– Убийца!
Прайрат отшатнулся от каменных перил, между лопатками у него торчала рукоять кинжала.
Следующие мгновения прошли в жутком, замедленном темпе, апатичные движения Гутвульфа, неповоротливые мысли у него в голове – казалось, он и все, кто находились на балконе, попали в удушающую липкую грязь. Алхимик повернулся, чтобы посмотреть на напавшую на него старую женщину с дикими, сверкавшими глазами, которую отбросило на каменный пол за спиной священника. Губы Прайрата раздвинулись в жуткой собачьей ухмылке, полной боли и ярости. Он поднял в воздух сжатый кулак, и от него во все стороны начало распространяться странное серо-желтое сияние. Между пальцами и вокруг ножа, который зашевелился в спине, стал просачиваться дым, на мгновение скрыв падавший с неба свет. Элиас также повернулся, широко раскрыв от удивления рот, глаза в панике вылезли из орбит – Гутвульф никогда не думал, что увидит такое выражение на лице короля. Женщина на полу скребла руками по каменным плитам, словно плыла в густой жидкости, пытаясь отползти подальше от священника.
Черные глаза Прайрата, казалось, запали в череп, и на мгновение ухмылявшийся скелет в алых одеяниях склонился над старой женщиной, и его костлявая рука испускала белое сияние.
Гутвульф так и не понял, что заставило его сдвинуться с места. Простолюдинка напала на советника короля, а граф Утаниата был Рукой короля, и тем не менее он неожиданно бросился вперед. Шум толпы, буря, биение его собственного сердца – все соединилось в единый пульс, когда Гутвульф начал бороться с Прайратом. Худая фигура священника казалась железной под его руками. Голова Прайрата мучительно медленно повернулась, глаза посмотрели в глаза Гутвульфа, и граф вдруг почувствовал, как покидает собственное тело и летит в темную яму. Потом возникла огненная вспышка, в лицо ему ударил ужасный жар, словно Гутвульф упал в один из горнов, находившихся под замком, и он исчез в воющей тьме.
Когда Гутвульф пришел в себя, он все еще находился в темноте. Все тело у него болело, на лицо падали капли влаги, и он ощущал запах мокрого камня.
– … Я даже ее не видел, – сказал кто-то. Через мгновение Гутвульф понял, что это король, но теперь в его голосе появились новые интонации, которых граф не слышал раньше. – Клянусь головой бога, я стал таким медленным и погруженным в свои мысли. – Король горько рассмеялся. – Я был уверен, что она хочет напасть на меня.
Гутвульф попытался ответить Элиасу, но не смог издать ни единого звука. Было темно, так темно, что он не мог разглядеть фигуру короля. Возможно, его перенесли к нему в комнату – интересно, как долго он был без сознания?
– Я ее видел, – прохрипел Прайрат, и в его голосе появились звенящие нотки. – Пусть она и ускользнула от меня, но клянусь Черным Эоном, сука мне ответит.
Гутвульф, все еще пытавшийся заговорить, был поражен, что Прайрат способен беседовать с королем, не говоря уже о том, чтобы стоять – ведь сам граф Утаниата лежал на земле.
– Полагаю, теперь мне придется подождать возвращения Фенгболда, чтобы отправить эркингардов – или послать одного из более молодых лордов? – Король устало вздохнул. – Бедный Волк. – В его странно мелодичном голосе Гутвульф не уловил ни капли сочувствия.
– Ему не следовало ко мне прикасаться, – презрительно ответил Прайрат. – Он вмешался, и старуха сбежала. Возможно, он с ней заодно.
– Нет, нет, я так не думаю. Он всегда хранил мне верность.
Бедный Волк? Неужели они думают, что он мертв? Гутвульф попытался заставить свои мышцы работать. Может быть, они принесли его в комнату с занавешенными окнами до похорон? Он попытался вернуть контроль над телом, но конечности странным образом ему не повиновались.
Внезапно ему в голову пришла ужасная мысль. Быть может, он мертв – ведь никто так и не смог оттуда вернуться, чтобы рассказать, как оно там? Только сам Усирис, но он сын Бога. О милосердный Эйдон, неужели ему придется стать пленником в своем теле, узником в забытой камере, пока они укладывают его в полную червей землю? Гутвульф почувствовал, как в нем рождается крик. Будет ли это подобно сну, который он видел, когда коснулся меча? Да спасет его Господь, Милосердный Эйдон…
– Я ухожу, Элиас. Я ее найду, даже если мне придется превратить в пыль ту часть дворца, где обитают слуги, и содрать кожу с каждой горничной. – Прайрат говорил таким сладким голосом, словно аромат его мысли был чудесен, как вино. – Я позабочусь о том, чтобы виновные понесли наказание.
– Но тебе необходимо отдохнуть, – мягко сказал Элиас, словно говорил с капризным ребенком. – Твоя рана…
– Боль, которую я перенаправил на старшую горничную, заберет мою собственную, – коротко объяснил алхимик. – Я в порядке. Я снова стал сильным. Чтобы от меня избавиться, потребуется кое-что побольше, чем один удар ножа.
– О, – спокойно сказал король. – Хорошо. Это хорошо.
До Гутвульфа донесся звук удалявшихся шагов по каменному полу. Он не услышал звука открывшейся и закрывшейся двери, но на лицо графа Утаниата снова брызнула влага. На этот раз он ощутил холод воды.
– Л… Л… ‘Лиас, – наконец сумел прошептать он.
– Гутвульф! – вскричал удивленный король. – Ты жив?
– Г… где?..
– Где что? – спросил король.
– … Я.
– Ты на балконе, где произошел… несчастный случай.
Но как такое могло быть? Ведь эркингарды собирались во дворе утром? Неужели он был без сознания до самого вечера? Почему его не перенесли в более удобное место?
– … Ты знаешь, он прав, – говорил Элиас. – Тебе не следовало вмешиваться. Что ты, вообще, пытался сделать? – Звенящий звук исчез из его голоса. – Ты повел себя очень глупо. Я же говорил тебе, чтобы ты держался подальше от священника, говорил?
– … Ничего не вижу… – наконец сумел прошептать Гутвульф.
– Я не удивлен, – спокойно ответил Элиас. – У тебя сильно обожжено лицо, особенно возле глаз. Они выглядят очень плохо. Я был уверен, что ты мертв, но ты уцелел. – Голос короля стал далеким. – Как жаль, мой старый друг, но я предупреждал, что тебе следует держаться подальше от Прайрата.
– Я ослеп? – хрипло спросил Гутвульф, чувствуя, как судорога сводит горло. – Ослеп?!
Его хриплый вой пронесся по балкону и отразился от каменных стен – казалось, будто кричала сотня Гутвульфов. И, пока он продолжал выть от ужаса, король похлопал его по голове, словно успокаивая старого пса.
* * *
Речная долина ждала приближавшуюся бурю. Холодный воздух стал более теплым и тяжелым. В журчании Стеффлода появились тревожные ноты, небо было беременно гневными тучами. Путешественники обнаружили, что говорят приглушенными голосами, словно проезжают мимо огромного спящего зверя, который может проснуться из-за неуважительного шума или несерьезного поведения.
Хотвиг и его люди решили вернуться к остальной части своего отряда, состоявшего из восьми десятков мужчин, женщин и детей. Члены клана Хотвига вместе с фургонами спешили изо всех сил, но не могли угнаться за всадниками.
