Эолейр посмотрел на нее с кажущимся равнодушием, потом снова повернулся к дваррам с глазами блюдцами.
– Очень странно, – сказал граф. – Откуда вам известно имя Джошуа Однорукого?
Йис-фидри выглядел смущенным. Худое лицо обитавшего под землей существа покачивалось на тонкой шее, как подсолнух на стебле.
– Почему вы ищете ситхи? Что вам нужно от наших прежних хозяев?
Мегвин вздохнула.
– У нас была слабая надежда, – быстро сказал Эолейр. – Леди Мегвин думала, что они могут нам помочь, как бывало в прошлом. В Эрнистир вторглись враги.
– А Безрукий Джошуа, о котором говорят ситхи, – он стал вашим врагом, или ваш враг – потомок, как и вы, Детей Эрна? – Йис-фидри и его соплеменники подались вперед.
– Джошуа Однорукий не эрнистириец, но и не захватчик. Он один из вождей в великой войне, что бушует сейчас на поверхности, – осторожно сказал Эолейр. – На наш народ напали враги Джошуа. Таким образом, можно сказать, что он сражается на нашей стороне – если он еще жив.
– Джошуа мертв, – мрачно сказала Мегвин.
Тяжесть земли и камня давила на нее, мешала дышать. К чему нужны разговоры? Эти худосочные существа не ситхи. Она так и не увидела городских знамен и не услышала чудесной музыки из своих снов. Ее планам не суждено сбыться.
– Возможно, все обстоит не так, миледи, – спокойно сказал Эолейр. – Когда я в последний раз был наверху, я слышал разговоры о том, что он жив, и эти слухи показались мне весьма правдоподобными. – Он повернулся к терпеливым дваррам. – Пожалуйста, скажите, где вы слышали имя Джошуа. Мы вам не враги.
Йис-фидри было не так легко переубедить.
– А за кого сражается ваш Безрукий Джошуа – за наших бывших хозяев ситхи или против них?
Эолейр немного подумал, прежде чем ответить.
– Нам, смертным, ничего не известно о ситхи и их сражениях. Скорее всего, Джошуа ничего о них не знает, как и мы.
Йис-фидри указал на мерцавший каменный столб в центре арены.
– Но Первая Бабушка зида’я – ситхи – говорила с вами через Осколок! – Он казался извращенно довольным, как если бы поймал Эолейра на бессмысленных выдумках.
– Мы не знаем, чей голос мы слышали. Мы здесь чужие, и для нас ваш… Осколок – нечто совершенно непонятное.
– Вот как. – Йис-фидри и его спутники склонили головы друг к другу и принялись совещаться на своем языке. Слова витали в воздухе, точно звон колокольчиков. Наконец они выпрямились.
– Мы решили вам верить. Мы пришли к выводу, что вы благородные люди, – сказал Йис-фидри. – И, даже если мы ошибаемся, вы уже видели, где живут последние дварры. И, если мы не станем вас убивать, нам останется лишь надеяться, что вы не расскажете о нас нашим бывшим хозяевам. – Он печально рассмеялся, и его взгляд что-то с тревогой искал в тенях. – Мы не из тех народов, что способны применять против других силу. Мы слабые и старые… – Дварр постарался взять себя в руки. – Нельзя ничего спасти, скрывая знания. Поэтому все наши люди могут теперь вернуться сюда, к Свидетелю.
Йис-хадра, которую Йис-фидри назвал своей женой, подняла руку, поманила кого-то из темноты в дальней части чаши арены, а потом позвала на музыкальном языке дварров.
Появился свет, который начал медленно спускаться по ступеням арены, всего около трех дюжин светильников, и каждый дварр держал в руке сияющий розовый кристалл. Большие головы и широко расставленные серьезные глаза делали их похожими на не совсем здоровых детей, гротескных, но не страшных.
В отличие от четверки Йис-фидри, новые дварры боялись подходить к Мегвин и Эолейру слишком близко. Вместо этого они медленно прошли по каменным дорожкам и расселись среди сотен и сотен скамеек, повернувшись лицами к ярко сиявшему Осколку и продолжая сжимать тонкими руками кристаллы. Подобно умирающей галактике, в огромной мрачной чаше мерцали тусклые звезды.
– Им холодно, – прошептал Йис-фидри. – Они счастливы, что могут вернуться к теплу.
Мегвин вздрогнула, она не ожидала, что тишина может быть нарушена. Она вдруг поняла, что в этом подземном городе нет пения птиц и шороха ветра в ветвях деревьев, казалось, он весь соткан из тишины.
Эолейр окинул взглядом круг серьезных глаз, а потом повернулся к Йис-фидри.
– У меня складывается впечатление, что твой народ опасается этого места, – сказал граф.
Дварр выглядел смущенным.
– Голоса наших прежних хозяев пугают нас, вы правы. Но Осколок теплый, а в огромных залах и на улицах Мезуту’а холодно.
Граф Над-Муллаха сделал глубокий вдох.
– Тогда, пожалуйста, если вы поверили, что мы не причиним вам вреда, расскажите, где вы слышали имя Джошуа.
– Наш Свидетель – Осколок. Как мы вам и сказали. Ситхи обращались к нам здесь, в Месте Свидетеля, спрашивали про Джошуа и Великие Мечи. Осколок долго молчал, но в последнее время снова начал говорить с нами, впервые на недавней памяти.
– Говорить? – спросил Эолейр. – Как он говорил с вами? Что такое Осколок?
– Он очень старый. Один из самых древних Свидетелей. – В голосе Йис-фидри снова появилась тревога. Его спутники качали головами, на узких лицах застыло смущение. – Он долго молчал. Никто из них не говорил с нами.
– Что ты хочешь сказать? – Граф посмотрел на Мегвин, чтобы проверить, разделяет ли она его удивление. Она избегала его взгляда. Осколок пульсировал мягким молочным светом, и Эолейр предпринял еще одну попытку. – Боюсь, я вас не понимаю. Что такое Свидетель?
Дварр задумался, он явно искал слова, чтобы объяснить то, что никогда не нуждалось в объяснениях.
– В далеком прошлом, – наконец заговорил он, – мы и другие, рожденные в Саду, могли беседовать благодаря определенным предметам, способным выступать в роли Свидетелей: Камни и Чешуйки, Водоемы и Костры. Через эти вещи – и другие, такие как великая Арфа Наккиги, – мир Садорожденных был связан воедино нитями мысли и речи. Но мы, тинукеда’я, многое забыли еще до падения могучего Асу’а и значительно отдалились от тех, кто жил там… от тех, кому мы когда-то служили.
– Асу’а? – спросил Эолейр. – Я уже слышал это название.
Мегвин, слушавшая их разговор не слишком внимательно, наблюдала за мерцанием Осколка – ей казалось, будто яркая рыбка мечется под его поверхностью. Сидевшие на скамейках дварры также не сводили глаз с Осколка, их лица были мрачными, словно страсть к этому сиянию каким-то образом их позорила.
– Когда Асу’а пал, – продолжал Йис-фидри, – редкие разговоры сменились молчанием. Язык Огня, Свидетель в Хикехикайо и Осколок здесь, в Мезуту’а, лишились голосов. Как видите, мы, дварры, потеряли способность их использовать. Таким образом, когда зида’я перестали с нами говорить, мы, тинукеда’я, уже не могли управлять Свидетелями, чтобы общаться друг с другом.
Эолейр задумался.
