А чуть позже ко мне явилась его мать. Сообщила, что просто решила сделать мне сюрприз, хотела повидаться и пошушукаться о том, о сём. И, пожалуй, я не была готова к её визиту.
– Как твоя работа, дорогая? – спрашивает Марта, отставляя чашку с чаем в сторону.
Она сцепляет руки в замок и кладёт их на стол. Смотрит на меня хоть и по-доброму, но вопросительно. Вновь её взгляд голубых глаз похож на взгляд Криса.
Закидываю ногу на ногу, принимая расслабленную позу. Откидываю волосы за плечо. На мне футболка Криса, а так как его мать застала меня в столовой за завтраком, переодеться я не успела. Она всё время смотрит на эту футболку, под ней нет белья и, вероятно, она это видит. Но что здесь такого? Мы женаты, а женатые люди могут расхаживать друг перед другом обнажёнными. Женатые люди могут заниматься сексом, точнее, должны им заниматься. Постоянно. Встречать свекровь в таком виде, наверное, не высшая степень этикета, но она сама явилась без предупреждения, поэтому… Пусть смотрит.
– Я пока решила повременить с возвращением на подиум, – говорю я прямо. – Хочу побольше времени уделять Крису, к тому же и он пока не спешит выгнать меня на работу, – я посмеиваюсь фальшиво и неправдоподобно.
Марта роняет взгляд на мой живот. Вот чёрт, опять она об этом.
– Я не беременна, – сразу заверяю её. – И, наверное, пока слишком рано задумываться об этом.
Она поджимает губы и выглядит удручённо. В её глазах печаль. Тянусь через стол, накрываю её руки ладонью и шепчу:
– Мы женаты только неделю, и ни я, ни Крис пока не готовы к детям. Возможно, позже…
Я не знаю, зачем это говорю. Зачем дарю ей фальшивую надежду. Вероятно, печаль в её взгляде доставляет слишком много дискомфорта. Или я так сильно скучаю по матери, что хочу утешить хотя бы мать Криса. В общем, Марта ласково улыбается мне и, расцепив пальцы, хватает мою руку обеими руками.
– Я думаю, у вас получатся красивые дети, Ви. Вы с Кристианом прекрасно смотритесь вместе, что бы там ни говорил Винсент.
А вот это уже интересно.
– Ваш муж меня не любит, – напускаю на лицо расстройство. – Я его не виню…
– Мой муж никому не доверяет, – поправляет она меня. – Но ведь любое доверие можно заслужить, верно?
Забираю руку и откидываюсь на спинку стула.
– Ваш муж не доверяет даже выбору собственного сына? – говорю я, подчёркивая слово «собственного».
Марта на секунду бледнеет, потом натягивает на губы вымученную улыбку.
– Оба наших старших сына не сказать, что счастливы в браке. Наверное, Винсент просто не хочет, чтобы Кристиана постигла та же участь. Он всего лишь желает ему счастья.
– Потому что… – подталкиваю её к признанию.
– Ну, потому что он самый младший. Младшеньких ведь опекают больше, чем остальных, верно? – она натянуто смеётся.
– Только поэтому? – допытываюсь я. – Мне кажется, Крис похож на Вас, как если бы был родным.
– Они все мне родные, – вдруг резко отрезает Марта. Потом закусывает губу, заламывает пальцы. Нервничает. – Но ты права, – произносит она тихо. – Кристиан нам родной.
Я изображаю на лице удивление. Странно, что все остальные до сих пор этого не разглядели. Крис и правда похож на мать. Это кажется очевидным, особенно если приглядеться. Тот же взгляд, те же светлые волосы. А вот рост и крепкое телосложение как раз достались ему от отца. И это тоже очевидно.
Марта смотрит на меня умоляющим взглядом.
– Ты же никому не скажешь? Вивьен, это очень важно, Крис не должен знать об этом.
– Почему? – подаюсь вперёд. – Мне кажется это неправильно – скрывать от него подобное.
Отчего-то меня переполняет возмущение. Хочется вступиться за Криса…
Марта хватает чашку с чаем, подносит её к губам, но не пьёт. Отставляет её обратно. Обращает взгляд в стол, стараясь не встречаться с моим.
– Мы с Винсентом долго не могли иметь детей, – тихо и грустно начинает она. – Врачи говорили про какую-то там несовместимость, но мы всё равно не оставляли попыток. Прошло несколько лет, прежде чем мы всё же утратили веру и подали документы на усыновление. У нас появился маленький Колин, ему было четыре. Винсент мечтал о большой семье, и когда Колину исполнилось шесть, мы усыновили Шона. А ещё год спустя я узнала, что беременна. Врачи беспокоились о моём здоровье, ведь беременность проходила из ряда вон плохо. Я считала, что во всём виноваты злые языки. Те немногие, кто узнал о моей беременности, за глаза стали называть меня шлюхой, потому что думали, будто я нагуляла себе ребёнка, и что он определённо не от мужа, потому что это невозможно. Винсент отправил меня в частную клинику подальше от чужих глаз, и чтобы я была под постоянным наблюдением врачей. В клинике я провела последние несколько месяцев до долгожданных родов. А домой вернулась с маленьким Кристианом, и сначала мы не собирались скрывать от людей, что он наш родной сын. Однако тогда карьера Винсента стремительно пошла на взлёт. Любые грязные сплетни могли пошатнуть его репутацию. К тому же Колин очень ревниво отнёсся к младшему брату, словно чувствуя, что он отличается от него и Шона. Мне было мерзко разделять их на приёмных и родного. Винсент меня поддержал. Для всех остальных мы распустили слух, что я потеряла ребёнка. И чтобы как-то сгладить боль утраты, мы усыновили грудного мальчика, которого назвали Кристианом. А за столько лет мы сами поверили в это.
Марта замолкает. Наконец поднимает взгляд на меня.
– Мне кажется, вы с Винсентом поступили благородно. Но столько лет прошло… Неужели сейчас вам не хочется признаться? Хотя бы Крису. Он имеет право знать.
Её лицо выглядит напуганным.
– Он возненавидит нас, – шепчет Марта.
– Кто? – не понимаю я. – Колин?
– Кристиан! Он возненавидит нас за то, что мы это скрыли.
О, Боже… Она совсем не знает своего сына. Кристиан не умеет ненавидеть. Он… Он умный, добрый, благородный. Иногда вспыльчивый, неоправданно вспыльчивый, но всегда говорит то, что думает. Не играет и не притворяется. И чувства его всегда настоящие. И, похоже, я… всерьёз увлеклась им…
– Послушайте, Марта. Вы воспитывали его в любви. Подарили ему настоящую семью. И несмотря на то, что Крис считает себя приёмным, он Вас поймёт, – говорю я настойчиво. – Ваш сын не умеет ненавидеть.
На её губах возникает благодарная улыбка, а в глазах появляются слёзы. Я тоже ощущаю, как слёзы выступают в уголках глаз.
Что это со мной? Я же разучилась плакать. Я никогда не плачу. Уже очень давно я не плачу. И меня беспокоит подобная сентиментальность.
Поднимаюсь и стремительно огибаю барную стойку. Включаю воду в раковине и тщательно ополаскиваю руки, потом лицо. Пока стою спиной к Марте, избавляюсь от слёз, а заодно и от упаднического настроения. Потом вытираю руки и лицо полотенцем и вновь оборачиваюсь к Марте. Она смотрит на меня с лёгкой улыбкой на губах и загадочным взглядом.
