– Клянусь кровью Эйдона, – с отвращением сказал Слудиг и похлопал по шее серую кобылу Саймона, которая была привязана к вьючным лошадям. – Остается утешаться тем, что мы не потеряли проклятый меч. – Он указал на Шип, но не стал к нему прикасаться. Там, где меч выглядывал из одеяла, снежинки блестели и соскальзывали с поверхности, и он оставался единственным не белым предметом. – Однако это делает наше решение сложнее. Если бы парень пропал вместе с мечом, нам бы ничего не оставалось, как их искать.
Бинабик бросил на него гневный взгляд.
– О каком решении ты говоришь?
– Мы не можем бросить все из-за парня, тролль, – ответил Слудиг. – Видит Бог, мне он нравится, но у нас долг перед принцем Джошуа. Ты и другие любители книг твердите, что Джошуа необходим этот клинок – в противном случае мы все обречены. Неужели мы должны об этом забыть и продолжать поиски пропавшего мальчишки? В таком случае мы окажемся еще больше глупцами, чем он, сумевший так бездарно исчезнуть.
– Саймон совсем не глуп. – Бинабик надолго спрятал лицо в мехе на шее Кантаки. – И я устал нарушать клятвы. Я обещал его защищать. – Голос тролля заглушала шерсть волчицы, но в нем явственно слышалось напряжение.
– Нам всем приходится делать трудный выбор, тролль.
Бинабик поднял голову. Обычно кроткий взгляд карих глаз стал жестким, точно кремень.
– Не говори мне о выборе. Не учи трудностям. Забирай меч. На могиле своего наставника я поклялся защищать Саймона. Все остальное для меня не так важно.
– Тогда ты глупее всех, – прорычал Слудиг. – Нас осталось всего двое, и мир вокруг постепенно замерзает. Неужели ты отпустишь меня одного с мечом, который может спасти наши народы? И только из-за того, что не хочешь нарушить клятву, данную умершему наставнику?
Бинабик выпрямился. В его глазах сверкнули гневные слезы.
– Не смей так говорить о моей клятве, – прошипел он. – Я не стану слушать советы безмозглого крухока!
Слудиг поднял сжатую в кулак руку, словно собирался ударить маленького человека, потом взглянул на собственную дрожавшую руку, повернулся и пошел прочь с поляны. Бинабик не стал смотреть ему вслед, он лишь продолжал гладить мохнатую спину Кантаки. По его щеке скатилась слеза и скрылась в мехе капюшона.
Прошло несколько минут, в которые даже чириканье птиц не нарушало тишины.
– Тролль? – Слудиг стоял на краю прогалины, рядом с лошадьми. Бинабик продолжал смотреть вниз. – Ты должен меня выслушать. – Риммер оставался на месте, словно гость, которого не пригласили в дом. – Помнишь, вскоре после того, как мы встретились, я заявил, что ты ничего не знаешь о чести. Я хотел уйти и убить Сторфота, тана Вественнби, за оскорбления, нанесенные им моему герцогу Изгримнуру. Ты сказал, что мне не следует уходить. Сказал, что мой господин Изгримнур отдал мне приказ, и нельзя ставить его выполнение под угрозу, это будет не только нарушением кодекса чести, но и глупостью.
Тролль продолжал рассеянно гладить спину Кантаки.
– Бинабик, я знаю, что ты благороден. Ты знаешь, что я такой же, – продолжал Слудиг. – Нам предстоит сделать тяжелый выбор, но союзники не должны спорить и обмениваться оскорблениями, как тяжелыми камнями.
Тролль ничего не ответил, но опустил руки от шкуры волчицы себе на колени.
– Я обесчестил себя, Слудиг, – сказал он наконец. – Ты поступил правильно, вернув мне мои же слова. Я прошу у тебя прощения, хотя не совершил ничего такого, за что следует извиняться. – Он повернул несчастное лицо к риммеру, который сделал несколько шагов обратно на поляну.
– Мы не можем вечно искать Саймона, – спокойно сказал Слудиг. – Правда отделяет любовь от дружбы.
– Ты не ошибся, – сказал Бинабик, встал, подошел к бородатому солдату и протянул ему маленькую руку. – Если ты сможешь простить мою глупость…
– Тут нечего прощать. – Большая ладонь риммера поглотила руку Бинабика.
На лице тролля промелькнула усталая улыбка.
– Тогда я попрошу тебя об одном одолжении. Разожжем огонь во время сегодняшней и завтрашней ночи и будем звать Саймона. Если мы не найдем его следов, послезавтра утром отправимся к Скале Прощания. В противном случае мне будет казаться, что я бросил Саймона и недостаточно долго искал.
Слудиг коротко кивнул.
– Хорошо сказано. А теперь давай собирать хворост. Скоро наступит ночь.
– Да, холодный ветер не намерен стихать, – нахмурившись, ответил Бинабик. – Не самая приятная мысль для тех, кто проведет сегодняшнюю ночь под открытым небом.
* * *
Брат Хенфиск, неприятный королевский виночерпий, жестом указал на дверь. Усмешка навсегда замерла на губах монаха, словно он слушал невероятно смешную историю и с трудом сдерживался. Граф Утаниата вошел, и Хенфиск молча и быстро спустился по ступенькам, оставив графа одного на колокольне.
Гутвульф постоял немного, восстанавливая дыхание. Ему пришлось долго подниматься по ступенькам башни, к тому же в последнее время граф плохо спал.
– Вы звали меня, ваше величество? – наконец спросил он.
Король стоял, склонившись над подоконником одного из высоких сводчатых окон, и его тяжелый плащ поблескивал в свете факелов, точно зеленая спина мухи. На боку у короля висел серый меч в ножнах; и, увидев его, граф не смог скрыть дрожи.
– Буря уже почти здесь, – не поворачиваясь, сказал Элиас. – Ты раньше поднимался на самый верх Башни Зеленого ангела?
Гутвульф заставил себя говорить небрежно.
– Я был в вестибюле. Возможно, однажды побывал в комнате капеллана на втором этаже. Но выше никогда, сир.
– Это странное место, – сказал король, продолжая смотреть в северо-западное окно. – Ты знал, Гутвульф, что Башня Зеленого ангела когда-то была центром величайшего королевства Светлого Арда? – Элиас отвернулся от окна.
Глаза у него блестели, но лицо оставалось напряженным и морщинистым, словно железная корона слишком сильно давила на лоб.
– Вы имели в виду королевство отца, ваше величество? – спросил Гутвульф, который испытывал недоумение и страх.
Его охватили плохие предчувствия, когда он получил столь позднее приглашение явиться к королю. Этот человек перестал быть его старым другом. Временами казалось, будто король почти не изменился, но Гутвульф больше не мог не обращать внимания на реальность: Элиас, которого он знал, умер. Тела на виселицах площади Сражений и головы на пиках над воротами Нирулаг напоминали о тех, кто, так или иначе, огорчил Элиаса. Гутвульф понимал, что ему следует помалкивать и делать то, что говорят, – во всяком случае, еще некоторое время.
– Нет, только не моего отца, идиот. Видит Бог, моя рука простирается над гораздо более реальным царством, чем во времена его правления. Королевство Ллута находилось совсем рядом с владениями моего отца, но теперь во всем Светлом Арде только один король: я. – На короткое время в глазах Элиаса появилось довольное выражение, и он сделал широкий жест рукой. – Нет, Гутвульф, в этом мире много такого, чего ты даже представить не можешь. Когда-то здесь находилась столица могучей империи – больше, чем громадный Риммерсгард Фингила, старше Наббана времен Императоров, сильнее в знаниях, чем утраченная Кандия. – Голос Элиаса зазвучал тише, и теперь его едва не перекрывал ветер. – Но с его помощью я сделаю этот замок центром еще более могучей империи.
