем океан? Нет, вопрос, странная девочка, состоит в том, почему ты здесь! – Она повернулась к тени, где продолжал прятаться монах. – И тот же вопрос относится к тебе, мужчина. Что вы делаете в трюме?
Когда ответа от двух зайцев не последовало, она покачала головой.
– В таком случае я должна обратиться к капитану корабля…
– Нет, пожалуйста, – взмолилась Мириамель. – Кадрах, выходи. У ниски острый слух. – Она улыбнулась, рассчитывая, что у нее получилась примирительная улыбка. – Если бы мы знали, что это ты, то не стали бы прятаться. Глупо пытаться скрываться от ниски.
– Да. – Ниски с довольным видом кивнула. – А теперь расскажите, кто вы такие?
– Малахия… – Но тут Мириамель остановилась, сообразив, что ее пол уже определен. – Мария. Так будет правильно. Это я. А мой спутник – Кадрах. – Монах, выбравшийся из-за сложенного паруса, проворчал что-то неразборчивое.
– Хорошо. – Губы ниски раздвинулись в холодной улыбке. – Меня зовут Ган Итаи. Мой корабль называется «Облако Эдне». Я пением успокаиваю килп.
Кадрах не сводил с нее глаз.
– Пением успокаиваете килп? Что это значит? – спросил он.
– А ты говорил, что много путешествовал, – вмешалась Мириамель. – Всем известно, что нельзя выходить в открытое море, не взяв с собой ниски, чтобы было кому петь песни, отгоняющие килп. Ты ведь знаешь, кто такие килпы, верно?
– Да, я о них слышал, – коротко ответил Кадрах и снова посмотрел на Ган Итаи, которая слушала, слегка раскачиваясь. – Ты тинукеда’я, не так ли?
Ниски улыбнулась, показывая беззубый рот.
– Да, мы Дети Навигатора. Много лет назад мы вернулись к морю и остались возле него. А теперь расскажите Ган Итаи, что вы делаете на корабле.
Мириамель посмотрела на Кадраха, но монах, казалось, погрузился в размышления. В свете факела она видела, что его лицо покрыто потом. То ли причина была в том, что их обнаружили и он испугался, то ли закончилось действие алкоголя. В маленьких глазах застыла тревога, но они стали ясными.
– Мы не можем рассказать всего, – ответила принцесса. – Мы не сделали ничего дурного, но наши жизни в опасности, поэтому мы прячемся.
Ган Итаи прищурилась и задумчиво поджала губы.
– Я должна сообщить хозяину корабля, что вы здесь, – наконец сказала она. – Я сожалею, если это вас пугает, но мои главные обязательства принадлежат «Облаку Эдне». О зайцах всегда следует докладывать. Мой корабль не должен пострадать.
– Мы не причиним вреда кораблю, – в отчаянии заговорила Мириамель, но ниски уже направилась к лестнице, и ловкость ее движений странным образом контрастировала с хрупкостью.
– Сожалею, но я обязана исполнить свой долг. Некоторые законы народа Руяна нельзя нарушать.
Ган Итаи тряхнула головой и исчезла в люке. Они успели увидеть кусочек рассветного неба, а потом люк захлопнулся.
Мириамель снова опустилась на пол и оперлась спиной о бочку.
– Да спасет нас Элизия. Что нам делать? А если корабль принадлежит нашим врагам?
– По мне, так любые лодки – уже враги. – Кадрах с покорностью судьбе пожал плечами. – Мое решение здесь спрятаться было невероятной глупостью. Ну а то, что нас нашли… – Он небрежно махнул пухлой рукой. – Это стало неизбежно, как только корабль вышел в море, но так, в любом случае, лучше, чем оставаться в Санцеллане Эйдонитисе. – Он стер пот с лица. – О боже, мой живот чувствует себя ужасно. Как однажды сказал мудрец: «Есть три вида людей – живые, мертвые и те, что в море». – Затем выражение отвращения исчезло с его лица и оно стало задумчивым. – Но ниски! Я встретил живого тинукеда’я! Клянусь костями Анаксоса, мир полон странных историй!
Прежде чем Мириамель успела у него спросить, что Кадрах имел в виду, они услышали звук тяжелых шагов на палубе, потом низкие голоса, люк снова распахнулся у них над головами, и трюм заполнили свет факелов и движущиеся тени.
* * *
Мегвин сидела на медленно разрушавшейся древней арене, посреди таинственного каменного города, спрятанного в сердце горы, лицом к лицу с четырьмя существами из легенд. Она смотрела на великолепный сияющий камень, который говорил с ней так, словно был живым существом. Тем не менее она испытывала невыразимое разочарование.
– Ситхи, – тихо пробормотала она. – Я думала, здесь будут ситхи.
