– В чем дело, миледи? – спросил Деорнот. – Что-то не так?
Она нервно улыбнулась.
– Мой народ всегда ненавидел и боялся эту долину. Хотвиг – человек клана, он никогда не покажет свой страх, но и он ее боится. – Она тяжело вздохнула. – А теперь я должна следовать за мужем в это ужасное место. Мне страшно.
Впервые с тех пор, как его принц привел эту странную женщину в Наглимунд, Деорнот почувствовал, как его сердце открывается для нее и наполняется восхищением.
– Мы все испытываем смертельный страх, миледи, – сказал он. – Просто остальные не так честны, как вы.
Он коснулся шпорами боков Вилдаликса и последовал по тропе за Воршевой.
Над дорогой нависали лианы и переплетенные ветви деревьев, вынуждавшие путников постоянно наклонять головы. По мере того как они медленно покидали тени, подобно муравьям, ползущим по периметру солнечных часов, туман на склонах горы начал испускать необычное сияние в лучах полуденного солнца.
Деорнот подумал, что самым странным здесь был запах. Сесуад’ру окутывал аромат постоянного роста, воды, корней и влажной земли, которую очень давно никто не тревожил. Воздух здесь пах умиротворением, медленными, взвешенными размышлениями, но также и тревожным вниманием. Время от времени его неподвижность нарушали трели невидимых птиц, и их песни звучали серьезно и неуверенно, как у детей, шепчущихся в зале с высокими потолками.
Заросший травой луг начал уходить вниз у них под ногами, и путешественники миновали одиноко стоявшие белые камни, края которых заметно сгладило время – каждый был вдвое выше человека, а их неузнаваемые формы диковинным образом намекали на движение. Когда путники миновали первый, то впервые оказались на участке, залитом прямыми лучами солнца.
– Колонны-указатели, – сказала Джелой через плечо. – Каждая соответствует лунному месяцу. Мы проедем мимо дюжины, когда будем двигаться вокруг горы, пока не доберемся до вершины. Как мне кажется, каждую вырезали так, чтобы она походила на какое-то животное или птицу.
Деорнот смотрел на круглый выступ, который вполне мог быть головой – интересно, какое именно существо он представлял. Стертый ветрами и дождями, камень потерял форму, точно расплавленный воск, лишился лица, словно забытый всеми мертвец. Он содрогнулся и сотворил знак Дерева у себя на груди.
Вскоре Джелой остановилась и указала на северо-западную часть долины, где кромка старого леса доходила почти до самого берега Стеффлода. Река казалась крошечной полоской ртути на изумрудном дне долины.
– Сразу за рекой, – сказала Джелой. – Видите? – Она указала в сторону темной границы леса, которая вполне могла быть замерзшей морской волной, дожидавшейся весенней оттепели, чтобы выплеснуться на низкий берег. – Там, у начала леса. Это развалины Энки э-Шао’сэй, самого красивого города, когда-либо построенного в Светлом Арде с начала времен, как считают некоторые.
Пока его спутники шептались, прикрывая ладонями глаза, Деорнот приблизился к краю тропы и принялся всматриваться в далекий лес, но сумел разглядеть лишь разрушенную стену цвета лаванды и золотую вспышку.
– Здесь не на что смотреть, – тихо сказал Деорнот.
– Только не в этом столетии, – ответила Джелой.
День близился к вечеру, а они продолжали подниматься все выше. Всякий раз, когда они добирались до северного склона и выходили из тени на постепенно убывавший солнечный свет, они видели черный узел на горизонте. Буря быстро приближалась и уже поглотила дальние границы Великого Альдхорта так, что север превратился в серую неопределенность.
Когда они завершили двенадцатый виток вокруг горы, миновав сто сорок четыре колонны, – Деорнот вел счет, хотя это его немного отвлекало, – путешественники наконец выбрались из-под зеленого полога и остановились на продуваемой ветрами вершине. Солнце ушло на запад, оставив на небе лишь след красноватого серебра.
Вершина горы оказалась практически плоской и лишь немногим меньше основания Сесуад’ры. По всему периметру торчали вертикальные каменные пальцы в четыре человеческих роста, совсем не такие гладкие, как колонны-указатели, высеченные из такого же серого камня с бело-розовыми прожилками, как и сама гора.
В центре плато, посреди поля волновавшейся на ветру травы, стояло огромное, низкое здание из матового камня, окрашенного в красный цвет лучами заходившего солнца.
Сначала они подумали, что перед ними храм, вроде грандиозных старых сооружений в Наглимунде, оставшихся еще со времен Империи, но здесь линии были заметно проще. Непритязательный, но трогающий душу стиль производил впечатление – казалось, еще немного и здание спрыгнет с горы. Почти сразу становилось очевидно, что оно принадлежит продуваемой ветрами вершине под невероятно огромным небом. Великолепие и эгоизм всегда присущи храмам даже с прекрасной архитектурой, но древние строители не знали этого языка. Время разрушило стены, свобода в течение столетий позволила деревьям пробить крышу и ворваться в ворота с аркой, точно незваным гостям. Однако красота сохранилась – как и то, что возвели здание не люди – и очень долго никто не решался нарушить молчание.
– Мы все-таки сюда добрались, – наконец сказал Джошуа, его голос прозвучал торжественно, и одновременно в нем слышалось возбуждение. – После всех опасностей и страданий, которые мы сумели преодолеть, мы нашли место, где можем остановиться и сказать: дальше мы не пойдем.
– Это не навсегда, принц Джошуа, – мягко заговорила Джелой, словно ей не хотелось разрушать его настроение, но принц уже уверенно направился через вершину к белым стенам.
– А нам и не нужно оставаться здесь навсегда, – ответил он. – Но сейчас мы будем в безопасности! – Он повернулся и помахал рукой остальным, чтобы они следовали за ним, а потом огляделся по сторонам. – Я беру свои слова назад! – крикнул он Джелой. – С несколькими хорошими воинами я смогу защищать это место так, что сэр Камарис не сумел бы меня победить, даже со всеми рыцарями моего отца!
Он поскакал к белым стенам, на которых появилась синева. Приближался вечер. Остальные последовали за ним, негромко разговаривая между собой, а их лошади шагали по волновавшейся траве.
Глава 25. Лепестки на штормовом ветру
– Глупая игра, – сказал Саймон, – в ней нет ни малейшего смысла.
Адиту приподняла бровь.
– Да, нет смысла! – упрямо повторил он. – Вот, смотрите! Вы можете победить, если сделаете такой ход… – он показал, – и такой… – взглянув на Адиту, он увидел, что она улыбается, устремив на него насмешливые золотые глаза. – Разве не так?.. – закончил он.
– Конечно, Сеоман. – Она переместила полированные камни по игровой доске, как предлагал Саймон, с одного золотого острова на другой, через море с сапфирово-синими волнами. Фальшивый океан окружало алое пламя и слабо освещенные серые тучи. – Но тогда игра будет закончена, а исследованы только самые мелкие воды.
Саймон покачал головой. Он уже не первый день пытался выучить сложные правила шента, но обнаружил, что освоил лишь базовые вещи. Как можно разобраться в игре, в которую играют не для того, чтобы победить? Однако, насколько Саймон понимал, Адиту не пыталась специально ему проиграть. У него сложилось впечатление, что ее задача состояла в том, чтобы сделать игру интереснее, а для этого требовалось вводить новые темы и головоломки, большая часть которых оставалась за пределами понимания Саймона, как механизм появления радуги.
