Когда они почти вышли на ровную местность, им пришлось остановиться возле пары высоких тсуг, таких огромных, что они могли бы поддерживать небесный свод, как колонны. Там, где два могучих дерева уходили ввысь, к чистому солнечному свету, мимо своих более мелких соседей, между стволами образовались запутанные сети ползучих растений, усеянные цветами лианы свисали почти до земли и дрожали на ветру. Над цветками громко гудели пчелы с блестящими крылышками, впрочем, они летали повсюду, упорные работяги, золотые с черным.
– Подожди, – сказала Адиту. – Нельзя легкомысленно проходить через Врата Лета.
Несмотря на могущество и красоту двух тсуг, Саймон удивился.
– Это врата? Два дерева?
Адиту оставалась очень серьезной.
– Когда мы бежали из Асу’а, Смотрящего-на-Восток, мы бросили там все наши памятники из камня, Сеоман. Джирики попросил меня кое-что тебе рассказать – и не важно, что произойдет позднее, тебе будет оказана редчайшая честь. Ты увидишь место, куда не ступала нога смертного. Ты понимаешь? Ни один смертный не входил в эти Врата.
– О?! – Саймона поразили ее слова, и он быстро огляделся по сторонам, опасаясь увидеть осуждавших его зрителей. – Но… я лишь хотел, чтобы кто-то мне помог. Я голодал…
– Пойдем, – сказала она, – Джирики уже нас ждет. – Адиту сделала шаг вперед, но потом обернулась. – И не нужно тревожиться. – Она улыбнулась. – Это и в самом деле огромная честь, но ты же Хикка Стайа — ты Несешь Стрелу. Джирики не нарушает древних законов ради кого попало.
Саймон проходил между огромными деревьями, когда понял смысл слов Адиту.
– Нарушает законы? – переспросил он.
Теперь Адиту двигалась быстро, почти бежала, легко и уверенно, по тропе, уходившей вниз от Летних Врат. Лес здесь казался диким, но более доброжелательным, деревья огромные и старые, никогда не видевшие топора, однако не выходили на тропу, и их свисавшие вниз ветки не коснулись бы головы даже самого высокого путешественника.
Они довольно долго шли по петлявшей тропе, которая начала подниматься над долиной. Деревья так густо росли по обе ее стороны, что Саймон видел только то, что находилось не более чем в броске камня, и у него возникло ощущение, будто он стоит на месте, а покрытые мхом стволы маршируют мимо. Воздух стал теплым. Дикая река – судя по ее громкому голосу, она текла параллельно тропе не больше чем в сотне локтей – наполняла лес легким туманом. Сонное гудение пчел и других насекомых действовало на Саймона как солидный глоток крепкой охотничьей выпивки Бинабика.
Он совсем забыл себя и, словно во сне, следовал за Адиту – шаг левой ногой, шаг правой, – когда ситхи остановилась. Слева от них занавес деревьев расступился, открывая вид на долину.
– Повернись, – сказала она, внезапно переходя на шепот. – Запомни, Сеоман, ты первый из своего народа, кто видит Джао э-тинукай’и – Лодки в Океане Деревьев.
Конечно, это совсем не походило на лодку, но Саймон сразу понял смысл имени. Между верхушками деревьев и землей, и от ствола к стволу, от ветки к ветке, вздымалась огромная волна невероятной, разноцветной ткани, которой уступили бы любые, даже самые изысканные паруса, и у Саймона действительно возникло ощущение, будто он видит огромный, поразительный корабль.
Часть ярко освещенной ткани была растянута, образуя крыши. Другие обвивали стволы деревьев или свисали с ветвей до земли, образуя прозрачные стены. Некоторые, привязанные к самым высоким веткам сияющими шнурами, просто трепал ветер, и они развевались. Весь город волнообразно двигался с каждым изменением направления ветра, точно морские водоросли на океанском дне, которые изящно колеблются во время прилива и отлива.
Цвета ткани и шнуров зеркально отображали различия в оттенках окружающего леса, и временами становилось трудно отличить их от творений природы. Более того, когда Саймон вглядывался более внимательно, ошеломленный нежной и хрупкой красотой Джао э-тинукай’и, он видел, что во многих местах они объединялись в неземной гармонии. Река, что протекала посреди долины, здесь становилась спокойнее, но ее по-прежнему наполняла неустанная звенящая музыка; зыбкий свет отражался от переменчивых фасадов домов, создавая иллюзию глубины. Саймону казалось, что он видит серебристые следы других ручьев, протекавших между деревьями.
Землю между домами – если их можно было так назвать – скрывала густая зеленая растительность, главным образом упругий клевер. Он рос повсюду, как ковер, за исключением темных тропинок, окаймленных мерцавшим белым камнем. Над водой нависло несколько изящных, расположенных случайным образом мостов, построенных из такого же камня. Рядом с тропинками диковинные птицы с похожими на веер радужными сине-желтыми хвостами важно переваливались на коротких ногах или взлетали на нижние ветви деревьев, оглашая воздух глупыми резкими криками. На верхних ветвях то и дело возникали ослепительные разноцветные всплески – там сидели птицы с таким же ярким оперением, но куда более благозвучными голосами.
Теплый нежный ветерок приносил ароматы пряностей, древесной смолы и летней травы; птичий хор исполнял тысячи различных песен, которые удивительным образом сочетались друг с другом, словно невероятной сложности головоломка. Великолепный город раскинулся перед Саймоном, уходя все дальше в залитый солнцем лес, словно гостеприимный рай, какого Саймон и представить прежде не мог.
– Это… чудесно, – выдохнул он.
– Пойдем, – сказала Адиту. – Джирики ждет тебя в своем доме.
Она поманила его, а когда он не сдвинулся с места, мягко взяла за руку и повела за собой. Саймон глазел по сторонам с восхищением и благоговением, когда они по тропинке поднялись вверх и направились вперед, удаляясь все дальше от центра. Шелест шелковой ткани и шорохи ветвей сливались в единую мелодию с песнями птиц, создавая новый звук, который показался Саймону невероятно приятным.
Он очень долго смотрел, принюхивался и слушал, прежде чем к нему вернулась способность думать.
– А где все? – наконец спросил он.
Во всем городе, на территории, превышавшей Площадь Сражений в Эрчестере, он не заметил ни одной живой души.
– Мы – народ, склонный к одиночеству, Сеоман, – ответила Адиту. – Мы стараемся много времени проводить наедине с собой, за исключением особых случаев. Кроме того, сейчас полдень, когда многие предпочитают покидать город и отправляться на прогулки. Странно, что мы никого не заметили возле Водоемов.
Несмотря на убедительность слов Адиту, Саймон почувствовал тревожное настроение ситхи, словно она сама не была уверена, что говорит правду. Однако он не мог знать наверняка: Саймон прекрасно понимал выражения лиц и манеры людей, с которыми вырос, но, когда дело касалось знакомых ему ситхи, оказался совершенно беспомощным. Тем не менее он практически не сомневался, что Адиту испытывала беспокойство, возможно, именно из-за пустого города, на что Саймон и обратил внимание.
На тропу перед ними с царственным видом вышла крупная дикая кошка. На мгновение сердце Саймона отчаянно забилось. Тем не менее Адиту даже не замедлила шага, несмотря на размеры животного, и продолжала спокойно идти ей навстречу. Взмахнув коротким хвостом, кошка внезапно прыгнула в сторону и скрылась в подлеске, и лишь шевелившийся папоротник говорил о том, что она только что здесь побывала.
