Она вздохнула, печально глядя на многочисленные украшенные флагами палатки, где активно шла торговля. Продавцы выкрикивали названия своих товаров, переносили на спинах огромные тюки, танцоры и музыканты выступали за медяки, моряки с различных кораблей болтали с обитателями Винитты, толпа бурлила, люди кричали и смеялись. Несмотря на темное небо и периодически начинавшийся дождь, все в порту пребывали в веселом настроении, и Мириамель ужасно хотелось к ним присоединиться.
Кадрах стоял рядом с ней, и его лицо было бледнее обычного. Монах мало говорил после заявления Аспитиса; он наблюдал, как граф вместе со своими людьми покинул «Облако Эдны», с таким же мрачным выражением, какое у него было сейчас.
– Господи, – сказал Кадрах, – меня тошнит, когда я смотрю на такую небрежность.
Мириамель не очень поняла, к чему относились его слова, но почувствовала, что в них что-то не так.
– А ты, – резко ответила она, – разве ты лучше? Пьяница и трус?
Большая голова Кадраха медленно и важно, точно мельничное колесо, повернулась к ней.
– Именно забота о вас делает меня таким, леди. Я слишком внимательно слежу.
– И за чем ты следишь? Ладно, не имеет значения. Я не желаю слушать твои дурацкие истории. – Она содрогнулась от гнева, но ей не хватило осознания собственной правоты. В последние дни Кадрах стал вести себя отстраненно, неодобрительно наблюдая за ней со стороны. Это ее раздражало, впрочем, флирт с графом смущал и саму Мириамель. Ей было не просто оправдывать свое неудовольствие, но еще труднее переносить укоризненные взгляды Кадраха, который наблюдал за ней, как за ребенком или непослушным животным. – Почему бы тебе не пойти и не пожаловаться какому-нибудь матросу? – наконец спросила Мириамель. – Посмотрим, как они станут тебя слушать.
Монах сложил руки на груди.
– Так вы не станете меня слушать, леди? – терпеливо заговорил он, не глядя на Мириамель. – Ну, хотя бы в последний раз? Мои советы совсем не так плохи, как вы утверждаете, что вам хорошо известно. Как долго вы намерены слушать медоточивые слова этого… придворного красавца? Вы похожи на маленькую птичку, которую он выпускает из клетки, чтобы поиграть, а потом отправляет обратно за решетку. Ему на вас наплевать.
– Тебе ли об этом говорить, брат Кадрах. Граф дал нам каюту капитана, кормит за собственным столом и относится ко мне с огромным уважением. – Ее сердце ускорило свой бег, когда она вспомнила губы Аспитиса у своего уха и его нежные, уверенные прикосновения. – А ты лгал мне, продавал мою свободу, а потом ударил так, что я лишилась сознания. Только безумец может предлагать себя в качестве лучшего друга после такого.
Кадрах поднял взгляд и долго смотрел ей в глаза. Казалось, он что-то искал, и его поиски вызвали краску на ее щеках. Она скорчила гримасу и отвернулась.
– Очень хорошо, леди, – сказал он. Краем глаза она увидела, как он пожимает плечами и уходит по палубе. – Складывается впечатление, что теперь уже не учат добру и милосердию в церкви Усириса, – бросил он на ходу.
Мириамель сморгнула гневные слезы.
– Из нас двоих ты религиозный человек, Кадрах, а не я. В таком случае ты самый лучший пример! – Однако она не получила особого удовольствия от своих сердитых слов.
* * *
Когда Мириамель надоело наблюдать за толпой на причале, она спустилась в каюту. Там сидел монах, который мрачно уставился в пустоту. Мириамель не хотела с ним разговаривать, поэтому развернулась и снова пошла на палубу, где принялась расхаживать взад и вперед по «Облаку Эдны». Та часть команды, что осталась на борту, занималась подготовкой корабля к предстоящему путешествию, одни поднимались на мачты и проверяли состояние парусов, другие что-то чинили. Корабль должен был провести всего одну ночь на Винитте, поэтому матросы старались изо всех сил, чтобы успеть побывать на берегу.
Вскоре Мириамель оказалась у поручней, возле трапа, откуда наблюдала за спешившими куда-то горожанами. Прохладный влажный ветер трепал ее волосы, а она размышляла над словами Кадраха. Быть может, он прав? Она понимала, что Аспитис умеет говорить комплименты, но неужели ему на нее наплевать? Мириамель вспомнила первый вечер, проведенный на палубе, сладкие и тайные поцелуи, которые ему с тех пор удалось у нее украсть, и решила, что монах ошибся. Она не стала делать вид, что Аспитис любит ее всей душой – и сомневалась, что ее лицо снится ему по ночам, как он снился ей, – но была уверена, что нравится графу, а ничего подобного она не могла сказать о других знакомых ей мужчинах. Отец хотел, чтобы она вышла замуж за ужасного хвастливого пьяницу Фенгболда, а дядя Джошуа – чтобы сидела тихо и не создавала ему проблем.
«Но есть еще Саймон…» – подумала она, и серое утро вдруг стало теплее. Он был милым, пусть и немного глупым, однако смелым, не хуже любого известного ей дворянина. Однако он всего лишь поваренок, а она – дочь короля… впрочем, какое это имеет значение? Они в разных частях мира. И больше никогда не встретятся.
Что-то коснулось ее руки, она вздрогнула, резко обернулась и увидела Ган Итаи, которая на нее смотрела. Однако обычное лукавое выражение исчезло с морщинистого лица ниски.
– Девушка, я должна с тобой поговорить, – сказала Ган Итаи.
– Ч-что? – Выражение лица ниски вызвало у Мириамель тревогу.
– Мне приснился сон. О тебе – и плохих временах. – Ган Итаи наклонила голову, бросила быстрый взгляд на море, потом снова повернулась к Мириамель. – Сон рассказал мне, что тебе грозит опасность, Мири…
Ниски замолчала, глядя за плечо Мириамель. Принцесса наклонилась вперед. Либо она что-то неправильно услышала, либо Ган Итаи назвала ее настоящее имя? Но такого просто не могло быть: никто, кроме Кадраха, не знал, кто она такая, и она сомневалась, что монах стал бы кому-то рассказывать об этом на корабле – результат мог оказаться непредсказуемым, а они находились на корабле в океане. Нет, наверное, дело в необычной речи ниски!
– Привет! Прелестная леди! – раздался веселый голос со стороны пристани. – Сегодня дождливое утро, но не хотите ли вы погулять по Винитте?
Мириамель повернулась. Аспитис стоял у трапа вместе со своими воинами. Граф был одет в красивый синий плащ и начищенные сапоги. Его волосами играл ветер.
– О да! – воскликнула Мириамель, взволнованная и довольная, радуясь возможности покинуть надоевший корабль. – Я сейчас спущусь!
Она обернулась и обнаружила, что Ган Итаи исчезла. Мириамель недоуменно нахмурилась. Она вдруг вспомнила про монаха, сидевшего с каменным лицом в каюте, и ей стало его жалко.
– Может быть, мне стоит пригласить брата Кадраха? – спросила она.
Аспитис рассмеялся.
– Конечно! Нам пригодится святой человек, который поможет отказаться от искушений! В таком случае мы вернемся с несколькими монетками в кошельках!
Мириамель сбежала вниз за Кадрахом. Он бросил на нее странный взгляд, взял толстый плащ и молча последовал за ней к лестнице.
