Мне разрешили побыть в его палате совсем немного. Просто взглянуть, убедиться, что он дышит и подержаться за длинные, сильные пальцы. Мы не виделись совсем немного. Я увидела его, лежащего без сознания, и как будто между вчера и сегодня минула целая вечность.
Черты красивого лица заострились. На правой щеке виднелась длинная, широкая ссадина. Я осторожно сжала его пальцы и не удержалась, поцеловав их. Прижала к щеке, молясь о том, чтобы Арсений пришел в сознание.
Лицо Арсения расплывалось из-за выступивших жгучих слез. Я снова расплакалась. Только на этот раз беззвучно.
Мое плечо сжали. Я обернулась, смахнув слезы со щек. Иван. Он окинул меня пытливым взглядом, словно пытался найти фальшь или следы других эмоций. Он выглядел озадаченным и перевел взгляд в окно.
– Время вышло, Ален. Нам пора.
– Так быстро?
Ваня сверился с часами.
– Прошло больше десяти минут, нам давали пять.
Минуты пролетели так, словно их и не было. Сердце обливалось кровью от мысли, что нужно уйти.
– Я хочу побыть с ним еще немного.
– Он жив, – Ваня прочистил горло. – Врачи делают все необходимое. Мы здесь ничем не поможем.
– Он услышит меня и почувствует, что мы рядом.
Ваня нахмурился, похлопал меня по плечу.
– На первый раз достаточно… Нас уже врачи выгоняют. Подумай о ребенке. Приедешь завтра.
Ваня потянул меня за собой.
– Хорошо, – согласилась я, но отрывала себя с трудом.
Нужно было уйти и оставить Арсения одного. Я наклонилась над его лицом, погладив острые скулы. Ваня стоял у двери и наблюдал. Наверное, его взгляд опять был скептическим, как всегда. Плевать. Сейчас нет сил притворяться.
Я поправила пальцами волосы Арсения и поцеловала его губы. Теплые, мягкие, но такие безвольные…
– Я хочу быть с тобой. Веришь? Не оставляй нас. Пожалуйста. Ты нам нужен…
* * *
Потянулась череда однообразных дней.
Арсений оставался без сознания, несмотря на прилагаемые усилия врачей. Они ободряли нас, что все будет хорошо, что у Арсения немалые шансы выкарабкаться из комы.
Покровский выглядел так, словно очень устал и решил выспаться на десять лет вперед. Его слова о сказке наоборот оказались пророческими. Теперь он спал, а вместе с ним и вся моя жизнь застыла без движения.
Зачастую я даже не понимала, наступил следующий день или все еще тянется предыдущий. Я силой заставляла себя поесть и с трудом отрывала себя от постели Арсения.
Иногда я оставалась ночевать в палате и прислушивалась к еле слышному дыханию. Ждала случайного шороха или движения с его стороны. Верила, что это произойдет.
Отчаянно хотела, чтобы он лениво усмехнулся в своей коронной манере и посмотрел так, словно видел меня насквозь.
Но этого не происходило.
Могла ли я представить, что однажды буду молить Бога за его здоровье, как никогда ни о чем не просила?
Ничего не имело значения… Ничего из того, что было. Все обиды, страхи и темные тени из прошлого растворились, исчезли перед шокирующей мыслью о том, что Арсений рядом и бесконечно далек. И может стать еще дальше. Уйти навсегда.
Сейчас я бы с радостью отдала все, только бы он открыл глаза.
Медсестра заглянула в палату.
– Скоро будем проводить процедуры. Вам лучше отдохнуть.
– Я подожду. Хочу побыть с ним еще немного.
– Алена, вы провели больше суток в больнице у постели Арсения. Вам нужно отдохнуть, – медсестра была настроена решительно. – Я позвоню Ивану.
– Нет. Не надо, – я отерла слезы. – Я скоро уйду. Дайте мне пять минут.
– Хорошо.
Медсестра вышла из палаты. Едва за ней закрылась дверь, я уткнулась лицом в грудь Арсения. Слышался стук его сердца.
Тук-тук-тук… Спокойно, размеренно, не торопясь.
А у меня сердце заходилось в бешеном ритме и билось за двоих.
– Ты же меня слышишь? Не верю, что не слышишь и не чувствуешь ничего. Проснись, пожалуйста. Ты мне очень нужен. В клинике мне сказали, что уже можно узнать, кто у нас родится – мальчик или девочка. Но я попросила не говорить пока. Я хочу, чтобы ты был рядом со мной в этот момент. Я до сих пор жуткая трусиха. Боюсь, что не справлюсь, если вдруг тебя не станет. Ты же сильный и очень упертый, Арс. Я верю, что ты сможешь выкарабкаться.
Я поцеловала сухую ладонь Арсения и провела ею по щеке, как если бы он меня погладил и зарылся пальцами в волосы. Я не позволяла ему очень многое, но сейчас была готова отдать всю себя, до капли, лишь бы он вернулся.
– Я тебя люблю. Вернись ко мне…
Жгучие слезы опять полились из глаз. Я не знала, что можно столько плакать и не выплакать свое горе даже за месяц.
Его много – соленое море, которым я полна до краев, ничуть не убывало. Меня качает на волнах отчаяния. Но я пыталась держаться на плаву, надеясь на чудо.
Внезапно мне показалось, что Арсений шевельнул пальцами. Всего мгновение. Его пальцы в моих волосах…
– Алена, время вышло.
Я подняла голову, отерев слезы с глаз.
– Он шевельнул пальцами!
В ответ на мои слова о том, что Арсений едва заметно пошевелился, медсестра наградила меня понимающей, но дежурной улыбкой. Это часть их работы – вселять надежду и уверенность даже тогда, когда шансы на выздоровление малы.
Но я была уверена, что мне не показалось. Он встанет на ноги – я верила в это всей душой.
– Я обязательно сообщу об этом врачу. Сейчас прошу вас выйти.
– Он выкарабкается! – надежда забилась в груди быстро и часто, расправила крылья, как та бабочка, что выползает из кокона.
Я поцеловала Арсения и погладила его по щеке.
– Я жду тебя, – поцеловала и вышла из палаты.
Домой я возвращалась с ощущением, что вот-вот наша жизнь кардинально изменится. Это чувство не давало мне покоя. Я была взбудоражена. Не могла сидеть без дела и отправилась на кухню. Мне захотелось что-то сделать своими руками и просто наполнить себя жизнью, действиями.
Я ощутила чувство голода. Впервые за те три недели, что Арсений лежал без сознания. До этого я ела, только потому, что так надо. Но аппетита почти не было. Сейчас же я разогрела остатки вчерашней лазаньи и поела с удовольствием.
Мне казалось, теперь все наладится.
Мне захотелось поделиться радостью с кем-то. Уверена, что Иван обрадуется, ведь речь идет о его родном младшем брате. Иван и сам сильно переживал – он осунулся и под глазами залегли темные круги.
Но меня остановили на полпути.
