Вроде бы Маркус смог забыть Исабель и увлёкся Жозель. А я… Я всё ещё люблю Исси и, наверное, по-настоящему всегда буду любить только её.
Холт сразу замечает меня, но проходит мимо, опустив взгляд. Я тоже не тороплюсь подходить к нему, потому что между нами всё ещё существует холод предательства. Однажды он посягнул на моё. Ну а я два года спустя позарился на его. Теперь мы квиты, чёрт возьми!
Через несколько минут яхта отплывает, а ещё спустя полчаса покидает пролив и выходит в открытый океан. Музыка становится громче. Молодёжь заполоняет танцпол на верхней палубе. Кто-то уединяется в каютах. Жизнь продолжается… Только я и Маркус словно застряли в своей ненависти, увязли в болоте невысказанных претензий. И с этим нужно покончить. Несмотря ни на что, он дорог мне. И я счастлив оттого, что он счастлив с Жозель.
Пробираюсь сквозь толпу и сначала заглядываю в бар. Подхватив две бутылки «Короны», иду к Холту. Он сидит на бортике бассейна, опустив в него ноги. Я присаживаюсь рядом, скидываю обувь и тоже опускаю ноги в воду. Протягиваю одну бутылку Маркусу. Он смотрит на пиво, потом в замешательстве на меня, но всё же берёт бутылку.
– Спасибо, – сухо бросает, отвернувшись.
– Пожалуйста, – отвечаю таким же сдержанным тоном. – Как дела? Какими судьбами?
– Мой отец назначил мне встречу здесь, – пожимает плечами Маркус. – Но уже понятно, что его тут нет.
– Мой не был так изворотлив, – хмыкаю я. – Он просто попросил меня быть на яхте этим вечером и проследить за вечеринкой. Чтобы на неё не пробрались подростки, и чтобы никто не нырял в открытом океане. Смешно, правда? Наши родители в своё время наверняка делали и то, и другое. А теперь они типа такие правильные и не позволяют веселиться другим.
– Мы своим детям тоже будем запрещать то, что делали сами, – отзывается Маркус, а потом поворачивается и смотрит мне прямо в глаза: – Будем оберегать их от ошибок.
– Ошибок? – я вновь хмыкаю. – Разве ты не помнишь, что говорили наши родители, когда мы были детьми? Ошибки – это часть взросления.
– Ну и что? Ты повзрослел? – Холт смотрит на меня с вызовом.
Он всё ещё злится на меня.
– Думаю да, – говорю миролюбиво. – А ты?
Маркус как-то неоднозначно ведёт плечом и делает глоток пива. Между нами вновь повисает молчание. Когда мы виделись в последний раз, то умудрились подраться. Должен ли я сейчас извиняться за это? Должен ли просить прощения за то, что спал с Исабель, пока она была с ним? Наверное, должен… Но мне очень сложно найти нужные слова. Выпив залпом полбутылки, перевожу взгляд на Холта.
– Да, я повзрослел, – запоздало отвечает он. – Теперь меня интересует не только любовь и дружба.
– Например, что?
– Например, учёба. Работа, которую выберу. В общем, планы на будущую жизнь.
– А Жозель?
Вопрос слетает с моих губ неожиданно. Наверное, я не имею права об этом спрашивать, но всё же хочу знать. Ведь она давно влюблена в него. И она моя родственница. Да и вообще, классная девчонка.
– Жозель… – задумчиво протягивает Маркус, и на его губах появляется лёгкая улыбка. – Мы пока только учимся взаимоотношениям. Притираемся.
– Получается?
– Не знаю, – он пожимает плечами. – С ней я забываю о…
Холт резко замолкает, его улыбка гаснет, и он вновь припадает к горлышку бутылки.
– Забываешь об Исабель, верно? – допытываюсь я.
– Да. Я учусь тому, чтобы забыть Исабель, – резко выплёвывает Маркус. – Послушай, Киран, мне нравится Жозель. Она классная…
– Но…
– Но? – недоумевает он.
– Да. «Но». В твоём голосе слышится какое-то «но»!
Холт вновь ведёт плечом и допивает пиво.
– Но она не Исабель, – наконец говорит он. – Не хуже и не лучше её. Просто она не Исси. Благодаря нашим отношениям с Жозель, я начал понимать то, что испытывала Ис, когда была со мной. Теперь я, как и Исабель, позволяю себя любить.
Мне становится не по себе. Я очень сочувствую Жозель. И, чёрт возьми, мне жаль Маркуса! Любовь должна быть взаимной.
Сжимаю плечо друга, и он не отстраняется.
– Тогда поступи правильно с Жозель. Не играй с её чувствами.
– Исабель никогда не играла с моими чувствами, – задумчиво произносит Маркус. – Я отдавал себе отчёт в том, что она никогда не полюбит меня так, как тебя. И никогда не посмотрит на меня так, как смотрела на тебя. Но я всё равно хотел быть с ней. И был готов на любую взаимность с её стороны. Сейчас к этому готова и Жозель. Тогда почему я не могу дать ей то, что она хочет? Почему должен отталкивать девушку лишь потому, что она любит меня сильнее, чем я её?
Чёрт, я не знаю… И не знаю, как ответить на эти вопросы. Любовь, наверное, просто не поддаётся оценке или детальной разборке.
– Если тебе хорошо с Жозель – тогда будь с ней, – говорю ему то, что он хочет услышать.
Наверное, нечто подобное хотела услышать и Исси, когда я был с Элисон. Её сердце было разбито, и она нашла утешение в Маркусе. Сейчас он делает то же самое. И я тоже мог бы… Потому что мы просто люди со своими слабостями. И нам свойственно ошибаться. Наши родители правы: ошибки – это часть взросления. Но мне больше не хочется их совершать.
– Прости меня, бро…
Тяжело вздыхаю. А Маркус, посмотрев на меня, едва заметно кивает. Вытаскивает ноги из воды, поднимается, и мне кажется, что он сейчас уйдёт, так и не сказав ни слова. Однако он протягивает мне руку:
– Пошли, выпьем ещё.
Мы проходим к бару, и я, оправдывая фамилию Шоу, без разрешения забираю бутылку текилы. Бармен, отвлёкшийся на флиртующую с ним девчонку, даже не замечает, что его обокрали.
– Валим, – бросаю Маркусу, пряча бутылку под футболкой.
– Мне казалось, что закон разрешает нам пить, – хмыкает друг, но всё же торопится вслед за мной покинуть верхнюю палубу. – Я думал, что подобные выходки давно в прошлом.
– Ты помнишь, да? – начинаю смеяться. – Сколько нам было, когда мы стырили какой-то редкий коллекционный коньяк Криса?
– Пятнадцать, – сразу отвечает Маркус и тоже смеётся. – Меня тогда мутило дня три, хотя мы выпили всего по несколько глотков.
На нижней палубе идём в нос яхты и усаживаемся там. Я открываю текилу и протягиваю бутылку Маркусу.
– А меня после того коньяка чуть в больничку не увезли. Отец пугал капельницами, пока я не признался в том, что мы сделали.
Я с удовольствием ржу, вспоминая тот вечер. Дом Исабель. День рождения её отца. То, как он хвалился подаренным коньяком… Мы просто не могли поступить иначе!
Маркус делает смачный глоток текилы и, поморщившись, отдаёт мне бутылку.
– Да, я прекрасно помню тот вечер, – говорит он, задумчиво взирая на тёмную гладь океана. – И мы были не вдвоём. В подобных «преступлениях» нас всегда было трое.
